Сезон Маршей - Дэниел Силва

Делярош встал, подошел к ванной и просунул листок под дверь. Завывания фена смолкли. Ребекка вышла, держа в руке его портрет, и подняла глаза. Снова посмотрела на рисунок, сравнивая то, что есть, с тем, что было. Листок выскользнул из пальцев и мягко опустился на пол. А потом она поцеловала Деляроша в губы.

— Кто она, Жан-Поль?

— О ком ты спрашиваешь?

— Кто та женщина, о которой ты думал, когда мы были вместе?

— Я думал о тебе.

— Но не все время. Я не сержусь. Дело совсем не в этом, а в том…

Ребекка замолчала, не договорив. Интересно, что она хотела сказать, думал Делярош. Ее голова покоилась у него на груди, темные волосы разметались. Свет, струившийся в комнату между раздвинутыми шторами, падал на ее живот, бедра, длинные ноги. Лицо еще горело, сохраняя любовный жар, но тело было белым, как кость. Ее кожа наверняка не знала, что такое солнце. Вряд ли его напарница когда-либо раньше, до того, как жизнь загнала ее в подполье, покидала Британские острова.

— Она была красивая? Только не лги мне больше.

— Да.

— Как ее звали?

— Астрид.

— Астрид… а дальше?

— Астрид Фогель.

— Мне кажется, я уже встречала где-то это имя. Астрид Фогель… Да, вспомнила. Она была как-то связана с «Фракцией Красной Армии». Ей пришлось уехать из Германии и скрываться после убийства какого-то немецкого чиновника. Да, полицейского.

— Верно, это моя Астрид. — Делярош погладил Ребекку по груди. — Но только того полицейского застрелила не Астрид. Его застрелил я. А расплачиваться пришлось ей.

— Так ты немец?

Он покачал головой.

— Тогда кто? Как твое настоящее имя?

Делярош не ответил. Его ладонь опустилась ниже, с груди на живот. Ребекка инстинктивно напряглась. Продвигаясь все ниже, он поглаживал ее бледную кожу. Наконец она не выдержала и, взяв его руку, положила ее себе между ног. Глаза закрылись… Порыв ветра поднял шторы, дохнул холодом, и Ребекка поежилась. Она попыталась натянуть на себя покрывало, но Делярош сбросил его на пол.

— На той барже в Амстердаме были женские вещи. Астрид жила там, да?

— Жила.

— А ты? Ты жил с ней?

— Недолго.

— И вы занимались любовью на кровати под люком?

— Послушай, давай не…

— Все в порядке, — быстро перебила его Ребекка. — Меня это не задевает.

— Да.

— И что с ней случилось?

— Ее убили.

— Когда?

— В прошлом году.

Ребекка убрала его руку, села и посмотрела на него.

— Как это произошло?

— Мы работали вместе. Здесь, в Америке. В общем, все закончилось плохо.

— Кто ее убил?

Делярош ответил не сразу — разговор зашел слишком далеко. Он знал, что должен остановиться, но что-то толкало его дальше. По какой-то неясной причине ему хотелось открыться ей, рассказать больше, чем следовало. Наверно Владимир был прав. Тот, кому являются призраки, уже не может вести себя профессионально.

— Майкл Осборн. Точнее, его жена, Элизабет.

— Почему?

— Нас послали сюда с заданием ликвидировать Майкла Осборна. — Он немного помолчал и продолжил, уже глядя Ребекке в глаза. — В этом бизнесе не всегда все идет по плану.

— Почему тебе поручили убить Майкла Осборна? Кто?

— Он слишком близко подобрался к Обществу. Узнал кое-что такое, что ему знать не полагалось. Об одной операции.

— Какой операции?

— Может быть, ты помнишь, в прошлом году был сбит пассажирский самолет компании «Трансатлантик». Рейс 002.

— Конечно, помню. Но его же сбили арабы, «Меч Газы».

— Все не так просто. В гибели самолета был заинтересован один крупный поставщик вооружений для американской армии, Митчелл Эллиот. Общество обставило дело так, что все решили, будто теракт — дело рук палестинцев. Таким способом Эллиот рассчитывал склонить американское правительство к закупке противоракетной системы у его компании. Майкл Осборн что-то раскопал, у него возникли подозрения, и тогда Директор нанял меня, чтобы ликвидировать всех, кто был причастен к операции, а также Осборна.

— Кто же на самом деле сбил самолет?

— Палестинец по имени Хасан Махмуд.

— Откуда ты знаешь?

— Я был с ним в ту ночь и убил его, когда все закончилось.

Делярош не ожидал от нее такой реакции — Ребекка отпрянула, глаза ее наполнились страхом, губы задрожали. Она снова потянула на себя покрывало, словно хотела не просто укрыться от его взгляда, но и спрятаться от него самого. Он не отвернулся, не опустил глаза, и на его лице не отразилось никаких чувств.

