Ловушка для «Осьминога» - Станислав Гагарин

– Шлифуешь интеллект, дружище? Это дерьмо для серьезной работы ума не годится… Пойдем-ка лучше в бар, промочим горло. Я выпью виски, а ты апельсинового сока. Мы небось уже в центре океана. Надо от­метить событие.

II

Аспирант Матти Бьернсон позвонил Марине Резник на работу и предложил встретиться, намекнув, что у него есть кое-что от общего друга. В кармане у него лежала записка Джона Бриггса, которую тот написал перед тем, как улететь в Соединенные Штаты. Записка, где Марине предлагалось довериться Матти Бьернсону и выполнять его просьбы так, будто просит об этом он сам.

Звонил Матти в конце смены, и Марина сказала:

– Я скоро освобожусь и подскочу в кафе «Сольвейг».

– Нет, Мариночка, лучше у Петра Первого. Хочет­ся прогуляться по красивым местам с красивой девушкой. А потом уж в кафе.

– Хорошо, – легко согласилась Марина. – Можно и у Петра. Погода позволяет… А потом в кафе. Привет!

Матти Бьернсон настоял на встрече с Мариной у памятника основателю города с двоякой целью. Во-первых, передать ей во время прогулки по набережной Невы послание Сократа, во-вторых, на открытом пространстве убедиться: его встречи с Мариной Резник не стали предметом интереса каких-либо определенных лиц.

– Борис остался работать врачом в смешанной фирме на Западе, – сообщил аспирант, когда они шли по набережной.

– Как в «смешанной»? – не поняла Марина.

– Ну, это значит, что фирма и советская, и еще чья-то, общий капитал, – объяснил Матти. – Там платят хорошие для ваших людей деньги. Хватит на «Волгу» и еще останется.

– А когда Боря вернется?

– Через год. Ровно через год наш доктор будет прогуливаться с вами, Марина, по этому замечательному месту. Тогда вы от счастья забудете, что эту весть вам сообщил Матти, который хочет за нее иметь свой – как это по-русски… – ма-га-рыч.

– Будет магарыч, Матти, будет! Хоть сегодня…

– Сегодня я вас угощаю в кафе «Сольвейг», вы моя прекрасная дама, Марина.

– А письма Боря не прислал?

– Письмо есть. Я отдам его в кафе.

«Тогда мне нет смысла выходить замуж за Андрея, – соображала Марина. – Ведь Боря вернется через год… И при деньгах. Да, но женится ли он? Ведь раньше не собирался. Нет, Андрея нельзя отставлять. Надо выходить замуж. Вернется Боря, заговорит о женитьбе, – разведусь. Заодно пощиплю академика по части жилплощади».

Вслух она сказала:

– Год – это ничего, год и подождать можно… Я другого опасаюсь, Матти. Вы друг Бори, можете посоветовать. Андрей жениться на мне хочет. А вдруг ребенок? Боре это вряд ли понравится. Как вы полагаете, Матти?

Матти Бьернсон на некоторое время углубился в размышления, потом сказал:

– Как я понял нашего общего друга, человек он современный, широкий. И любит вас, Марина. И дочку любит, это несомненно. Вряд ли Борису понравится, если вы к его приезду родите ребенка от Андрея. Боюсь, что подобный факт усложнит ваши отношения.

– Я тоже так думаю, – произнесла, прикидывая в голове все «за» и «против», Марина. – Но отказы­ваться от Андрея глупо. Боря мне уже столько лет мозги пудрит.

– «Мозги…» Чего? – не понял славист Бьернсон.

– «Пудрит». Ну, это значит, что водит меня за нос, – нетерпеливо объяснила Марина Резник.

Матти Бьернсон расхохотался.

– Вы прелесть, Марина, – сказал он. – Недаром вас так любят мужчины. Но я, пожалуй, смогу помочь вам и Борису. У меня как раз есть средство, которое позволяет не производить детей… Мне оно пока не требуется.

– У меня самой этого импортного дерьма навалом, – презрительно скривилась Марина. – Это все равно, что в лаптях плавать.

– Что вы!? – отмахнулся аспирант. – Разве смог бы я предложить вам такую гадость… Есть более надежные средства. Вы о них даже не слышали, так как и у нас они не всем доступны. Но для вас и Бориса… Возьмите эту коробочку, в ней лежит небольшая пи­люлька. Это средство временно делает мужчину… Как это лучше сказать… Вот! Безопасным! Да-да! Когда мужчина примет эту таблетку, от него целый год не будет детей.

– Неужели целый год? – недоверчиво спросила Марина Резник, а сама меж тем неуловимым движением – так она приучилась брать чаевые – спрятала махонькую коробочку в карман модного пиджака. – Точно подействует?

