Араб с острова Банда - Михаил Васильевич Шелест

class="p1">Как оказалось, больше всего местные жители опасались войны с ливонцами и «литвой». Но и шведов они не раз поминали недобрым словом.

— А за кого Английский король? — Спросил меня дьяк, нетвёрдо держа голову на шее.

— Английский король выступает за дружбу между Англией и Московией, — ответил я не таясь.

* * *

До Москвы добирались долго. Двадцать восемь дней. Всем необходимым для дороги нас снабдили купцы немецкого дома, который передал мне десяток крупных рыцарских лошадок. Весь мой товар и подарки уместились на пяти подводах, которые тянули крепкие, но совершенно низкорослые кони.

Дьяк выделил десяток сопровождающих и довольствие. Быть старшим десятка приставов вызвался воеводин сын Митяй Бутурлин с которым у меня сразу не сложились взаимоотношения. Что там ему наказал его отец-воевода не знаю, но отойти по нужде в кусты было проблематично.

Мне по здешним меркам шел сорок второй год, но телом я не менялся. Если только не толстел от безделья, конечно. Такое попервой замечалось, но сию тенденцию я пресёк ежедневными физическими нагрузками.

На галерных веслах дожимать приходится ногами и спиной, так что жир сходит быстро. Ну и моя любимая скакалка — лучший сжигатель жира.

Митяя Бутурлина закусило, что я, такой молодой, а уже целый герцог и посол Англии и он стал меня доставать.

Он был крепок и, для этих мест, высок, около метра семидесяти, но был молод и горяч.

Я допустил банальную ошибку вербовщика, пытаясь его разговорить на «короткой руке» по дружески, так сказать. Я проявил к нему излишнее предрасположение, он посчитал, что превосходит меня в статусе, и стал отвечать мне «через губу».

Я понял, что исправлять ошибку поздно, перестал загружать его вопросами, и окружил себя своими рыцарями.

Увидя моё резкое изменение к нему отношения, десятник начал донимать меня анекдотами про королей, принцев и принцесс. Это были незамысловатые истории, некоторые даже забавные, но в основном похабные. Он начинал с вопроса:

— Сэр, а правда, что …. И следовала история. Конвойные похохатывали скромно, он же заливался искренним мальчишеским смехом.

Мои спутники не реагировали просто потому, что абсолютно не знали русской речи. Я иногда сдерживал себя усилием воли.

Но вскоре он перешёл на истории Английских персонажей и я вынужден был ему напомнить о чести и достоинстве.

— Молодой человек, — перебил я его, когда он спросил меня: «А правда, сэр, что король Англии Генрих…», — если вы продолжите, я буду вынужден вас убить, потому что вы, оскорбляя короля Англии, оскорбляете и меня. Не знаю, как здесь, но в Англии есть такое понятие, как поединок чести. И будьте уверены, мой меч, найдет ваше сердце даже в этих доспехах.

— Это вы первый оскорбили меня, перестав со мной разговаривать и перестав отвечать на мои вопросы.

— Я готов удовлетворить вас, как только выполню свою посольскую миссию, а пока, сударь, извольте заткнутся.

К молодому Бутурлину подъехал всадник лет сорока и что-то ему тихо сказал. Бутурлин дёрнулся всем телом и дал лошади шпоры.

С тех пор мы с ним больше не говорили. В Твери он сдал нас на ночь местному дьяку, а утром мы тронулись в путь без него. Руководил приставами тот сорокалетний мужичок, боярин Лыков, с которым мы до конца путешествия не обмолвились ни единым словом.

Но нам с Санчесом скучно не было. Проходя ручьями и озёрами мы встречали много пернатой дичи. Апрель и у нас охотничий сезон и здесь, оказалось, что охотиться на селезней можно, чем мы с Санчесом и занялись. И тут пригодились мои верные Герда и Бой. Они уже вполне адаптировались за почти два года жизни на «северах»: сначала Англия, потом Балтика, а сейчас и Московия.

Эти две чёрные безволосые собаки вызывали среди моих «предков» едва не умопомешательство. При виде собак все без исключения встречные крестились. Но для нас Санчесом безрадостное и утомительное путешествие закончилось. Я перестал обращать внимание на конвой и дал команду своей охране везде сопровождать меня, даже в кусты.

Первые же попытки конвоя препятствовать моему перемещению были пресечены жёстко. Громадные и тяжёлые копья из аргентинского бакаута в руках гигантов стали весомым аргументом в нашем противостоянии. Два всадника легко вылетели из сёдел при столкновении с тупыми концами железного дерева.

Патагонцы обладали невероятной силой и такими же добротой и наивностью. Когда мы с Магельяншем исследовали юг Америки на предмет поиска пролива, мы встретили этих добряков. Встретили их у костра, где они грелись и ели сырое мясо какого-то рогатого копытного.

Дело было в сумерках и я сначала принял их, сидевших вокруг костра, за жерло вулкана, облизываемого пламенем огня. Настолько они были громадны. К тому же и сидели они не на земле, а на камнях.

— Ёшкин дрын, — вырвалось у меня, когда «жерло» зашевелилось и в наши стороны посмотрели глаза размером с советский рубль. Всполохи костра, отражавшиеся в них, не добавляли во взгляды нежности.

Драпали мы на корабль всем скопом и очень быстро.

Утром мы увидели мирно сидевших на берегу великанов. У их ног лежали две оленьи туши.

Лун, командир индейского взвода рейдеров, вызвался наладить переговоры, с чем легко справился. Языки индейцев побережья были схожи.

Себя они называли «теуэльче» и разговаривали на нескольких языках, в том числе и на схожим с языком «тупи».

Меня поразила их обувь, но это было потом. Сначала я думал, что вместо ног у них медвежьи лапы. И только позже я понял, что это медвежья шкура с медвежьих лап. С когтями, между прочим. То ещё зрелище.

Но оказались они настолько мирными и приятными в общении, что легко согласились покататься с нами в поисках пролива. Главным аргументом для них была наша вкусная еда.

У них были прекрасные лингвистические способности и вскоре даже я легко общался с ними на языке тупи.

Поняв, что индейцы подчиняются именно мне, великаны стали слушаться меня и выполнять сначала просьбы, а потом и команды.

Жизнь на сорок пятой параллели, где мы их встретили, была, судя по бедности флоры и фауны, тяжёлой, а в тёплые места великаны не перебирались, встречая воинственных соседей. Мохнолапые не хотели воевать.

Однако, под примером наших тупи, ежедневно тренировавших свое тело, в строй встали и патагонцы. Я провёл с ними разъяснительную беседу и они прониклись военным порядком и дисциплиной. Но за хорошую еду.

С собой я взял не самых больших, но самых надёжных. Среди патагонцев тоже оказались ленивые ребята, которые, получив приличное питание, «забили на работу». Таких перевоспитывал Магельянш. Его напора и гнева