Зелень. Трава. Благодать. - Шон Макбрайд

— Погоди, дай Генри попробовать, — говорит Бойль и протягивает мне четвертак.

Я стучу кулаком по стойке, но вместо того, чтобы взлететь и упасть в рюмку, мой четвертак едва подпрыгивает на месте. Тем не менее Бойль отпивает глоток из своего стакана.

— Ну, почти, Генри, — передергивает он плечами. — Попробуй еще разок.

Я промахиваюсь еще четыре раза подряд, Бойль каждый раз исправно выпивает, затем заказывает себе еще.

— Давай покажу, как надо, — говорит он мне. — Если заброшу — то ты пьешь.

Бойль забрасывает раз, затем второй. Теперь я прихлебываю свою колу. Донохью на ходу доливает мне до полного, при этом не забывая никого, кто помимо меня пьет у стойки. Фрэнни со Стивеном сзади наблюдают за нашей с Бойлем игрой: Фрэнни улыбается с бутылкой пива в руке, Стивен держит стакан с чем-то, по виду напоминающим имбирное ситро, и тоже пытается улыбаться, мужественно борясь с похмельем. Мимо него дважды проходит Ральф Куни и оба раза толкает его достаточно сильно, чтобы расплескать содержимое стакана. Стивен сейчас трезвый, поэтому попросту не обращает на него внимания, но все же, получив второй толчок в спину, подзывает к себе Пола и указывает ему на свой стакан. Пол берет и наливает в него нечто розовое, после чего возвращает стакан Стивену. Фрэнни начинает хмуриться.

— Генри, мать твою, очнешься ты или нет? Твоя очередь, — говорит Бойль.

— Что? — рассеянно переспрашиваю я. — А, да, извини. Вот я его сейчас.

В полной уверенности, что промахнусь, я бью кулаком по стойке, но тут вдруг попадаю. Радостные аплодисменты со всех сторон. Рядом со мной мистер Куни спрашивает у Фрэнсиса Младшего, как долго тот уже работает почтальоном на улице Святого Патрика, на что Фрэнсис Младший отвечает, что уже пятнадцать лет. Я снова стучу по стойке и забрасываю в рюмку еще один четвертак. Джонни Бойль снова осушает свой стакан. Фрэнни увещевает Стивена по поводу того, что незачем начинать пить так рано. Конечно, он понимает, сегодня свадьба и все такое прочее, но все равно ему кажется, что с чем с чем, а с этим Стивену торопиться не стоит, особенно после всей той фигни, что была вчера. В ответ Стивен обещает, что все с ним будет в порядке. Берни Куни спрашивает Фрэнсиса Младшего, как долго тот уже женат, на что Фрэнсис Младший ему отвечает, что женат уже почти двадцать пять лет как. Я промахиваюсь, но Бойль все равно выпивает за мою попытку, замечая при этом, что здесь главное — не отчаиваться. Фрэнни говорит Стивену: Это ты только сейчас говоришь, что все будет в порядке, а сам прекрасно знаешь, чем это обычно заканчивается. Я больше не собираюсь работать рефери. — И не надо, — огрызается Стивен. Просто постарайся держать себя в руках, тигр, — предупреждает его Фрэнни. И больше ничего не говорит. Стивен допивает стакан, кивком просит Пола налить еще один, залпом выпивает и этот и требует еще. Берни Куни говорит: А я, мы с Донной женаты уже пятнадцать лет, из них десять я работаю в тюрьме Холмсбург. Видишь ли, у меня такая работа, которая не требует, чтобы я каждый день захаживал в дом к чужим людям, конечно, если не считать людьми заключенных, а камеры — их домами. Не знаю как ты — лично я их таковыми не считаю. Бойль начинает выпендриваться, стучать по стойке обоими кулаками и забрасывать в рюмку по два четвертака разом. Я глушу колу стакан за стаканом. Фрэнни с отвращением оставляет Стивена и уходит прочь из бара, по дороге остановившись лишь для того, чтобы пропустить двоих оголтелых шестилеток, которые несутся мимо него по направлению к игровым автоматам: там есть покер, в который можно играть колодой с мультяшными голыми бабами на рубашке.

