«Если», 2011 № 10 - Журнал «Если»

Впрочем, я все равно попытался и создал редкостного имбецила, которого сразу же удалил.

Я и не думал прикасаться к тому, что осталось от Говарда. Его массивы я изолировал, надеясь когда-нибудь извлечь из них нечто полезное.

Скитаясь по опустевшей обсерватории в полном одиночестве, я размышлял о бессмысленности своей жизни и о том, стоит ли вообще продлевать столь жалкое существование.

И вдруг приборы засекли очередной маяк. Очень слабый, как и все остальные, он зазывал меня в недра пояса Койпера, как сирены взывают к одинокому моряку.

Сжигая куда больше антиматерии, чем следовало, я гнал обсерваторию все дальше и дальше, не боясь новых штормов. Если во всем этом путешествии и имелась какая-то цель, хоть что-то, способное придать смысл смертям Говарда и Тэбиты, я должен добраться до маяка, сигнал которого день ото дня становился сильнее.

Несколько недель спустя я нашел буй, первый образчик технологий Бродяг, попавший мне в руки. Невероятно маленький, работающий, очевидно, на антиматерии — а ведь первые Бродяги ею не обладали, — он весело попискивал, призывая меня. Сблизившись с ним, я выровнял скорость и курс с помощью ускорителей. Затем поймал радиопередачу и несколько минут настраивал тарелки: Говарду, уверен, хватило бы на это мгновения. Наконец канал ожил, и я увидел записанное сообщение.

Девушка на фоне голубого экрана. В ее лице угадывались восточные черты, а на транскоме она говорила с акцентом, который я счел китайским.

— Если вы слышите это сообщение, — говорила она, — вы на полпути к нам. Мы знаем и о войне, и о том, что вы не забрались бы так далеко, если бы не искали убежища. Наш Кворум принял решение предоставить защиту всем беженцам с Земли, со спутников, независимых колоний и юпитерианских поселений, если только они сумеют добраться до нас. К сожалению, сейчас мы не можем ни оказать вам помощь, ни дать точных координат, но если вы уже рядом, то поймете, куда двигаться дальше. Удачи.

Затем сообщение повторилось. Я испытывал радость и отчаяние одновременно.

Так далеко… я забрался уже так далеко… Тэб и Говард отдали свои жизни. И это — только половина пути?

Я вернулся к своим расчетам касательно запасов и умирающей гидропоники. Получалось, что мне никак не протянуть еще пятнадцать лет. Даже если за это время я не сойду с ума. Даже если я потрачу все запасы антиматерии на один мощный толчок, у меня не останется топлива для торможения, когда я приближусь к цели.

Оставаясь у буя, я тщательно обдумывал свое положение.

Сообщение, очевидно, предназначалось беженцам, двигавшимся по траектории «Пионера-10». Необходимость придерживаться прежнего курса усложняла задачу. Как проделать столь долгий путь и остаться в живых — отдельный вопрос.

Три дня я размышлял и взвешивал варианты, пока в голове не родилась пугающая идея, больше смахивающая не на план, а на самоубийство.

К записывающему оборудованию, похоже, не прикасались уже очень давно. После переноса Говарда в компьютер Тэб опечатала и законсервировала комнату, так что вся техника и пульты управления идеально сохранились. Микрометеоритный шторм тоже сюда не добрался — это немного успокоило меня, когда я начал подготавливать базу данных.

Несколько недель потребовалось на то, чтобы создать новое, тщательно защищенное хранилище для массивов. Я аккуратно перенес их, подключил, синхронизировал и подвел три резервных кабеля от реакторов, работавших на антиматерии.

Если с обсерваторией что-то случится, я не хочу разделить судьбу своего старого друга, павшего жертвой лоботомии.

Инструкции оказались очень простыми. Сам прибор напоминал томограф, опускающийся на голову, как сушилка. Процесс записи представлял собой дорогу в один конец. Он занимал целые дни и велся с такой интенсивностью, что нейронные связи разрушались сразу же после копирования. Стоит начать сканирование — и возврата не будет. Поскольку воспользоваться чьей-нибудь помощью я не мог, а сам никогда еще не проводил подобных операций, тело мое в итоге вполне могло превратиться в кусок мяса, в то время как разум оказался заперт в компьютере. Поэтому я тщательно подготовился. На случай, если эксперимент все-таки завершится плачевно, я заранее проложил курс и ввел его в навигационную систему. Пусть хотя бы мои останки получат крошечный шанс добраться до места, коль скоро мне удалось улететь так далеко от Земли. Затем я подключил систему жизнеобеспечения к записывающему устройству, чтобы содержимое обсерватории постепенно заморозилось в случае неудачи.

Мозг мой к тому времени уже в любом случае опустеет, но не хотелось бы, чтобы тело при этом медленно сгнило на кушетке.

Закончив с приготовлениями, я сел и стал обдумывать свои последние слова. За всю свою жизнь я ни разу еще не задумывался о том, что стоило оставить после себя. Всегда получалось так, что кто-то другой оставлял что-нибудь для меня, а мне приходилось подбирать эти кусочки и двигаться дальше. Поэтому я сидел перед компьютером, занеся палец над кнопкой, и злился на самого себя за полное отсутствие хоть каких-нибудь слов.

Спустя десять минут я все же запустил запись и заговорил на транскоме, чтобы люди, которым, возможно, доведется посмотреть сообщение, смогли меня понять:

— Меня зовут Мирослав Яровски. Возможно, я единственный, выживший после уничтожения Земли. Если вы смотрите эту запись, значит, я уже мертв. Если вас это не слишком затруднит, я бы хотел, чтобы вы поместили где-нибудь мемориальную табличку с моим именем и именами членов моей семьи.

Я медленно повторил полные имена сестры, матери, отца, а также бабушки с дедушкой и еще нескольких членов семьи, которые еще оставались в живых в тот момент, когда бомбы из антиматерии начали выжигать Землю. Я решил, что добавить их в список — хорошая идея, ведь все мы жертвы, и мне хотелось бы оставить воспоминания о наших жизнях хоть в чьей-нибудь памяти.

— Дальнейшее меня не особенно интересует. Тэбита и Говард Маршалл находятся в склепе на другом конце обсерватории, и им, думаю, стоит остаться там. Моим телом, равно как и всей станцией, вы можете распорядиться так, как сочтете нужным. Конец.

Я нажал на «стоп», проверил результаты копирования файла по бестолково организованной сети, затем встал и отправился в комнату записи. Там осторожно закрыл дверь, поставил себе капельницу — перспектива смерти от обезвоживания до окончания процесса меня не прельщала — и опустился на кушетку.

«Корона» — так я назвал про себя это устройство — висела в нескольких сантиметрах над моей головой. Активатор я отсоединил, подключил к кабелю и теперь держал в руке.