Гарри Поттер и Принц-полукровка (человечий перевод) - Джоан Роулинг

– А чем им так приглянулся Вольдеморт?

– Они думают, что при нем станут жить лучше, – сказал Люпин. – Тут с Уолком не поспоришь…

– Кто такой Уолк?

– Не знаешь? – Люпин конвульсивно сжал собственное колено. – Фенрир Уолк, наверное, самый жестокий оборотень на свете. Его жизненная миссия – искусать и заразить как можно больше людей, чтобы оборотней стало больше, чем колдунов. В уплату за службу Вольдеморт обещал поставлять ему жертвы. Уолк специализируется по детям… говорит, их надо кусать в младенчестве и воспитывать вдали от родителей, в ненависти к нормальным колдунам. Вольдеморт угрожает натравить его на нашу молодежь; обычно такие угрозы очень действенны.

Люпин помолчал и добавил:

– Это он сделал меня оборотнем.

– Как? – поразился Гарри. – Когда… в детстве?

– Да. Мой отец оскорбил его. Я очень долго не знал, кто виноват в моей беде, и даже жалел его, считая, что бедняга был не властен над собой; к тому времени я хорошо знал, какая это мука – превращение. Но Уолк не такой. В полнолуние он заранее подбирается ближе к намеченным жертвам и действует наверняка. Планирует все загодя. И такого мерзавца Вольдеморт поставил над всеми оборотнями. Не стану притворяться, что способен со своими жалкими увещаниями конкурировать с Уолком, который открыто заявляет, что мы, оборотни, заслуживаем крови и должны мстить нормальным людям.

– Но вы – нормальный! – горячо возразил Гарри. – Просто у вас… проблема.

Люпин расхохотался.

– Иногда ты сильно напоминаешь Джеймса. Тот при посторонних обычно называл это моей «маленькой шерстяной проблемой». Все думали, что речь идет о дурно воспитанном кролике.

Он взял из рук мистера Уэсли стакан еггнога, поблагодарил и немного повеселел. Зато Гарри очень разволновался, вспомнив при слове «Джеймс», что давно хотел кое-что спросить у Люпина.

– Вы когда-нибудь слышали о Принце-полукровке?

– Каком принце?

– Полукровке, – повторил Гарри, внимательно следя за Люпином.

– У колдунов не бывает принцев, – улыбнулся тот. – Ты что, хочешь взять такой титул? Казалось бы, «Избранного» больше чем достаточно.

– При чем тут я! – возмутился Гарри. – Принц-полукровка когда-то учился в «Хогварце», мне достался его учебник по зельеделию. Он писал на полях всякие заклинания, которые сам изобрел. Например, Левикорпус…

– О, в мое время оно было в большом ходу, – мечтательно произнес Люпин. – В пятом классе несколько месяцев шагу нельзя было ступить, чтобы тебя не вздернули в воздух за лодыжку.

– Мой папа им пользовался. – сказал Гарри. – Я видел в дубльдуме, как он поднял в воздух Злея.

Он старался говорить небрежно, будто не придавая особого значения своим словам, но едва ли достиг желаемого; слишком уж понимающе улыбнулся его собеседник.

– Да, – кивнул Люпин, – и не он один. Как я сказал, заклинание пользовалось редкой популярностью… знаешь, как это бывает, что-то всплывает, потом забывается…

– Но похоже, что Принц сам изобрел его, когда учился в школе, – настаивал Гарри.

– Не обязательно, – возразил Люпин. – Мода на заклятия переменчива, как все остальное. – Он заглянул Гарри в лицо и тихо проговорил: – Джеймс был чистокровный колдун и, клянусь, никогда не просил называть его Принцем.

Гарри отбросил притворство и спросил:

– И это был не Сириус? И не вы?

– Абсолютно точно, нет.

– Ясно. – Гарри уставился в огонь. – Просто я думал… этот Принц очень помог мне с зельеделием.

– А сколько лет твоему учебнику?

– Не знаю, не выяснял.

– А ведь это помогло бы понять, когда Принц учился в «Хогварце», – сказал Люпин.

Флер вдруг решила передразнить Селестину и затянула «Котел, полный крепкой и сладкой любви», а остальные, поймав выражение лица миссис Уэсли, восприняли это как сигнал отбоя. Гарри и Рон взобрались по лестнице в комнату Рона на чердаке, где для Гарри поставили раскладушку.

Рон почти сразу заснул, а Гарри сначала порылся в своем сундуке, достал «Высшее зельеделие» и только потом лег. Он листал книгу, пока не нашел в самом начале дату ее выпуска. Учебнику оказалось почти пятьдесят лет. Ни отца, ни его друзей в «Хогварце» тогда еще не было. Гарри разочарованно швырнул книгу обратно в сундук, выключил лампу и повернулся на бок. Он думал про оборотней и Злея, Стэна Стражера и Принца-полукровку, и спустя какое-то время провалился в тяжелый сон, где его преследовали крадущиеся тени и крики укушенных детей…

– Она что, шутит?...

