Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга - Петр Киле

  Наступают ранние зимние сумерки. То и дело вбегают с новыми известиями о побоище в разных концах города. 

                    М а т эДа ты, как ясновидящий. СтреляютПо саду у Адмиралтейства, гдеСобрались любопытные, доносят,Детей с деревьев сносят, как ворон.

                   С е р о в    (будто заговариваясь)Ворона - птица с грацией особой,С умом, с достоинством, ну, словом, личностьС сознанием своих движений, мыслейО мире в целом; впрочем, таковы,Мне кажется, все звери; человек жеНапрасно счел себя умней и выше,Лишь превзойдя в жестокости зверей.

                     М а т эТеперь о чем?

                   С е р о в       (вскакивая на ноги)                         Мальчишки на деревьях.То стая не ворон, а дети, царь!

Сцена 5

Царское Село. Александровский дворец. Покои государя. Николай и Александра Федоровна.

             Н и к о л а йНе надо, Аликс, снова о делах.Дай выкурить спокойно мне сигару.

      А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н аДа разве о делах пекусь я, Ники?Твой дядя князь Сергей погиб в Кремле,Как Александр Второй, от взрыва бомбы...

             Н и к о л а йКак Плеве, друг мой и министр верный.Теперь подступятся ко мне, пожалуй.Ах, Господи! Помилуй и прости.

     А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н аНет, что вообразила о себеНесчастная моя сестра? ПрощаетУбийцу с целью сходатайствоватьУ власти о смягченьи приговора,Не справившись у нас о снисхожденьи,Возможно ли оно теперь, когдаВ опасности особа государя?

              Н и к о л а йВ несчастьи сердобольной станешь, этоПо-христиански, умилила всех.

      А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н аНу, героиня! В камеру к убийцеБез страха, даже отвращенья входит.Ей славы хочется, любви народной,А нас пускай все ненавидят пуще?

              Н и к о л а йВсе это неприятно, ты права.А дядя? Говорили, всю МосквуОн революционизировал,Хотя ведь делом занимался мало.

    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н аНа Трепове там все держалось, верно;С его уходом князь был обречен.

              Н и к о л а йЕсть промысел во всем.

    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а                                           Теперь он с нами,Как верный пес, пугливый и бесстрашный,С чутьем опасности, и мне спокойней;Недремлющее око стережетПокой и жизнь семьи; ты верь, как я,Войну и смуту превозмочь сумеем,Как сына мы дождались наконец,Наследника российского престола.       (Ласкаясь, задумывается.)И если что случилось бы с тобой,С младенцем сможем мы взойти на трон.

              Н и к о л а йНу, да? Какие бравые цари!

    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н аПрими же генерала; он приехалПо случаю к барону Фредериксу,Но лучше сам доложит то, что хочет.                 (Уходит.)

Н и к о л а й. Ну, хорошо. Я учредил санкт-петербургское генерал-губернаторство для него; я назначил министром внутренних дел Булыгина по его предложению; ему все мало, пишет мне почти ежедневно.

Т р е п о в (входя, без церемоний). Ваше величество! Я осмеливаюсь вас беспокоить лишь потому, что ход событий ныне чрезвычайный. Высочайшие акты от 18 февраля 1905 года, воспоследовавшие после известных происшествий, - указ, рескрипт и манифест, вместо успокоения, в виду бросающихся в глаза противоречий между ними, возбуждают недоверие и все усиливающиеся протесты.

Н и к о л а й (с улыбкой). Бросающиеся в глаза противоречия в актах, подписанных мною, одной и той же рукой?

Т р е п о в. В указе обещано рассмотреть предложения о государственном благоустройстве; в рескрипте на имя министра внутренних дел Булыгина предписывается привлекать избранных от населения людей к участию в предварительной разработке и обсуждении законодательных предположений. Спрашивается, о каком государственном благоустройстве речь? С участием народных представителей? Это приветствуется обществом как обещание Конституции, но тут же рядом - в манифесте звучит призыв к искоренению крамолы и к укреплению истинного самодержавия и объявляются злоумышленными вождями мятежного движения те, кто желает учредить новое управление страною на началах, отечеству нашему не свойственных.

Н и к о л а й (рассмеявшись). Где же тут противоречия? Они в умах.

Т р е п о в. Да Булыгин с поручением вашего величества привлекать избранных от населения к обсуждению законодательных предположений оказывается во главе мятежного движения.

Н и к о л а й (с удивлением). Если он будет слишком уж стараться, пожалуй.

Т р е п о в. Ваше величество! К несчастью, высочайшие акты, призванные внести успокоение в обществе, обнародованы в дни нашего тяжелейшего поражения под Мукденом, и брожение в стране нарастает с каждым днем. Я не говорю уже о забастовках рабочих, о митингах. Все возбуждены. Даже художники умудрились составить такую резолюцию, что я не знаю, как с ними поступить, в целях искоренения крамолы.

Н и к о л а й (хмуро). Художники? И много их у нас?

Т р е п о в. Подписались под резолюцией много больше ста человек.

Н и к о л а й. И чего они требуют?

Т р е п о в (вынув бумагу, читает). "Мы, как художники, по натуре своей воспринимая впечатления от жизни во всех ее разнообразных проявлениях, с особенной ясностью видим всю силу бедствий, переживаемых родиной, и глубоко чувствуем опасность, грозящую нам еще неизмеримо большими бедствиями, если администрация будет затягивать дело реформы и ограничится репрессиями. Поэтому и мы присоединяем наш горячий голос к общему хору нашей искренней и мужественной интеллигенции, видящей мирный исход из гибельного современного положения только в немедленном и полном обновлении нашего государственного строя путем призыва к законодательной и административной работе свободно выбранных представителей от всего народа. Осуществление же этой задачи возможно лишь при полной свободе совести, слова и печати, свободы союзов и собраний и неприкосновенности личности."

Н и к о л а й. Довольно! Вы увлекаетесь, генерал.

Т р е п о в. Опасности можно избежать, государь, только глядя правде в глаза. В моем распоряжении достаточно сил и средств, чтобы подавить выступления студентов и рабочих, но смуту в умах людей подавить невозможно, можно лишь усилить ее, если не найти мирного исхода. И прежде всего на Дальнем Востоке, государь. Войска вскоре понадобятся здесь, для усмирения, когда смута перерастет в мятеж.

Н и к о л а й. Ну, ну. Ты умеешь напугать и вселить надежду. А среди подписавшихся, небось, и Серов?

Т р е п о в. И Серов, государь. Он ведь вышел из Академии художеств как действительный член, вместе с Поленовым, заявив против великого князя Владимира Александровича, что президент Академии и командующий войсками 9 января несовместимы в одном лице.

Н и к о л а й. Какой умник! И вообще нахал.

Т р е п о в. Барон Фредерикс говорит, что ваше величество и слышать не хочет о Витте, о том, чтобы именно его направить на переговоры о мире с Японией. Это дело крайне неприятное и трудное, однако же мир нам нужен, чтобы избежать худших бедствий. Никто не справится, если не Витте; но с кого же и спросить, если дело провалится?

Н и к о л а й. Думаю, вы с бароном приглашены к обеду. Идемте. О Витте не упоминать.

Т р е п о в. Но императрица, скрепя сердце, согласилась с доводами барона.

Н и к о л а й (с облегчением). С доводами барона, который, даже читая по бумажке, заговаривается? Бедный старик! Он бывает незаменим. (Задумывается.) Мы с ним много спорили. Я говорю о Витте. Он накаркал войну. Пусть-ка заговорит этих макак!

Т р е п о в (рассмеявшись и вытягиваясь). Простите, государь!