— Боже мой, — прошептала Ребекка. — Ты же настоящее чудовище.

— Почему ты так говоришь?

— На том самолете было более двухсот человек. Чем они провинились? За что погибли?

— Ты спрашиваешь, чем они провинились? А как же насчет тех невинных, которых ваши бомбисты убили в Дублине и Лондоне?

— Мы делали это не ради денег, — бросила она.

— Конечно, у вас же есть дело, — презрительно усмехнулся Делярош.

— Вот именно.

— И ты веришь, что ваше дело правое? Что ради него можно убивать?

— Я знаю, что наше дело справедливое. А ты готов убить любого — лишь бы заплатили побольше.

— Господи, как же можно быть такой глупой.

Она попыталась ударить его, но он перехватил руку, стиснул запястье и легко пресек ее попытки освободиться.

— Как по-твоему, почему Общество предложило тебе помощь? — спросил Делярош. — Думаешь, они верят в священное право протестантов управлять Северной Ирландией? Конечно, нет. У них в этом деле свои интересы. Они рассчитывают заработать много-много денег. Похоже, Ребекка, история прошла мимо тебя. Время, когда в Северной Ирландии заправляли протестанты, кончилось. Ни бомбы, ни убийства уже не помогут — часы назад не ходят.

— Если ты так считаешь, то почему занимаешься тем, чем занимаешься? Если твои убеждения…

— У меня нет убеждений, — остановил ее Делярош. — Я не верю ни во что. Когда-то мне приходилось убивать за так называемое правое дело, но от этого правого дела остался пшик. Такой же пшик останется и от твоего. Оно обречено. — Он разжал пальцы, и Ребекка тут же спрятала ее за спину, как будто прикоснулась к чему-то нечистому.

— Мне надо было сбежать от тебя еще тогда, в Амстердаме.

— Может быть. Но теперь ты здесь, со мной. Мы повязаны. Будешь делать то, что скажу, возможно, останешься в живых. На родину, конечно, уже не вернешься, но по крайней мере и в землю не ляжешь.

— Что-то я теперь сомневаюсь. Ты ведь убьешь меня, когда все закончится, верно?

— Я не собираюсь тебя убивать.

— Не удивлюсь, если окажется, что и Астрид Фогель тоже ты убил.

— Я не убивал ее и не убью тебя.

Ребекка опустила покрывало. Он протянул руку, но она осталась сидеть.

— Дай мне руку. Я не сделаю тебе ничего плохого. Обещаю.

Она взяла его руку, и он привлек ее к себе и поцеловал. Сопротивление длилось недолго — сначала Ребекка просто уступила, потом, подчиняясь желанию, принялась целовать, впиваясь в его губы, вонзая ногти в его кожу. Когда он наконец вошел в нее, она вдруг затихла и уставилась на него неподвижным взглядом, какой бывает у животных.

— То, твое другое лицо мне нравится больше.

— Мне тоже.

— Когда все закончится, может быть, мы вернемся к тому доктору, который делал операцию, и он придаст тебе прежний вид.

— Боюсь, это невозможно.

Она вздрогнула — наверное поняв, что он имеет в виду.

— Если ты не собираешься меня убивать, то почему рассказываешь мне свои секреты?

— Я и сам не знаю.

— Так кто же ты, Жан-Поль?

Глава тридцать шестая

Вашингтон

На следующее утро Майкл и Элизабет вместе с детьми и Мэгги прилетели из Нью-Йорка в Вашингтон. Прилетели и сразу расстались. Майкла в аэропорту ждал правительственный седан, чтобы отвести в Белый Дом на совещание по Северной Ирландии с советником по национальной безопасности Уильямом Бристолем; Элизабет, Мэгги и дети погрузились в «линкольн», чтобы поехать в Джорджтаун.

В особняке на Н-стрит Элизабет не была больше года. Ей всегда нравился этот старый, сложенный из красного кирпича дом в строгом федеральном стиле, но стоило ступить на его крыльцо, как на нее вдруг нахлынули неприятные воспоминания: именно здесь она вы́носила детей, ежедневно сражаясь с собственным неуклюжим, капризным телом; именно сюда однажды днем пришла Астрид Фогель, чтобы взять ее в заложницы и тем самым помочь своему напарнику, наемному убийце по имени Октябрь, расправиться с ее мужем.

— Что-то не так, Элизабет? — забеспокоилась Мэгги.

Элизабет тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли, и поняла, что стоит перед дверью с ключом в руке.

— Нет-нет, все в порядке. Просто задумалась.

Едва открылась дверь, как сработала сигнализация. Элизабет поспешила набрать код, чтобы отключить систему. Стало тихо. Майкл превратил дом в крепость, но она знала, что уже никогда не будет чувствовать себя здесь в безопасности.