Сказки про Сталина - Пантелей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мерзавец Стивенс отказался выполнить приказ - использовать, находящиеся в его распоряжении, два ядерных боеприпаса, а вместо этого сдался вместе с ними в плен израильтянам, как только войну Британии и союзникам объявил Советский Союз. Впрочем, сдался не он один, сдались и французы с турками, а также последние французские части в Юго-Восточной Азии. «Азия – для азиатов!» Сегодня это уже свершившийся факт. А завтра для этих обнаглевших азиатов будет и Европа, и даже Остров. Сама Метрополия! Этот новый Атилла, новый Чингисхан – Сталин проглотит всё.
Во Франции уже пало правительство Рене Майера, а Шарль де Голль наотрез отказался возглавить новое правительство. «Францию неминуемо ожидает позорная безоговорочная капитуляция, и я предпочитаю пережить этот позор в качестве простого гражданина.» Не сегодня – завтра рухнут кабинеты в Австралии, Южно-Африканском Союзе и Новой Зеландии. В Турции давно анархия и паника, из европейской части и Стамбула не прекращается массовый исход на азиатский берег, беженцы там голодают, уже начались эпидемии.
Уинстон Черчилль сделал большой глоток «бурбона» и снова попыхал незажженной сигарой. Бежать из Лондона не имело никакого смысла, кроме недолгого продления иллюзии продолжающейся борьбы за Империю. Если и бежать, то подальше, сразу в Австралию, дотуда еще полгода не доберутся, а Канада граничит с Аляской.
Аляска еще эта на его голову свалилась. Не могло быть никакой Аляски, никакой Аляски аналитики не прогнозировали даже в самых изощренных вариантах развала США, но она есть. И армия бывших США в Европе теперь армия Аляски. Наверное, Риджуэй уже взял Амстердам, а может даже и Антверпен. Защищать их нечем, приходи и занимай. Интересно – куда он дальше двинется? Во Францию, или через пролив?
Хорошо хоть, пока не угасает, а даже разгорается конфликт КЮША и США, уже образовались настоящие линии фронта, и хоть и лениво, но каждый день постреливает артиллерия. А между тем, флот чертовой Аляски объявил о контроле Республики над Панамским каналом. Флот! Аляски! Которой быть не могло! В каюту постучались, вошел секретарь.
- Чего-нибудь желаете, сэр?
- Осведомись у капитана, когда я смогу покурить сигару, Стюарт. Чертовски хочется курить…
* * *
4 июля 1953 года. Москва «Зал Героев», строящегося «Дворца Советов»
Генерал-лейтенант Покрышкин стоял в строю награждаемых третьим. Возглавлял шеренгу Героев сам министр Обороны, маршал Советского Союза, дважды Герой Советского Союза и кавалер двух орденов Победы – Александр Михайлович Василевский, вторым – командующий ВВС и ПВО ГСОВГ, генерал-полковник, дважды Герой Советского Союза – Василий Иосифович Сталин, а третьим он, комдив четвертой авиадивизии ПВО, трижды Герой – Александр Иванович Покрышкин.
Он стоял в ожидании своей четвертой Звезды, и размышлял о превратностях Судьбы. Ставший когда-то первым трижды Героем, ас-истребитель характером обладал склочным, а на язык был крайне несдержан. Он никогда раньше не упускал случая перемыть косточки «генералу Васе», что, разумеется, не могло не сказаться на его карьере. Его перевод из ВВС в ПВО хоть и не выглядел опалой, с одной авиадивизии на другую, но по факту – это была именно ссылка в дальний гарнизон, который к тому же постоянно донимали проверками.
А на Дальнем Востоке в это время «генерал Вася» становился «товарищем Младшим», Иван Кожедуб заслуживал четвёртую звезду Героя, и тогда ещё полковнику Покрышкину, волей-неволей, пришлось прикусить язык. Это оценили, и когда, уже после своего назначения командующим ВВС и ПВО ГСОВГ, «товарищ Младший» инспектировал его дивизию, пообщались они довольно любезно, а для него лично и очень полезно. Василий Сталин представил полковника Покрышкина к повышению в звании. Правда награда оказалась с отягощением, в виде приказа Военного министра, запрещающего генералитету полеты. Который опять же не касался самого «Младшего», но тут уже генерал Покрышкин от комментариев удержался. Вместо этого он подал на имя командующего рапорт и получил от него персональное разрешение. С припиской «Об этом тоже лучше помалкивать.»
А потом, когда его подключили к каналу «ЧК», тоже кстати с подачи Сталина-младшего, что означало его принятие своим в некоем кругу посвященных с высшим уровнем доверия, Александр Иванович начал испытывать неловкость, за когда-то сказанные слова. Ему постоянно вспоминались эти эпизоды, люди, которым он их говорил. Интересно, что они теперь про него думали? Завистливый склочник? А после ночного боя за Рюген, когда представление на него к четвертой Звезде и повышению в звании, подал опять таки товарищ теперь уже Сталин, желание извиниться стало уже нестерпимым. И вчера, наконец, представился момент.
- Разрешите обратиться, товарищ генерал-полковник? По личному вопросу.
- Обращайтесь, Александр Иванович.
- Хочу извиниться, Василий Иосифович. Язык мой – враг мой.
- Принимается, Александр Иванович. Даже, несмотря на то что слова твои были, по сути, правдой. И истребитель ты намного лучший, чем я, да и я тогда был натуральным «генералом Васей», но все равно, язык твой – враг твой.
Под эти воспоминания, второй, после Кожедуба, четырежды Герой Советского Союза, генерал-лейтенант Покрышкин, в «пол уха» слушал приказ о своем награждении. «Сорок шесть сбитых в группе». Теперь снова к нему будут с визгом подбегать за автографами девушки… А вот и момент. Пожал, приколовшему, Звезду и Орден Ленина Косыгину, руку.
- Служу Советскому Союзу!
«Язык мой – враг мой.» - подумал в это момент четырежды Герой Советского Союза – «Об этом моменте нужно будет обязательно упомянуть в мемуарах. Честно. Стыдно, но необходимо. Будущим поколениям этот урок пригодится.»
* * *
6 июля 1953 года. Мексика, Мерида, борт сухогруза «Сергей Лазо» порт приписки Мурманск.
Когда с головы Вернера фон Брауна в первый раз сорвали мешок и вынули изо рта кляп, чтобы дать ему напиться, он попытался задать своим похитителям вопрос, но в ответ получил только короткий тычок в солнечное сплетение, мгновенно сбивший ему дыхание. Один из похитителей выразительно приложил указательный палец к сомкнутым губам. Смотрел он на фон Брауна при этом без всякой злобы, скорее равнодушно, словно только что выписал ему штраф за превышение скорости. Все понял, попил молча. Потом снова кляп, мешок, освободили руки и сводили по нужде. Кормить даже не думали, впрочем, не особо и хотелось.
Потом были три недолгих перелета, после которых процедура повторялась, а вот четвертый перелет завершился изменением сценария. Его сразу из самолета
