Девушка полночи - Катажина Бонда

Перед входом в «Иглу» Залусская увидела серебристый «ренджровер». Номера совпадали с указанными Габрысем. Машина, похоже, стояла здесь всю ночь. Лобовое стекло покрылось инеем. Саша подумала, что трактор Челси, как британцы называли эту модель автомобиля, принадлежит кому-нибудь отвратительно богатому и любящему пускать пыль в глаза. В голову пришел только Павел Блавицкий. Машина была правильно припаркована, на одном из четырех отведенных для клуба мест. Проходя мимо машины, Саша заглянула внутрь. Салон был обит светлым велюром.

Она вошла во внутренний двор и увидела там самодельный алтарик, посвященный памяти Иглы. Единственное дерево, растущее внутри «колодца», пестрело кусочками разноцветной ткани, как языческое капище. Под ним лежали свежие цветы, стояли десятки зажженных свечей. Фанаты принесли множество фотографий Иглы. Некоторые оставляли и свои фотографии, диски, футболки. Попадались также традиционные письма в полиэтиленовых обложках, призванных беречь послания от влаги. Большинство писем все-таки промокли. Снег очень быстро таял. От сугробов на обочине не осталось и следа. А сегодня, впервые с тех пор, как Саша вернулась из Англии, солнце появилось во всей красе. Пройдя мимо алтарика, она направилась к входу в клуб. Полицейской блокады больше не было. На низком ограждении развевался один-единственный фрагмент ленты с надписью «Полиция». Он был потрепанный, с подтеками грязи и соли. Во дворе не было никого из жителей близлежащих домов. По территории перемещалась лишь группа электриков, они устраняли последствия аварии. Рабочие громко переговаривались через закрытую дверь подвала, не стесняясь в выражениях. Саша не потрудилась воспользоваться звонком. В клубе было пусто. Несмотря на солнечное утро, там царил полумрак. Днем заведение производило унылое впечатление.

Она обошла большинство помещений, но не застала никого из персонала, кроме человека, красящего стены. Кто угодно мог войти и выйти незаметно. За барной стойкой по-прежнему искушала батарея бутылок. Однако сегодня Саша не почувствовала в них угрозы и равнодушно прошла мимо. Автомат с сигаретами был почти пуст. Она миновала гардероб, в котором не было ни единого пальто, а потом ряд туалетов с хипстерскими наклейками на дверях и газетами вместо обоев в кабинах. В прошлый раз, видимо из-за темноты, она не заметила этой декорации. Наконец в неоконченной студии, там, где нашли раненую Изу, она увидела Буля. Он стоял, повернувшись к двери спиной, глядя в единственное окно подвального этажа.

– Вы опоздали, – сказал он, не меняя позы.

Она подошла ближе и только тогда заметила, что Буль смотрит на дерево памяти Иглы. Он должен был видеть ее, пока она стояла во дворе. Ей стало не по себе.

– Мне нужно было отвезти дочь в сад, – без следа раскаяния сообщила она.

На этот раз они обе выспались, не опоздали, Саша даже успела обсудить с заведующей, кто, кроме матери, может забирать ребенка. Тетка Адрианна получила от Саши бессрочную доверенность. Она каждый день забирала своих внучек. Саша решила, что из практических соображений стоит пока закопать топор войны.

Только сейчас Буль повернулся. Он выглядел усталым, смотрел на дверь, которую Саша не закрыла, а не ей в глаза.

– Мне звонили из полиции, – сказал. – Говорят, что это Люция. Ей предъявлено обвинение.

Саша сморщила лоб, ничего не ответив. Она подумала: откуда у Буля такие данные и что еще ему сказали?

– Идентифицирован ключ, которым открыли дверь. Он принадлежал ей, – продолжил Буль.

– А вы? – спросила она.

– Что я? – Он состроил невинную мину.

– Что вы об этом думаете?

– Мое мнение ничего не значит, – отрезал он. – Я не судья.

– Для меня значит.

– Сам не знаю. Мне трудно в это поверить. Но вера тут ни при чем.

– Это правда, что вы были на ножах?

– Люция всегда была вежливой со мной, – заверил он. – Казалось, что искренне.

– Я спрашиваю о вашем компаньоне, об Игле.

Он кивнул.

– В последнее время мы с трудом договаривались. Янек должен был мне довольно крупную сумму. А еще задолжал дилерам. Не знаю точно сколько. Но они несколько раз приходили сюда за деньгами. Сначала я его выгораживал. Потом уже не мог, не получалось. Я давно ушел из этого бизнеса. Появились новые, неизвестные мне люди. Те цветы, рыбьи головы в коробке… Они на самом деле были, и я подозревал Иглу. Но это не я сделал вам заказ.

– Вы уже говорили об этом, когда я была здесь в прошлый раз, – перебила Саша. – Почему вы не согласились отпустить Иглу, когда он хотел уйти?

– Он хотел уехать только на год, – категорично заявил Буль. – Хотел проверить, получится ли у него попеть за океаном. Мы не могли себе это позволить. У нас кредит. Собственно, клуб в последний год приносил только убытки. Вы можете проверить это в налоговой. Если бы не «Игольница», наше кафе, было бы очень тяжело. Собственно, это было заведение Янека. Он уперся, чтобы его открыть. Я только согласился с его решением.

