Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони

Жосс вплотную подошел к ее кровати и, чтобы вернуть ее к реальности, осторожно положил на край ее постели руку, которую она инстинктивно сжала:

— Что Жосс?

— Вы обессилены, и я прошу извинить меня, но Николя хочет знать, останется ли в силе решение, принятое на совете?

— Более чем когда-либо! Мы начнем действовать завтра вечером. Найдите человека, способного… заставить говорить того, кого мы намерены взять. Но только не Мартена Керу. В нем слишком много ненависти. Что же касается меня, я буду ждать в нижнем зале донжона: я хочу узнать все как можно раньше.

— В нижнем зале? Но сможете ли вы завтра встать с постели?

Огонь ярости высушил ее глаза. Легкий жар бросил румянец на бледные щеки. В глазах, поднятых на интенданта, читалась несокрушимая воля, делавшая бесполезным любой другой ответ.

Жосс Роллар не ошибся. Низко поклонившись, он вышел из комнаты.

ГЛАВА IV. Червь в плоде

— Боже мой! — воскликнул Беранже. — Вам не следовало спускаться сюда. Здесь холодно, сыро, и вы, должно быть, очень страдаете. Видите: у вас дрожат руки…

Это была правда. Несмотря на толстое платье из серого бархата и беличью шубу, в которую Катрин была закутана, она стучала зубами. Ее горевшие румянцем скулы и слишком ярко блестевшие глаза выдавали жар, но она упрямо оставалась здесь, в нижнем зале, где под высокими стрельчатыми сводами неумолимо гулял ветер, пронизывающий ее насквозь, несмотря на краснеющую углями у самого ее табурета жаровню.

Комната имела мрачный вид. Расположенная в подвальном помещении донжона и занимающая все пространство, она выходила двумя коридорами в тюремные помещения замка. До настоящего времени в них держали, соль и винные бочки, так как, выточенные в скале, они служили превосходными погребами.

Катрин построила их не ради собственного удовольствия: ни один настоящий замок не мог обойтись без помещений, необходимых для свершения правосудия.

В середине зала, под центральным камнем резного свода, к которому было подвешено железное кольцо, был открыт люк, за которым виднелись первые перекладины сужавшейся во тьму лестницы. Эта лестница вела в другой зал, такой же по размерам, что и первый. Из него вел подземный ход, построенный на месте старого высохшего подземного ручья и глубоко уходивший под плато.

Он был защищен толстой железной решеткой, которую не можно было выломать без шума. Кроме того, в нижнем зале ночью и днем дежурили солдаты на случай если враг обнаружит секретный ход.

Однако этой ночью владелица замка и ее паж были одни посреди глубокого молчания. Оно нарушалось только потрескиванием углей и дыханием Беранже, становившимся время от времени более стесненным.

Прошло уже больше часа с тех пор, как небольшой отряд возглавляемый Жоссом, взявшим на себя опасную роль гонца, пропал в подземной мгле. Их сопровождал Николя Барраль. Они были хорошо вооружены. Все было учтено и по этому случаю их вооружили как можно лучше, учитывая только, что группа не должна была производить никакого шума. Помимо Николя и двух его людей, отряд состоял из братьев Мальзеван, Жака и Мартиала, Гийома Бастида, обладающего силой быка, и гиганта Антуана Кудерка, кузнеца. У всех были топоры и кинжалы. Только у Антуана не было ничего, кроме его тяжелой кувалды, которой он обычно ковал железо.

— Я больше ни с чем не умею обращаться, но уж этим-то я умею пользоваться! — сказал он. — И будьте уверены, с несколькими я справлюсь.

Этим утром удар, который Беро д'Апшье обрушил на город, был смертоносным. Доведенные до бешенства долгими днями бездействия под дождем, бандиты бросились к лестницам с яростью, выдержать которую было очень трудно. Одно время казалось, что барбакан у ворот Орийяка будет сметен, но старый Дон де Галоба, обнаружив опасность, бросился на защиту укрепления с горсткой мальчиков с фермы, которых с начала осады он тренировал. Воодушевленные его примером, они совершали чудеса храбрости, но двое из них упали на дозорной галерее, и сам Дон был сражен арбалетной стрелой, пронзившей горло. Здесь, в огне сражения, он закончил свой жизненный путь, полностью посвященный дому Монсальви. Сейчас он покоился, облаченный в свои старые доспехи, в центре большого зала замка, положенный на боевое знамя Монсальви, которое он всегда так доблестно защищал.

Катрин сама вложила его длинный меч в скрещенные руки и положила к его ногам на бархатную подушку его рыцарские перчатки и золотые шпоры.

Она сделала это с благоговением и особой нежностью. Она плакала над старым слугой и не могла не думать о том, что он погиб за нее. Но от этих сожалений только увеличились ее гнев и ненависть. Поэтому с большей, чем когда-либо, яростью она отдала приказ Николя Барралю.

— Мне нужны пленники, — сказала она Николя. — хотя бы один, если это Жерве!

Теперь она ждала, изо всех сил борясь с жаром и слабостью. Несмотря на бальзам и компрессы Сары, плечо горело, а рука не могла двигаться.

— Как долго! Господи, как долго! — шептала она, стиснув зубы. — Только бы события не приняли худший оборот!

Паж, который едва осмеливался дышать из боязни нарушить размышления своей госпожи, собрал все свое мужество:

— Хотите, я пойду посмотрю, госпожа Катрин? Я мог бы спуститься к началу хода и послушать, не приближаются ли они.

Она попыталась ему улыбнуться, прекрасно понимая, чего стоит это предложение ее пажу.

— Бесполезно! В этой дыре слишком темно, и вы без пользы для кого-либо только свернете себе шею.

— Я мог бы взять один из наших факелов…

— Нет, Беранже, сидите спокойно. Ваше место подле меня. К тому же, мне кажется, я слышу шаги…

— Действительно, но они доносятся с верхнего этажа, а не из подземного хода.

Так и оказалось. Мгновение спустя внизу лестницы донжона показался аббат Бернар в сопровождении братьев Керу. Заметив Катрин, съежившуюся под шубой, откуда торчала только ее напряженно вытянутая голова, он покачал головой и воскликнул одновременно с жалостью и недовольством в голосе:

— Я так и думал, что найду вас здесь. Друг мой, вы ведете себя неразумно! Почему вы не дали Жоссу и Николя самим заниматься этим делом? Они плохо поступают, удовлетворяя все ваши прихоти. Почему вы им не доверились?

— Вы хорошо знаете, что доверилась. Но тут уже дело правосудия, а его вершу я. Это мой долг… и мое право.

— А также и мое. Позвольте мне вас заменить, Катрин. Вас сжигает лихорадка, и вы с трудом держитесь. Вернитесь к себе и позвольте действовать мне: я обещаю, вы останетесь довольны. Но из жалости к самой себе послушайте меня: у