Зенитная цитадель. «Не тронь меня!» - Владислав Шурыгин

Уволившись в связи с сокращением Вооруженных Сил, окончил институт, работал на предприятии хлебопродуктов города Ейска, а ныне на пенсии…»

И хотя многое из того, что сообщал Дмитрий Павлович, было известно, меня искренне взволновало его письмо.

Старшина 1-й статьи Самохвалов Виктор Ильич был одним из первых плавбатарейцев, с кем удалось мне установить связь.

Он много сделал для поиска разбросанных по стране плавбатарейцев. А после того как в 1963 году в газете «Красная звезда» был опубликован мой очерк «Бастион на якорях», откликнулись оставшиеся в живых плавбатарейцы. И среди них Михаил Титович Лещев — планшетист плавбатареи.

«Смутно, как во сне, помню ночь, когда нас, тяжелораненых, заносили на корабль, а кто-то все время напоминал: «Товарищи, комиссара нашего в первую очередь, он умирает». На носилках и без носилок плотно лежали мы на палубе. Палуба дрожала, звезды на небе кружились, поворачивались… Отошел наш корабль от севастопольского берега.

В июне на Черном море светает рано. Прошли немного — развиднелось. Услышал я зенитную стрельбу. По привычке хотел было вскочить, не сразу понял, в чем дело. Наши, думаю, стреляют, а я сплю… Оказывается, на корабль налетели «юнкерсы». Нет ничего хуже, беспомощно лежать и смотреть, как они пикируют и бомбы бросают. Там, на плавбатарее, во время боев с ними мы не очень-то их разглядывали: я или на планшете работал, или снаряды к пушке Лебедева подносил.

«Юнкерсы» пикировали на корабль… Такое, наверное, до конца дней своих не забудешь.

Отбили зенитчики эсминца все атаки. Спасли, прикрыли нас. Когда прибыли в Новороссийск, меня и комиссара Середу занесли в одну санитарную машину. Комиссар пришел в себя, и я, помнится, сказал ему: «Будем живы и повоюем, пригодимся еще…» Комиссар согласно кивнул. На этом мы расстались. А встретились лишь через 30 лет».

Военная судьба Нестора Степановича Середы сложилась так. После тяжелого ранения, полученного на плавбатарее, он долго, почти год, лечился в госпиталях, но несколько осколков так и не удалось врачам извлечь — продолжал жить и служить с металлом в теле.

Был заместителем командира одной из частей тыла Черноморского флота, заместителем начальника по политчасти военно-морского госпиталя, секретарем парткомиссий при политотделе части береговой обороны Черноморского флота… В звании полковника в 1954 году уволился в запас, живет в городе Севастополе.

С Нестором Степановичем общения у меня не получилось… Не письменного, не личного. На письма он не отвечал. И как выяснилось, не только мне… На встречи плавбатарейцев в Севастополе не приходил. Почему? Известно, что был жив и при памяти…

Необъяснимо еще одно — почему Середа после войны, проходя службу в Севастополе, по сути, не нашел времени встретиться с Верой Степановной — женой своего погибшего боевого товарища и командира? Лишь однажды на корпункте посткора «Красной звезды» была короткая встреча вдовы Мошенской и бывшего сослуживца ее мужа. Волнующие, сквозь слезы задаваемые вопросы, в ответ — сухие, казенные ответы. Нестор Степанович был вроде бы как недоволен сюрпризом, который ему устроил посткор центральной военной газеты, организовавший по просьбе Веры Степановны эту встречу. И еще дважды Вера Степановна предпринимала попытки поговорить с Нестором Степановичем… Живут-то она и Середа в Севастополе! Ничего не получилось. Середа для Веры Степановны — необъяснимая загадка… По службе и по жизни, казалось бы, ничем не был обойден. Изранен, но ведь уцелел и благополучно служит на ответственных партийных должностях в штабе Черноморского флота… Дмитрий Сергеев, побывавший у Середы в Севастополе, рассказывал, что при встрече с бывшим комиссаром плавбатареи его удивило сожаление Нестера Степановича о недополученных плавбатарейцами и, в частности, лично им высоких боевых наградах.