Рядом, за столом, Сесилия вдруг прерывает свой рассказ на полуслове, бросает грустный взгляд на Фрэнсиса Младшего, но все же ухитряется справиться с собой и продолжает дальше с оборванной фразы. Бойль забрасывает пять чистых с кончика носа. Я хлопаю газировку стакан за стаканом: перед глазами все плывет; Бойль не отстает от меня с разбавленным виски. Берни Куни говорит, вновь обращаясь к Фрэнсису Младшему: Даже если бы мне и приходилось по работе частенько наведываться к чужим людям, я бы ни за что не позволил себе заходить в дом ни под каким предлогом. А ты? Фрэнсис Младший говорит ему: Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь. А Донна Куни говорит: Да, он прав, Берни, ты выпил лишнего. Несешь не пойми что. Теперь мы с Бойлем, как, бля, два настоящих профессионала, попадаем каждый с первого раза и глушим из стаканов почем зря под восторженные аплодисменты Бобби и Гарри. Сесилии нет за столом. Бля, куда она делась? О господи, вот она, идет прямиком к Фрэнсису Младшему. Извини, говорит Берни Куни. И правда несу чушь какую-то. А клоню я, собственно, вот к чему. Постой, вон идет твоя жена. Вот у нее-то обо всем и спросим. Сесилия, вы ведь с Донной сегодня весь день друг на дружку смотрели так, будто убить одна другую готовы. Вот и скажи мне: это правда, что твой муж трахает мою жену? Фрэнсис Младший обхватывает голову руками. Сесилия сначала долго и с ненавистью смотрит на Донну, потом совершенно спокойно переводит взгляд на Берни и кладет руки на плечи Фрэнсису Младшему.

— Сам посуди, зачем ему так поступать, если у него есть я? — отвечает она вопросом на вопрос.

У Берни Куни от изумления отвисает челюсть. Он в шоке от такого ответа. Наверное, ему даже как-то неловко. Ральф Куни снова походя пихает Стивена в спину. Стивен хватает его за горло и приподнимает над стойкой. Через стойку наклоняется Пол Донохью и своими ручищами хватает обоих: и Стивена, и Ральфа, у которого к куртке сзади прилипли опилки.

— Оставь, Пол, дальше я сам разберусь, — говорит Берни Куни.

Он выволакивает Ральфа из бара вслед за собой и начинает лупить его при открытой двери, чтобы все видели. Ральф кричит сквозь слезы: Не надо, пап, хватит. Как только Берни и впрямь решает, что хватит, Ральф вырывается и убегает куда-то вниз по улице Святого Патрика. С раскрасневшейся рожей Берни Куни возвращается в бар, хватает жену за руку и волочет ее к столу, за которым она сидела до этого. Фрэнсис Младший непонимающе смотрит на Сесилию.

— Почему ты ради меня так поступила? — спрашивает он у нее.

— Иди ты! Ради тебя… Вон, ради них, — говорит она, указывая на нас с братом. — И еще ради Сес.

С этими словами она возвращается к себе за стол, откуда на нее смотрят Сес и Грейс, и продолжает рассказывать анекдот с того места, где остановилась, — так, будто ничего не произошло. Фрэнсис Младший остается сидеть на месте и смотреть в зеркало за бутылками с бухлом. Поскольку свет тусклый, в зеркале почти не видно, насколько густо он покраснел.

После разборки наши все сидят как пришибленные. Бобби Джеймс покачивается из стороны в сторону, но продолжает пить «Будвайзер», Гарри потягивает из стакана свою «Кровавую Мэри для девственниц», параллельно оба играют в «Войну» порнушной колодой Пола Донохью. Стивен пьет и пихает четвертаки в автомат с покером. Я причесываюсь перед зеркалом и не могу не то что закрыть, даже моргнуть глазами от такого количества выпитой колы, но, бля, все равно упорно продолжаю лакать из стакана. В «Четвертак» уже никто не играет. Бойль поднимается на подламывающихся ногах.

— Что-то по времени еще рано, а я уже набрался, — говорит он и чуть не падает, но в последний момент успевает схватиться за стойку. — Видал, какое самообладание, Генри? — улыбается он и направляется к мишени для игры в дартс: вдруг кто захочет с ним покидаться. Сзади щелкают по доске фишки для шаффлборда. Автомат играет «Good Vibrations». В одном телевизоре Майк Шмидт отправляет крученый за пределы поля. По этому поводу кто-то из глубины бара в две глотки издает восторженный вопль. В другом Пенсильванский университет прерывает передачу противника и переходит в контратаку. Народ выражает бурную радость и стучит кружками по столам. Подошедшая сзади миссис Макклейн кладет мне руку на плечо и садится на соседний табурет, который только что освободил Бойль.

— Ну, Генри, рассказывай, как дела? — спрашивает она.

— Отлично, как у вас? — отвечаю я.

— У меня-то все в порядке, — она улыбается уголками рта: губами, собранными в кучку, она держит сигарету и прикуривает ее, — а вот насчет тебя не уверена. По-моему, кто-то у нас скис порядком. Редко тебя таким увидишь.

— Нет, правда, все нормально, — говорю я. — Наверное, просто задумался.

— О чем, если не секрет?

— А вы все так же сильно переживаете из-за мистера Макклейна?

Она с улыбкой смотрит куда-то мне за спину, потом переводит взгляд на меня:

— Да.

— А на свадьбах, наверное, еще сильней? — спрашиваю я.

— Мне его одинаково не хватает всегда и везде. В пятницу будет пять лет, как он погиб.

— А, — только и могу выдавить я в ответ, потому как не знаю точно, что в таких случаях принято говорить.