Каждому по заслугам - Людмила Мартова

стола и сунула в нее свой любопытный нос. А потому в курсе, что на ней обычная рабочая информация. И с чего тогда вопросы?

Нюся покраснела. Все-таки друг детства очень хорошо ее знал.

– Толь, я, конечно, не имела никакого права ее брать и лезть в твои личные записи тоже не должна была, но просто у одного из убитых, у Тимофея Лопатина, была такая же флешка, и она пропала.

Толик с аппетитом доел яичницу и отодвинул пустую тарелку.

– Нюся, мы заказали триста таких флешек, и было это девять месяцев назад. Ты что правда на основании того, что у кого-то был подобный предмет, решила, что я могу иметь отношение к убийству? Ты что, совсем с ума сошла? Это на тебя так общение с ментом влияет?

– Не смей оскорблять Костю! – тут же вспыхнула Нюся.

– Да кому он нужен. Нет, ты скажи, ты что, правда считаешь, что я могу быть убийцей?

Краска теперь заливала Нюсе не только щеки, но еще и шею. Господи, как же стыдно. Но надо прояснить все до конца.

– Толя, ты знаешь Марину Лукьянову?

Ее друг снова удивился.

– Знаю. Это сотрудница моего отдела. И почему тебя волнует факт нашего знакомства?

– Она – девушка Тимофея Лопатина. Это она дала ему флешку, которая потом пропала.

– Возможно. – Толик вдохнул и вдруг протяжно зевнул, как будто ночью совсем не выспался. – Про то, что у Маринки убили жениха, я, разумеется, знаю. Она все это время ходит с опрокинутым лицом и не может нормально работать. Даже если она давала ему флешку, при чем тут я? Моя флешка – у меня. Точнее, у тебя, потому что ты ее сперла. Беседина, я тебя не узнаю.

Внезапно Нюсю осенило. Ну, конечно, какая же она глупая. Мастерок, который она взяла у Толика со стола, был на цепочке из металлических шариков. А тот мастерок, который убийца забрал у Тимофея, без цепочки. Она осталась лежать в траве на месте преступления. То есть это были две совершенно разные флешки. Толик ни при чем. Испытанное Нюсей облегчение было таким сильным, что она чуть не заплакала.

– Толь, ты прости меня, – повинилась она покаянно. – Разумеется, ты не мог никого убить. Это другая флешка. Она же на цепочке. Я просто сразу об этом не подумала. И про то, что Гольцов хранил в тайнике подлинники, ты не знал.

– Не знал, – согласился Толик. Лицо его снова помрачнело. – Слушай, Нюся, ты завязывай меня подозревать. То ты находишь причины, по которым я Гольцова убил, то этого Лопатина. Может, у тебя еще какие факты имеются? Ты уж не стесняйся, вываливай сразу. Давай только еще скажи, с кем ты еще поделилась своими подозрениями. Кому я еще должен теперь доказать, что я не убийца?

– Да ни с кем я не делилась! – выпалила Нюся. – Я сначала решила с тобой поговорить. Извини, конечно, но что я должна была подумать, когда эту флешку увидела?

– Что это просто такая же флешка! – заорал Толик. – Что еще?

– Ты работаешь в магазине строительных материалов. Марина Лукьянова – твоя сослуживица, и ее жених Тимофей регулярно приходил к вам офис после работы, потому что его рабочие смены заканчивались раньше. Ты его там видел. Евгений Мазин занимался ремонтами. Он вполне мог приезжать в ваш магазин. А Иван Дубинин тоже собирался делать ремонт в своей квартире. И у Гольцова ты бывал.

– Слушай, Беседина, ты точно ненормальная, – процедил Толик с отвращением в голосе. – Тебя реально лечить надо. Ты берешь какие-то разрозненные факты и пытаешься сшить их вместе, совершенно не понимая, что выходит что-то уродливое. А за что я их всех, по-твоему, убил? И зачем мне их кровь? У меня, извините, нет болезни Шегрена. Или, может, ты считаешь, что я ее пью?

– Толь, хватит. Перестань. Да, я сморозила глупость. Но я же никому, кроме тебя, про это не сказала. Потому что ты – мой друг. И я решила, что лучше будет поговорить с тобой.

– И на том спасибо, – мрачно съязвил Толик. – Хотя бы перед другими не выставила ни меня чудовищем, ни себя идиоткой. Ладно, спасибо, что присмотрела за Тобиком. И за завтрак тоже. Но мы лучше пойдем. Потому что, если честно, я ужасно на тебя зол.

– Я понимаю, – уныло согласилась Нюся. – Есть за что.

Она проводила гостя в прихожую и теперь смотрела, как он надевает кроссовки.

– Кстати, не знаешь, Илюху так и не нашли? – неожиданно спросил Толик.

Нюся покачала головой:

– Нет. Как сквозь землю провалился. Неужели это действительно он?

– А тебе бы хотелось, чтобы это был я, – снова съязвил он.

– Ты же знаешь, что мне бы этого не хотелось, – начала Нюся, но тут у нее зазвонил телефон.

Она глянула на экран и радостно заулыбалась:

– Да, Костя.

Малахов звонил сообщить, что пришел домой с дежурства, несколько часов поспит и приедет к ней. Они назначили встречу на четыре часа и попрощались. Толик все это время вежливо переминался с ноги на ногу.

– Ладно, Беседина, – бросил он, когда Нюся закончила разговор, – мы с Тобиком пошли. Сказать, что я обалдел от нашего разговора, это ничего не сказать. Мне нужно подумать, как теперь вообще с тобой общаться.

Он ушел, уводя на поводке Тобика. Нюся заперла дверь и прошла на кухню, чтобы убрать посуду. Голова у нее была тяжелая, а во рту скопилась горечь, как будто она наелась червей. Неприятный у нее получился разговор с другом детства. Тяжелый. Что ж, она сама во всем виновата. Напридумывала сто бочек арестантов, и все из-за какой-то флешки.

Толик прав. У него нет ни малейшей причины для четырех убийств. А без мотива любое обвинение рассыпается, и не такое беспочвенное, как то, что она себе придумала. Так что все это действительно бред. Надо будет вечером рассказать Косте, как она опозорилась. Вот он над ней посмеется.

Для вечернего свидания у Нюси все уже готово, поэтому оставшееся время она могла использовать с толком. Несколько дней назад фотограф Беседина снимала очередную свадьбу, и теперь ее ждал долгий процесс отбора и обработки фотографий. Время, конечно, было. Но Нюся не любила его терять. Поэтому, включив компьютер, она углубилась в работу. Сегодняшний день обещал теперь только приятные события.

* * *

Ночное дежурство выдалось беспокойным, а недосып в последнее время Зимин переносил с трудом. Он теперь все чаще старался брать дежурства в ночь на выходные, чтобы иметь возможность хотя бы несколько часов поспать.

Вот и сегодня он,