Сегодня, когда плавбатарейцев, тех, кого я, написавший эту книгу, когда-то нашел и знал, уже нет в живых, я менее всего склонен обвинять бывшего комиссара плавбатареи Нестера Степановича Середу в чем-либо, копаться в особенностях его характера…

Для меня более чем достаточно то, что он, прочитав первую редакцию книги, увидав себя в ней как бы со стороны, сказал бывшему радисту Сергееву: «Ну, что ж… Так было. Строгое было время… Война…»

На палубе эсминца «Безупречный» прибыли на Большую землю раненые комендор плавбатареи Константин Александрович Румянцев, радист Иван Гордеевич Спицын, зенитчик Дмитрий Спиридонович Сиволап…

После выздоровления краснофлотец Константин Румянцев был направлен в морскую пехоту. Воевал под Старой Руссой, на Северо-Западном фронте. В настоящее время пенсионер, живет в Москве. Иван Спицын воевал в бригаде траления, служил на минном заградителе «Сызрань», под огнем врага, под бомбежкой доставлял боеприпасы и пополнение в приморские города, участвовал в освобождении Севастополя и Одессы…

Мужество Ивана Гордеевича Спицына отмечено орденом Красной Звезды и медалями «За оборону Севастополя», «За оборону Кавказа», «За победу над Германией», К ордену моряк был представлен за службу на плавбатарее.

Демобилизовался в 1946 году. Работал грузчиком, строителем, мотористом, радистом в аэропорту. Ныне — на пенсии, живет в городе Минске.

Необыкновенная боевая судьба у зенитчика плавбатареи Дмитрия Спиридоновича Сиволапа. Недолго пробыл Дмитрий Сиволап на госпитальной койке. Опытные врачи, молодой, крепкий организм пересилили вражеские осколки. Едва зарубцевались раны, краснофлотец Дмитрий Сиволап ушел воевать в морскую пехоту. Воевал в Сталинграде. Держал стальную оборону на Калининском фронте. Шел, наступая, на запад в составе войск Первого Белорусского и Второго Украинского фронтов… Освобождал из-под вражеского ига города и села…

Как символ легендарного Севастополя, как месть и как знамя носил под солдатской гимнастеркой полосатую тельняшку.

Вражеские осколки и пули еще не раз прошивали насквозь «морскую душу». Но, назло всем смертям, он возвращался из госпиталей, догонял на дорогах войны своих боевых товарищей и еще беспощаднее бил врага.

Мне доставляет великую радость писать, что черноморец Дмитрий Сиволап дошел до Берлина.

Дмитрию Сиволапу, одному из всех воевавших плавбатарейцев, посчастливилось штурмовать столицу фашистской Германии — Берлин. Штурмовал за тех, кто не мог прийти сюда. За тех, кто навсегда остался в его памяти. За Сергея Яковлевича Мошенского, за комендоров Лебедева, Воронцова, Здоровцева, зенитчика Герусова, пулеметчика Андреева, за всех тех, кто погиб 19 июня 1942 года и позже, в последние дни и часы обороны Севастополя…

Демобилизовался черноморский моряк Дмитрий Сиволап с бронекатера, прошедшего от Днепра до немецкой реки Одер. Уехал в Киев. Продолжил учебу в университете. Занимал ответственные руководящие должности в Укркино. Стал заслуженным работником культуры Украины.

ЭХО ВОЙНЫ…

Алексей Рютин… Трюмный Рютин… Всматриваюсь в довоенные фотокарточки. Он был красив, краснофлотец Алексей Рютин. Темные густые волосы зачесывал назад — когда расческой, а когда пятерней руки. С немалым трудом умещал прическу свою под бескозыркой и по поводу сему не раз объяснялся со своими непосредственными начальниками. Веселый, жизнерадостный, он был душой флотского коллектива плавбатареи.

Много лет назад С. А. Хитер получил письмо из Севастополя.

«Уважаемый т. Хигер С. А.! К Вам обращается жена краснофлотца Рютина Алексея Леонтьевича. Вы, наверное, не забыли его. Вы вместе воевали на плавучей батарее № 3. 19.6.1942 г. батарея была разбита вражескими бомбами. Мой муж, Рютин А. Л., был тяжело ранен. Дальнейшая его судьба мне не известна. Я очень прошу Вас, как командира подразделения, если Вы что-либо знаете о его дальнейшей судьбе, сообщите мне.

Если же Вам не известна его судьба, может быть, Вы знаете адреса других, кто сражался на батарее № 3, сообщите мне. Может быть, знаете, где живет доктор Язвинский. Я буду Вам очень благодарна. Напишите мне по адресу: г. Севастополь…»

Матросские вдовы… Сколько лет со дня окончания войны они надеялись и ждали. Чуда не произошло. Не вернулись домой с войны их мужья… И тогда осталось только одно, самое последнее желание — найти то место, где похоронены их мужья, побывать на той земле, по которой когда-то ходили ноженьки их мужей, окунуть руки в воды Черного моря, которое приняло на вечный покой и растворило в себе их дорогих людей…

На мое письмо Нина Ивановна почему-то не откликнулась. Возможно, дом, в котором когда-то она жила, уже снесли, а на его месте встал новый, многоэтажный, каких много появилось за последние годы в белокаменном красавце Севастополе.

У нас ведь как — жильцов из подлежащих сносу домов обычно поселяют в других, непривычных для них новых районах, и не найти человека на прежнем месте, не признать и места самого…