Наше преступление - И. Родионов

«Тогда что же остается? Остается только упразд-нить этотъ судъ, а каждому престѵпнику говорить: «убилъ, молъ, ты, ;ограбилъ, обезчестилъ, сжегъ, — Богъ съ тобой, иди съ миромъ, кайся, пусть совѣсть терзаетъ и укоряетъ тебя». Ну, а если у человѣка и со-вѣсти-то нѣтъ? А въ наше время такихъ, не имѣющихъ и признака совѣсти, ібезконечное количество. Онъ и радъ, что ему дали свободу, онъ надѣлаетъ десятки и сотни преступленій. Вѣдь люди различны. Самъ Го-сподь Богъ не поровнялъ людей. Одного надѣлилъ |цшъ ростомъ, другого малымъ, одному далъ пря-^гому горбатый, третьему совсѣмъ курно-безконечности. Еще болѣе раз-^умственному и нравственному по несчастію, невольные убій-убійцы одно сознаніе, что онъ человѣка, что причинилъ ему смерть77^'^^Щ^Ш^бѣ наказаніе, уже несчастіе на всю остальную •ішШщ' потому что чуткая совѣсть его не дастъ ему покоя. Онъ, что называется, нигдѣ не находитъ себѣ мѣста и никакія судебпыя кары не срав-нягся еъ тѣми муками, какія такой человѣкъ испыты-ваетъ, а для другихъ, у кого совѣсть молчитъ или ея и вовсе нѣтъ, какихъ бы преступленій они ни надѣла-

ЛИ, имъ все какъ съ гуся вода. Они чувствуютъ себя такъ же превосходно послѣ совершенія убійства, какъ и до совершенія его, а, можетъ быть, еще и лучше, ве-селѣе. Возьмемъ хотя бы сидящихъ передъ вами под-судимыхъ. Смертельно избивъ камнями пріятеля, из-рубивъ его топоромъ, бросивъ его въ полѣ захлебывать-ся въ собственной крови, эти господа пять-десять ми-нутъ спустя преспокойно пьютъ въ- Хлябинѣ водку.

«Что же такимъ людямъ укоры совѣсти? Гдѣ она у нихъ, эта совѣсть? Да я увѣренъ, что у нихъ этой совѣсти-то нѣтъ, иначе она не допустила бы ихъ въ та-кія минуты предаваться бражничеству...

— Г. товарищъ прокурора, — рѣзко прервалъ пред-сѣдательствующій: — позвольте напомнить вамъ, что подсудимые не есть еще осужденные, называть ихъ людьми безъ совѣсти на судѣ недопустимо и потому прошу васъ взять ваши слова обратно.

Обвинитель вспыхнулъ и, чуть-чуть наклонивъ го-лову въ стороиу судей, пробормоталъ вполголоса:

— Виноватъ. Беру свои слова обратно...

Вообще самолюбивый, подъ личиной спокойствія

тщательно дкрывавшій крайнюю нервность, товарищъ прокурора подосадовалъ на свою оплошность и въ дальнѣйшей рѣчи, подходившей къ концу, рѣі болыпе слѣдить за собой.

— Несомнѣнно, — продолжа^ подобпаго нравстветіаго скл^ ими преступленіе необходимь ственнѣе укоровъ совѣсти, иі лишать людей жизни не дозвоі

«Но я отвлекся и івозвращаі^^^^Ш^^^^осказан-ной мною мысли. ’

«Если до конца придерживаться такого взгляда «непротивленія злу» и этотъ взглядъ осуществить на дѣлѣ, въ жизни, то значитъ добрыхъ, трудолюбивыхъ, хозяйственныхъ людей, т. е. тѣхъ, которые создали го-сударство и на своихъ плечахъ несутъ его черезъ всѣ

препятствія п бѣды, отдать па произволъ звѣрскихъ ипстинктовъ лѣнивыхъ, пьяныхъ, одичавшихъ, пре-ступныхъ людей.