– Еще как, – усмехнулся Викинг, отмечая собственное удовлетворение от того, что не испытал ника­ких угрызений совести, передавая этой красотке ору­дие убийства. – Оно бесследно растворяется в вине…

– Андрей не пьет вина. Вы же видели на даче…

– Неужели ради вас не выпьет бокал шампанского?

– Выпьет! – уверенно произнесла Марина.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно кивнул Матти Бьернсон. – А сейчас я вас приглашаю в кафе «Соль­вейг». Там сегодня играет хороший джаз из Копенгагена.

– С удовольствием, – согласилась молодая женщина.

– Как это по-русски: потопаем, двинем, подадимся, рванем…

– Похиляем! – рассмеялась Марина.

III

Стив Фергюссон еще раз пробежал глазами статью в «Дагенс нюхетер»[19], исчерканную красным фломасте­ром, и отложил в папку с двумя буквами на обложке: «VI», что означало: very interesting[20]. В статье рассказывалось о сотрудничестве шведского консорциума «Сведосеан» и французской фирмы «Жемоно», которые вели разработку методов и средств исследований морского дна и добычи минералов на больших глубинах. Французы предложили добывать марганцевые конкреции со дна Ботнического залива с помощью созданных ими автоматических подводных аппаратов.

«Дагенс нюхетер» помещала рисунок такого подводного аппарата, который мог опускаться на глубину до пяти тысяч метров, собирать минералы, затем подни­маться на поверхность, находить судно-носитель, отдавать ценное сырье и вновь уходить за добычей.

Подводный аппарат напоминал «Крот», с помощью которого резидентура, руководимая Стивом Фергюссоном, намеревалась развернуть широкую кампанию по заброске лазутчиков в Советский Союз, ГДР и Польшу, используя для этого песчаные берега Балтийского моря.

«Передать информацию в отдел „Крот“, – записал в деловой блокнот Стив. Он подумал о том, что необходимо сообщить о работах „Сведосеан“ и „Жемоно“ в Лэнгли, в управление науки и техники – пусть скоординируют действия. Французские подводные аппараты могут пригодиться не только для сбора конкреций на дне океана…

Затем Стив просмотрел шифровки, которые были получены от Рокко Лобстера и Марка Червяги. Если Рокко Лобстер непосредственно и до конца подчинялся ему как руководителю резидентуры, и операция «Семейные каникулы» находилась в его непосредственном ведении, то агент Марк Червяга внедрялся сейчас в Ленинграде для связи с человеком самого Сэмюэля Ларкина, которого тот передал Джону Бриггсу. Стив Фергюссон не знал этого человека, выход на него был только у Джона Бриггса. И хотя Стив прекрасно усвоил законы оперативной работы, по которым число лиц, знающих действующего агента, максимально ограничено, он почувствовал раздражение. Ему казалось, будто шефы из Лэнгли ущемляют его права, не доверяют ему, что ли…

Тут он ошибался. В штабе ЦРУ Рутти Лаймесон был на хорошем счету, в его искренности и преданности организации никто не сомневался. Но и Сэмюэль Ларкин, и координатор ЦРУ по Скандинавии Вильям Сандерс считали необходимым подстраховать дела участием в них Майкла Джимлина, надежно прикрытого дипломатическим иммунитетом, и Джона Бриггса, опыт­ного в русских делах, хорошо знающего ситуацию в России.

И вот теперь Стив Фергюссон читал сообщение Омара – Рокко Лобстера – о том, что тот прибыл на место и начинает переговоры с лидерами инакомыслящих, эстонскими националистами. Операция «Семейные каникулы» вступала в новую фазу. Докер – Марк Червяга – вышел на первый контакт с тем неизвестным, который был зашифрован цифрой «19». Контакт, состоявшийся с ним, относился к типу косвенных, без личной встречи.

«Ладно, – успокоил себя Стив, – у меня собственных забот по горло…»

Он отложил донесения агентов, потом поднялся и подошел к сейфу, чтобы положить туда документы. У раскрытого сейфа и застал его зуммер селекторной связи. Стив аккуратно притворил стальную дверь и, наклонившись через стол, нажал клавишу.

– Мистер Фергюссон, к вам посетитель. Он говорит, будто вы ждете его, и предъявил дипломатический паспорт на имя Майкла Джимлина, – бесстрастно со­общил голос. – Даю видео!

Вспыхнул экран, и Стив увидел на нем ухмыляющееся лицо политического советника.

«Еще немного – и этот шалопай покажет камере язык», – усмехнулся шеф «Осьминога», отдавая распоряжение проводить мистера Джимлина к нему в кабинет и остро позавидовав тому, что этот его коллега может вести себя как угодно где угодно.

«Великое благо – обладать способностью быть всегда самим собой», – вздохнул Стив Фергюссон.

IV

– Жить мы будем в гостинице «Дофин», – сообщил Олегу Давыдову его спутник, шеф и, видимо, охранник Джон Бриггс.