Некромерон - Виктория Угрюмова

Исковерканные, уродливые тени бродили по кривым серым улицам, зыбкие строения — порождение кошмарных снов, лишенные пропорций и смысла, — воплощались на наших глазах, будто прорастая корнями в землю Кассарии.

Я сам, несчастный, видел, как один из кобольдов, обитающих в замковом парке, был схвачен чуждым созданием и сожран в мгновение ока. Вернее было бы сказать, растворен. С отчаянием понял я, сколь страшная судьба уготована нам чужой и злой силой.

Тьма объяла Кассарию. И из этой тьмы, настолько плотной, что уже и осязаемой, вышла великая армия. Тогда неведомо было мне, ничтожному, кто привел ее в наши пределы, кто стремился захватить милый край наш, однако теперь могу назвать его мерзкое имя. Галеас Генсен — Нерожденный король Бэхитехвальда посягал на свободу, жизнь и самую суть нашу, готовый поглотить всех нас, сколько бы ни было.

Пронизывающий холод, тьма. Чернота. На безоблачном небе погасли все звезды, низвергнув нас в пучину отчаяния и хаоса. Даже Небесный Рыцарь, что всегда направляет странников по нужному пути, оставил небосклон, повинуясь могуществу нашего врага.

Смею утверждать теперь, что наистрашнейшими мне видятся безмолвие и могильный холод, которые упали на нашу землю, как ночной крылатый хищник на беспомощную жертву.

Бедные слуги мессира да Кассара гибли в полном молчании, хоть и зрил я, как звали они на помощь, как кричали и молили о защите. Но тщетно. Сколь ужасно наблюдать бессилие могучих существ. Ни неистовые кентавры, ни непобедимые оборотни, ни храбрые люди, ни отчаянные и упорные гномы ничего не могли противопоставить тому, кто всеуничтожающим смерчем проносился по нашим пределам.

Гибель была уготована всем, но не зря в обитаемом мире полагают Кассарию особенной землей. Наблюдал я грандиозную битву не только между Генсеном и милордом нашим Валтасеем, но также и между владениями их. Великая Кассария восстала всею мощью своею против мерзкого Бэхитехвальда и темного народа его, что по самой сути своей противен миру существующему. Как прежде вытеснял он Кассарию из этих земель, так теперь возвращала она каждое дерево и травинку малую, каждую тварь и создание, отвоевывая пядь за пядью подло отобранные пространства.

И в самом скором времени случилось так, что Бэхитехвальд был побежден и исчез, как если бы привиделся он усталому разуму моему, как если бы являлся порождением больного воображения либо страшного сна.

И Проклятый король его со своей армией остался противостоять милорду нашему и армии нашей без поддержки и помощи своего смертоносного пространства.

А между тем долг справедливости призывает меня описать еще одно происшествие, что сопутствовало битве Кассарии и Бэхитехвальда.

Перед полуночью в замок наш прибыл отряд из Булли-Толли. То были рыцари ордена келъмотов-смертников, присланные Великим магистром на помощь милорду Валтасею. Ведь известно всякому посвященному, что кельмоты издавна враждуют с Генсеном Проклятым и пытаются проникнуть во все его отвратительные и кровавые тайны. Смертниками же зовут себя единственно потому, что рано или поздно гибнут в сей неравной битве, ибо хоть и скорбно признавать, но истинно, что Генсек могуществен и непобедим был до нынешней славной битвы.

Лучших воинов своих, храбрейших героев прислали кельмоты. И хоть малы они числом, но велики умением. И были среди них трое лучших, каковых и милорд наш Валтасей впоследствии объявил наиславнейшими и указал мне непременно записать о них в сей свиток, дабы не стерлись их славные деяния из памяти потомков. Однако же имена их суть тайна, а могу только сказать, что один из воинов сих был грифоном — белым, как первый снег; второй — могучим минотавром; а третий — драконом грандиозным и великолепным. Прочие же были люди и эльфы, и аздакский горный великан, и циклоп, и гномы Сэнгерая. И скорблю я о павших вместе со всем народом моим, и помним их вечно.

Теперь же спешу описать сражение между двумя армиями, ибо, оставшись в нашем мире, Генсен принужден был сражаться, как и всякий. И не вправе я лгать перед лицом времени, а потому скажу, что полководец он есть великий, и победа далась нашим войскам нелегко.

Множество раз принужден был мессир Валтасей Тоюмеф поднимать из земли тысячи скелетов и умертвий, и тысячами же отправлял их в небытие Проклятый король Бэхитехвальда. Солнце не вставало в тот день, лишь серый свет стелился по небесам. Невиданные птицы летали в них, и твердили старики дендроиды, что то ловцы душ радостно пируют над побоищем.

Но был наконец сражен Генсен и приспешники его ближайшие тремя воинами. А нынешнюю жизнь Нерожденного пресек воин-минотавр, увенчанный славой…

— Ну, дальше там пошло-поехало по второму кругу с описанием всех эмоций и чувств, так что можно не читать. Существенным является только последнее замечание о том, что, исчезая, Генсен пообещал, что вернется еще более сильным и тогда уж мы все узнаем, почем фунт лиха в базарный день.

— Он уже тут? — спросил Зелг.

— Вероятностнее всего, — внезапно заговорил Карлюза. — Мастерион Зюзак Грозный повествовал мне соответственную историю и предупредительствовал, что грядут великие бои и битвы, в коих я прославлен стану, если не хлопнут в первый же день.

— Славное напутствие, — заметил Мадарьяга.

— Мастерион — откровенный человек, — вздохнул троглодит. — Что не всегда полагаю я пользительно для моего умственного здоровья. А впрочем, надежда держит мне сердце и ум.

Надежды — это обручи, которые не дают лопнуть сердцу.

— Вполне приемлемая мысль, — поднял указательный палец Узандаф. — Возьму ее на вооружение. А ты что пригорюнился, внучек?

— Надежды надеждами, а Цигра сказало…

— Можешь не повторять. Небось не глухой. По всему замку гремело. Да ты его слушай, а сам гни свою линию. Кабы оно было уверено в том, что Кассария переметнулась на сторону врага, то так бы и высказалось. Радости, конечно, в этом подвешенном состоянии мало, но знаешь, как говорили древние?

— Как?

— Предупрежден — значит вооружен. Ты уже знаешь о Генсене больше, чем кто-либо, исключая, конечно, нас, твоих родных и близких.

— А что же вы, князь?

— Ты хочешь слышать и о моих приключениях в Бэхитехвальде?

— Если это возможно.

— В принципе, за тем я и явился, мальчик мой. Хотя теперь, послушав летопись, снова чувствую некий холодок за хребтом. Знаешь, как ни архаичен слог…

— Протестую! — И эльф оказался прямо посреди столика с напитками. — Вполне кондиционный слог, особенно если учесть, что пережил очевидец и автор.

— Уж не вы ли?

— Он, он, — ворчливо сказала мумия. — Ты — брысь работать. А вы поторопитесь. Я хочу присутствовать при вашем разговоре, но не хочу, чтобы вы тут застряли до вечера. Вам еще доспехи подбирать.