«Что же тогда получится? Это нетрѵдно предуга-дать. На смѣиу организованнаго въ могучее государ-ство общества явится анархія со всѣми ея несправедли-востями и ужасами. Охотники пожить чужимъ тру-домъ, лѣнтяи и преступники уничтожатъ трудящихся мирныхъ людей, завладѣютъ ихъ имуществомъ, но, не-сомнѣнно, оно не пойдетъ имъ въ прокъ. Трудиться они нѳ въ состояніи — не такова ихъ организація, промота- . ють, пропьютъ, проѣдятъ все, что добыли грабежомъ и насйліемъ, и въ концѣ концовъ нстребятъ другъ друга. Вотъ единственный возможный конечный результатъ гуманнаго принцииа «непротивленія злу».'.

«Да неужели же вся наша общественность съ ея правовыми порядками, съ ея науками, искусствами, съ религіей для того только и существуетъ, для того толь-ко камень по камню созидалась и совершенствовалась тяжкими усиліями безчисленныхъ человѣческихъ поко-лѣній, чтобы въ концѣ концовъ быть уничтожеиной тѣ-ми отбросамн общества, тѣми потерявшими образъ и подобіе Божіе двуногими существами, которыя и теперь являются злѣйшими врагами всякаго порядка, благопо-лучія и мира?

«Думать такъ, стремиться къ такому жалкому кон-цу, значитъ, прежде самимъ надо или потерять послѣд-нюю каплю здраваго смысла или обезумѣть въ своей не-нависти къ самому великому, къ самому чудесному да-ру Творца — къ жизни.

«Я не сомнѣваюсь, госнода, что вы-то, люди земли, люди не запутанныхъ мудрствованій, а люди здраваго смысла, совершенно согласны съ моими воззрѣніями и выскажете иолное осужденіе, а гдѣ понадобится, вступите въ непримиримую, не на животъ, а на смерть борьбу вотъ съ этимъ гуманнымъ припципомъ «непро-тивленія злу», потому что, какъ я доказывалъ вамъ, въ

концѣ концовъ это — не гуманный, а, наоборотъ, дгесто-чайшій изъ жестокихъ и безумнѣйшій изъ безумныхъ принциповъ...

— Г. товарйщъ прокурора, — опять прервалъ, но менѣе рѣзко, предсѣдательствующій: — это къ дѣлу не относится. Прошу ближе къ дѣлу...

И обвинитель иа этотъ разъ не счелъ себя задѣ-тымъ. Сейчасъ говорилъ онъ не столько для присяж-ныхъ, пе понимавшихъ и половины этой части его рѣ-чи,сколько для публики переднихъ рядовъ, откуда на него было устремлено нѣсколько паръ виимательныхъ женскихъ глазъ.

Онъ прйдолжалъ:

«Такъ вотъ... господа совѣстные судьи, проявите вашу милость и къ государству, которое послало васъ сюда, и къ преступникамъ. Своимъ сптведливымъ иостановленіемъ внѣдрите въ отуманенныя головы этихъ юношей, сидящихъ на скамьѣ подсудимыхъ. что кровь человѣческая, жизнь человѣческая, даже и въ наши скверныя времена всеобщаго помутнѣнія все-таки не дешевле воды и водіси; не дѣлайте ихъ вашимъ снисхожденіемъ способными пойти по той страшнойдо-рогѣ, на которую они такъ рано вступили. Вы своимъ справедливымъ, нелицепріятнымъ приговоромъ убере-жете ихъ души отъ новыхъ грѣхоЪъ, а иославшему васъ обществу принесете двойную пользу. Первая, что изба-вите его отъ вредныхъ членовъ, вторая, что суровымъ приговоромъ надъ этими подсудимыми устрашите дру-гихъ неуравновѣшенныхъ, склонныхъ къ преступленію натуръ и тѣмъ сохраните для государства много полез-ныхъ жизней. Во имя этихъ общественныхъ и государ-ственныхъ интересовъ я возлагаю на васъ, господа, на-дежду, что вы вынесете обвинителышй приговоръ».

Товарищъ прокурора съ легкимъ поклономъ опу-стился на свое мѣсто. Онъ былъ доволенъ своей рѣчью и особенно той несвойственной ему горячностью, кото-рую ироявилъ въ ней, но тотчасъ же исиугался мысли: не позволилъ ли онъ себѣ какого-либо жеста, какого-ниб^дь движенія, неприличнаго для человѣка его кру-га, человѣка сІізЬіп&иб?