Гарри вздрогнул, проснулся и увидел в ногах своей кровати раздутый чулок с подарками. Он надел очки, огляделся. Крохотное окно снаружи почти полностью занесло снегом. На его фоне в постели очень прямо сидел Рон, рассматривая толстую золотую цепь.

– Что это? – удивился Гарри.

– От Лаванды, – с отвращением бросил Рон. – Неужто она всерьез думает, что я…

Гарри всмотрелся внимательней и громко хохотнул. С цепи свисали большие золотые буквы, образующие надпись: «Мой любимый».

– Мило, – сказал он. – Стильно. Ты обязательно должен это надеть. А главное, показать Фреду с Джорджем.

– Если ты им расскажешь, – залепетал Рон, засовывая украшение под подушку, – то я… то я… то я…

– Обзаикаешь меня до смерти? – ухмыльнулся Гарри. – Брось, за кого ты меня принимаешь?

– Но как она могла подумать, что я способен напялить такую штуковину? – остолбенело глядя в пространство, прошептал Рон.

– А ты подумай, вспомни, – предложил Гарри. – Вдруг ты случайно проговорился, что мечтаешь расхаживать в ошейнике с надписью: «Мой любимый»?

– Да мы с ней… не очень-то разговаривали, – признался Рон, – все больше…

– Целовались, – подсказал Гарри.

– Ну да, – кивнул Рон и, поколебавшись мгновение, спросил: – А Гермиона правда встречается с Маклаггеном?

– Понятия не имею, – сказал Гарри. – На вечере у Дивангарда они действительно были вместе, но по-моему, без особого успеха.

Рон приободрился и снова полез исследовать содержимое своего чулка.

Гарри получил вязаный свитер с большим золотым Пронырой на груди от миссис Уэсли, большую коробку всякой всячины из «Удивительных ультрафокусов Уэсли» от близнецов и сыроватый, пахнущий плесенью сверточек с надписью «Хозяину от Шкверчка».

Гарри удивленно на него воззрился.

– Как думаешь, открыть можно? – спросил он.

– Ничего опасного там быть не может, нашу почту по-прежнему проверяют в министерстве, – ответил Рон, хотя тоже смотрел на сверточек с подозрением.

– А я и не вспомнил о Шкверчке! Что, на Рождество домовым эльфам принято дарить подарки? – Гарри подозрительно потыкал сверток пальцем.

– Гермиона бы подарила, – сказал Рон. – Но ты подожди мучиться совестью, сначала узнай, что там.

Секунду спустя Гарри громко заорал и взлетел с раскладушки; в свертке оказался клубок мучных червей.

– Прелестно, – завывая от смеха, еле выговорил Рон. – Какая трогательная забота.

– Все лучше, чем цепь, – парировал Гарри, сразу отрезвив Рона.

К ленчу все спустились в новых свитерах. Исключение составили Флер (на которую, судя по всему, миссис Уэсли не пожелала тратить времени) и сама миссис Уэсли в новой, с иголочки, ведьминской шляпе цвета ночи, усыпанной звездочками бриллиантов, и потрясающем золотом колье.

– Фред и Джордж подарили! Ну разве не красота?

– Знаешь, мам, с тех пор, как мы сами стираем себе носки, мы ценим тебя все больше и больше, – сказал Джордж, небрежно отмахиваясь от благодарностей. – Пастернака, Рэм?

– Гарри, у тебя в волосах червяк, – весело сообщила Джинни и перегнулась через стол, чтобы снять его; по шее Гарри побежали мурашки, отнюдь не из-за червяка.

– Какой кошмаг, – Флер демонстративно содрогнулась.

– Да, правда, – горячо поддержал Рон. – Еще соуса, Флер?

Искренне желая услужить, он опрокинул соусник; Билл взмахнул волшебной палочкой; соус поднялся в воздух и послушно вернулся на место.

– Ти нье лучше, чьем ваша Бомс, – упрекнула Флер Рона, осыпав Билла благодарными поцелуями. – Она вьечно всье опгокидывает…

– Я приглашала нашу замечательную Бомс, – миссис Уэсли грохнула об стол миской с морковкой и пронзила Флер взглядом. – Но она не захотела прийти. Ты не встречался с ней в последнее время, Рэм?

– Нет, я вообще мало с кем общаюсь, – ответил Люпин. – Но у Бомс ведь своя семья, есть куда пойти, разве не так?

– Хм-м-м-м, – протянула миссис Уэсли. – Возможно. Но у меня создалось впечатление, что бедняжка намерена встречать Рождество одна.

Она недовольно посмотрела на Люпина – так, будто это он виноват в том, что она получит в невестки Флер, а не Бомс. Гарри взглянул на Флер, кормившую Билла индейкой со своей вилки, и подумал, что битва миссис Уэсли давно проиграна. При этом он вспомнил, что хотел кое-что выяснить насчет Бомс, и лучше всего у Люпина, специалиста по Заступникам.