– У вас были и другие фирмы. Вы перебрасывали деньги из одной в другую. Уже на маржах можно неплохо заработать[30].

Он всмотрелся в ее лицо:

– Это не совсем так. Я пытался подняться. Мне нужны были деньги на то, чтобы покрыть расходы.

– Когда все идет в минус, лучше прекратить деятельность, а не влезать в долги.

– Я рассматривал и такой вариант, – признался Буль. – Но появился инвестор. Мы отдали часть акций. Инвестор потребовал реорганизации. Это он не согласился на то, чтобы Игла уехал.

– Вы имеете в виду SEIF? Это потому четыре месяца назад стали их акционером?

Буль впервые посмотрел на нее с уважением.

– Кто именно этот инвестор? Слон? – блефанула она. – По крайней мере, так его раньше звали.

– Ежи Поплавский не является председателем правления SEIFа, как вам известно. Он лично к нам не приходил, но это был кто-то от него. Мне пришлось очень постараться, чтобы получить эти гарантии.

– Догадываюсь.

Буль смерил ее ледяным взглядом:

– Документы в порядке. Все легально.

– Можно взглянуть?

– Если прокурор потребует, я представлю всю документацию, – сказал он и без промедления добавил: – Эта история работает скорее как антиреклама. Нам пришлось отменить семь концертов, упомянутых в контракте. Мало того что нужно вернуть людям деньги за билеты, есть еще техническая группа, звукооператоры, музыканты. Вы даже не представляете, что это за суммы. Это была именно моя инвес тиция.

– Ваша? Тогда Игла был еще жив.

– Игла плевать на это хотел. Я сам принял решение о заработке на маржах. Это легально, большинство концернов так поступает. У нас были подписаны контракты даже с пивзаводами. Джордж Эзра, которого мы заманивали выступить у нас несколько лет, тоже не приедет. Я только что получил сообщение от его менеджера и вас первой об этом информирую. Я банкрот. Не говоря уж о моральных потерях. Но это, к сожалению, еще не конец. – Он тяжело вздохнул. – Как видите, мне от его смерти никакой пользы.

Саша осмотрелась. На стенах все еще виднелись до конца не отмытые бурые потеки. На полу стояли банки с краской. Мебель уже была накрыта строительной пленкой.

– Где вы его встретили? Как это было? – Саша села в кресло и, не спрашивая разрешения, закурила.

Буля удивила смена темы, но ему явно стало легче. Он набрал воздуха в легкие и начал говорить:

– Я познакомился с ним двадцать лет назад. Меня как раз перевели в опергруппу, занимающуюся наркотиками. Тогда на рынке появилась новинка, амфетамин. Его в основном переправляли в Россию, так как для наших это было дороговато. Иглу, эдакого безобидного торчка, я завербовал как информатора. Он играл на вокзале. У него была одна песня, которая мне нравилась. Мы сделали из нее «Девушку с се вера».

– Я знаю эту историю.

– В чем тогда состоит вопрос? – Буль пожал плечами. Он контролировал каждое сказанное слово.

Саша не собиралась использовать никакую специальную технику. Это бывший полицейский, он знаком со всеми тактиками ведения допросов. Она решила быть с ним честной. Произнести вслух все интересующие ее вопросы, даже если они не будут иметь никакого значения для следственной группы. Если Люции уже предъявлено обвинение, то Саша им совсем не нужна. Однако она вела собственное расследование и хотела узнать, кто и зачем втянул ее в это дело.

– Откуда он взялся?

– В каком смысле?

– О чем эта песня? Буль растерялся:

– Это уже два вопроса.

– И кто ее написал. – Саша продолжала атаку. – Вы ведь в курсе, не правда ли?

Губы Буля растянулись в улыбке, но глаза остались холодными. Человек, умеющий, как по заказу, «надеть» на лицо такую улыбку, контролирует ситуацию и ничего не боится.

– Вы слишком много хотите, пани Залусская. – Он правильно произнес ее фамилию, хотя никогда ранее не использовал ее, обращаясь к Саше. Она почувствовала мурашки на спине, так как даже не заметила, когда они успели поменяться ролями. Сейчас это он проверял ее: что ей уже известно и в каком направлении она собирается двигаться. Когда-то он был, наверное, очень хорошим следователем. – Мне неизвестны именно эти две вещи, и они меня тоже интересуют. Если вам удастся до этого докопаться, дайте мне знать. Зато скажу вам что-то, чего не знает никто. Да, это я помог Игле. Я увидел его на вокзале, и меня на самом деле зацепило, как он играл. Он был прекрасным материалом, из которого в те времена можно было состряпять звезду. Обычный, симпатичный парень с соседней улицы, с чарующим голосом, скорее пустой, чем талантливый, но ничего, сойдет. Это, однако, только половина правды. Я обратил на него внимание не потому, что он восхитил меня своим талантом. Между нами, способности были средненькие, поэтому он сумел создать только один хит. Но я не мог не запомнить его, когда, подростком, он пришел в участок с бандитским пистолетом, который был у нас в розыске, и попросил, чтобы мы защитили его, спасли жизнь. Надо иметь стержень, чтобы отважиться на такое. – Он замолчал.