Припомнивъ все, молодой юристъ успокоился.

«Ну, теперь Бушуевъ накидаетъ мнѣ «галокъ» въ своемъ резюмэ», — подумалъ онъ о предсѣдательствую-щемъ и тутъ же одновременно вспомнилъ и причину своего неизмѣнно приподнятаго радостнаго настроенія. Причина эта — состоявшійся надняхъ давно жданный переводъ иа службу въ Петербургъ, о которомъ третья-го дня его увѣдомилъ отецъ-сенаторъ.

Рѣчь товарища прокурора произвела сильное впе-чатлѣніе на слушателей.

Нѣкоторые изъ публики переднихъ рядовъ почти огорчились, что молодой юристъ такъ кратко и точно доказалъ, что парни виновны и что опровергнуть его доводы невозможно. Но такъ думали только неопыт-ные простаки. Люди ^опытные, наоборотъ, потирали Рукй, предвкушая удовольствіе отъ того, какъ адвокатъ будетъ въ пухъ и прахъ разносить доводы обвинителя.

Присяжнымъ тоже понравилась эта рѣчь. Никто изъ нихъ уже не сомнѣвался болѣе, что передъ ними сидятъ завѣдомые убійцы, которымъ никакъ нельзя дать ни малѣйшаго снисхожденія. Слушали почти всѣ со вниманіемъ, хотя и не всѣ одинаково. Старшина-нѣмецъ съ своимъ налитымъ лицомъ и красной лыси-ной на круглой головѣ, сразу уходившей въ плечи, такъ и замеръ въ наклонеиной позѣ, не шевелясь и не сводя выпученныхъ глазъ съ оратора за все время; сѣ-денькій старичокъ-приказчикъ, опершись подбородкомъ на р.уку и иаклоннвъ одно .ухо, тоже сидіілъ неподвиж-

но и смирно, какчь бЫ'пригорюмившись, и слушалърѣчь съ кроткимъ благоговѣніемъ, какъ благочестивые про-столюдины слушаютъ чтеніе божественнаго писанія; остальные, сложивъ руки на колѣняхъ, часто и осто-рожно отдувались, видимо, отъ напряженія, съ какимъ они слушали непривычныя для ихъ уха слова, но слу-шалн вниматёльно, безъ сонливости, что замѣтно было по ихъ оживленнымъ глазамъ на волосатыхъ лицахъ, и только одинъ изъ присяжныхъ все время клевалъ но-. сомъ н ікогда цросыпался, каждый разъ испуганно огля-дывался на судей и, желая замаскировать непреобори-мую дремоту, осторожно откашливался.

Адвокатъ сталъ изъ-за столика и энергично шаг-нулъ къ присяжнымъ.

Теперь его певысокая фигура вся была на лицо отъ макушки, поросшей крѣпкими, черными, коротко остри-женнымн волосами, до широкихъ, слѳгка задранныхъ кверху носковъ его болыннхъ ладьеобразныхъ, лосня-щихся штиблетъ на чрезвычайно толстыхъ подошвахъ. Казалось, изо всѣхъ поръ его сытой, самоувѣренной фи-гуры вѣяло несокрушимымъ благополучіемъ и самодо-вольствомъ. Объ этомъ свидѣтельствовали румянецъ его полныхъ щекъ, необыкиовеино дружная, густая ра-стительность на лицѣ и головѣ, увѣренная округлость какъ жестовъ, такъ и членовъ его фигуры, уже обло-жившейся слоемъ подкожнаго жирка. Чувствовалось, что минетъ годокъ-другой благополучнаго житія и мо-лодой адвокатъ отяжелѣегь и обрюзгнетъ. 0 томъ же благополучіи и самоувѣренности свидѣтельствовали и дорогого сукна новый черный фракъ адвоката, его жи-леткг съ вырѣзомъ, доходящимъ почти до основанія брюкъ, его бѣлая, твердая, какъ панцырь, манишка, на-конецъ, широкія брюки, сложнвшіяся рѣзкими склад-ками на подъемахъ ногъ.