Встречи на московских улицах - Павел Федорович Николаев

новому владыке? Об этом он скромно умолчал в своих солидных (по объёму) воспоминаниях «Волчий паспорт». А кто это «они», через год после него разъяснил советский эмигрант Эдуард Тополь. В конце сентября 1998 года в еженедельнике «Аргументы и факты» было опубликовано его открытое письмо к Б. А. Березовскому и «остальным олигархам». Оно составлено в форме интервью и размышлений писателя. Вот его первый вопрос:

– Есть российское правительство – Ельцин, Кириенко, Фёдоров, Степашин. Но главный кукловод имеет длинную еврейскую фамилию – Березовско-Гусинско-Смоленско-Ходорковский и так далее. Впервые за тысячу лет с момента поселения евреев в России мы получили реальную власть в этой стране. Что вы собираетесь сделать с этой страной? Уронить её в хаос нищеты и войн или поднять из грязи?

То есть для Тополя, как представителя еврейства, истинными правителями России были не Ельцин и иже с ним, а названные им лица. Березовский не отрицал этого, но несколько ограничил роль соплеменников в текущем дне бывшей Страны Советов:

– Знаете… Мы, конечно, видим, что финансовая власть оказалась в еврейских руках, но с точки зрения исторической ответственности мы на это никогда не смотрели.

– Почему? – удивился писатель. – Если все или почти все деньги этой страны оказались в еврейских руках?

Вопрос этот был риторическим: обоим было понятно, что при фиктивности официальной власти надо было сначала овладеть финансовыми потоками, то есть кровеносной системой страны. При этом, конечно, шло фантастическое обогащение тех, кто стоял у истоков этих потоков, «рулил» их движением. Беседа олигарха и писателя происходила через месяц после дефолта, обрушившего финансовую систему России, и Тополь боялся социальных потрясений в стране:

– Россия таки ухнула в финансовую пропасть и стоит сейчас в одном шаге от кошмара социального безумия.

А потому, полагал Эдуард Тополь, дело евреев, всех евреев, не обогащаться, не использовать слабость страны в корыстных целях, а всячески помогать ей.

– Сегодня народ, среди которого мы живём, в настоящей беде, – говорил писатель. – В стране нищета, хаос, отчаяние, голод, безработица, мародёрство чиновников и бандитов. Так скиньтесь же, чёрт возьми, по миллиарду или даже по два, не жидитесь и помогите этой нации на её кровавом переходе от коммунизма к цивилизации. И скиньтесь не только деньгами – скиньтесь мозгами, талантами, сноровкой, природной и божьей сметливостью; употребите всю силу, волю, власть и богатство на спасение России из пропасти.

Конечно, это была маниловщина чистой воды. Но для нас стенания порядочного человека ценны тем, что он честно указал на то, кто правил бал в высших кругах России в лихие 90-е годы канувшего в Лету столетия. Изменилась ли ситуация с тех лет, читатель может судить по списку нежелательных лиц, опубликованному Вашингтоном в канун наших последних президентских выборов. Кто эти «всё взяли», там названы пофамильно[32].

Мечта нумизматов. Валентин Викторович Лавров, будущий король исторического детектива, жил в доме 3б по Садово-Черногрязской улице. К окончанию школы судьба свела его с недавним обитателем Магадана, его тёзкой. Это был мужчина лет тридцати пяти, высокого роста, впалой грудью и неестественно длинными пальцами.

Тёзка привлёк внимание юнца умением ловко отбивать чечётку. Заметив это, Валентин предложил научить его своему искусству, а потом втянул и в игру в карты:

– Учись, пока я жив; на кичу сядешь – пригодится.

Для начала Валентин дал подростку возможность выиграть десять рублей, и, когда тот собрался уйти от греха подальше, удержал его.

– У меня рыжие богата есть, – заявил он, вытащив из брючного кармашка часы жёлтого металла. – Вишь, проба – двадцать карат, золотые, «Павел Буре». Ставлю за двенадцать рублей.

– Что так дёшево? – удивился Лавров.

– Я азартный! Как припрёт охота, хоть с аэроплана без парашюта прыгай. Ну, хватит петюкать, я сдаю.

Через пять минут подросток проиграл все деньги и ещё пятьдесят рублей, каковых и не видал в своей короткой жизни. Лавров был в отчаянии, а магаданский сиделец добивал его:

– Это знаешь, что такое? Закон тайги: пика в горло тому, кто карточный долг зажулит. Платить надо!

И тут подростка осенило: червонец! Золотой червонец, найденный во дворе Хомутовского тупика. Предложил его шулеру за сто рублей. Тот потащил Лаврова в Орликов переулок:

– Пойдём, в подъезде около молочной зубной лепила, ну доктор. Если определит, то возьму за сотню. Главное, хвостом не бей. Ну не звони об этом.

Неудалый игрок сбегал домой за монеткой и передал её Валентину; тот сунул червонец в карман брюк, и в дороге, вынимая носовой платок, обронил. На этот раз его «компаньон» не сплоховал – ногой подвинул монету в яму асфальта.

У вывески «Стоматолог Шварцман» Валентин обнаружил пропажу и стал обыскивать тёзку:

– Ты взял? Нету! Полусотню свою (сдачу) не получишь! – и ожесточённо размахивая руками, пошёл прочь.

Лавров, вновь обретя монету, заинтересовался ею. На червонце было изображение Николая II и надписи на французском языке. «Почему по-французски?» – недоумевал подросток.

…Прошло тридцать пять лет. Как-то один из приятелей пригласил Валентина Викторовича на день рождения сына, которому исполнился год. Недолго думая тот решил осчастливить друга – отдал ему золотой червонец:

– Вот, твоему малышу на зубок!

Прошло ещё несколько лет. Лавров приобрёл известность и вошёл в круг незаурядных людей; среди них был Борис Ставровский, доктор математических наук, председатель секции московских нумизматов. Его и спросил Валентин Викторович о монете, владельцем которой был четыре десятилетия, и услышал в ответ:

– Это одна из пробных монет, отпечатанных к 300-летию Дома Романовых. О ней мечтают все нумизматы мира, собирающие россику. Её даже в каталогах не найти. Один экземпляр хранится в коллекции английской королевы. Стоит она… сколько запросите, но не менее пятисот тысяч долларов.

Узнав это, Лавров попытался вернуть злополучный подарок, но приятель исчез. По-видимому, раньше него узнал цену щедрости друга.

Охотник. Это случилось в год 800-летия Москвы, а рассказал об этом В. Катанян спустя ровно полвека.

В тот далёкий 1947-й он, студент, был, конечно, неравнодушен к девушкам. И вот как-то одна из его сокурсниц, Арина, сама попросила молодого парня о встрече. В то время это было необычно, дико. Катанян сильно удивился, но пришёл.

То, что он услышал от Арины, поразило его ещё больше. Молодые люди ходили у Красных ворот и, хотя рядом никого не было, разговаривали шёпотом. Арина поведала приятелю историю знакомой женщины, у которой время от времени покупала заграничные вещи. Тогда это считалось криминалом и каралось очень и очень строго. Но не это тревожило студентку. Женщина, Тамара, неожиданно стала предметом домогательств всесильного Берии, о котором в народе ходили страшные слухи. Узнать такое