Битвы, изменившие историю - Флетчер Прэтт

Сюффрен понял, что в тот день он больше ничего не добьется, высадил войска и отправился на юг крейсировать у берегов Тринкомали и слать яростные письма в военно-морское министерство о поведении своих капитанов. «Я должен был уничтожить английскую эскадру. — И дальше: — Мое сердце обливается кровью от такого единодушного предательства». Хьюзу пришлось зайти в Мадрас для ремонта; там к нему присоединились два свежих линкора, и вместе с ними он отправился на Цейлон, немало обеспокоенный участью Тринкомали и торопясь пополнить запасы. 11 апреля в пятидесяти милях на северо-восток от порта и острова Проведиен снова с наветренной стороны показались французские корабли. Несмотря на то что два прибывших корабля давали ему некоторое превосходство в силе над французами, Хьюз не особенно рвался начать сражение; у него была другая задача. Но Садрас научил его тому, что, если француз хочет драться, он будет драться. Когда на рассвете 12 апреля он увидел, как французы нагоняют его арьергард, он приказал выстроить боевую линию и стал ждать.

Тринкомали, три этапа

На этот раз Сюффрен воздержался от экстравагантных распоряжений; он отдал приказ построиться по румбу, который представляет собой угол, составленный с линией сближения, и пошел в наступление корабль на корабль, а так как один корабль — «Бриянт», водоизмещением 64 тонны, был лишний, то у замыкающего корабля британцев оказались два противника. Но корабли были очень неравны по своим качествам, да и держать курс было нелегко. Вдобавок, когда ведущие корабли французской линии оказались под артиллерийским обстрелом, они пошли в бейдевинд и открыли ответный огонь, потом так поступили и все остальные. Французы, ведомые самим Сюффреном, сосредоточили свои усилия в центре; увидев разрыв, то же сделал «Бриянт». Вследствие этого французская линия превратилась в дугу, выгнутую в сторону британцев. Наконец оказалось, что по меньшей мере пять французских линкоров ведут ближний бой с тремя британцами, и произошла одна из самых кровавых морских схваток, где огонь велся с такого расстояния, с которого было практически невозможно промахнуться.

Британский «Монмут» (64 тонны) отбился от строя, треть его команды погибла, бизань-мачта и грот-мачта переломились; флагман Хьюза и «Монарка» (68 тонн) потеряли почти столько же. Такелаж «Эроса» сильно пострадал, но корабль продолжал сражаться до трех сорока пополудни, когда Хьюз вышел из боя. Эскадра Сюффрена получила слишком серьезные повреждения, чтобы преследовать его. Не был выполнен даже приказ завладеть искалеченным «Монмутом», просигналенный «Артезьену».

В течение двух дней эскадры стояли на якоре, латая прорехи; казалось, что это ничья. В действительности же Хьюз понес такие тяжкие потери, что его действия на море были парализованы. Ему пришлось зайти в Тринкомали и остаться там на шесть недель, пока Сюффрен рыскал вокруг Цейлона, грабя британские конвои и транспорты с припасами. Султан захватил британский опорный пункт в Куддалоре; рядом не было флота, чтобы оказать ему поддержку.

Такие известия достигли Европы в конце лета, когда британцы освободились от прочих дел, чтобы позволить себе какую-либо экспедицию, и подтвердили, что направлять ее нужно именно в Индию, а не в Америку. Эти известия сообщили о том, что у Франции появился флотоводец нового типа, который всегда бросается в атаку, отчаянно бьется, громит британских морских волков их же собственным оружием, проявляя отличные стратегические способности. Они не подозревали о том, что капитаны Сюффрена не выполнили приказ; о том, что ему не хватило запасного рангоута и пришлось забрать мачты у своих фрегатов, о том, что он испытывал такой недостаток в людях, что был вынужден взять на борт артиллеристов сухопутных войск.

То обстоятельство, что позднее произошли еще три отчаянные схватки, в которых командор неизменно одерживал победу, несмотря на прибывающие британские подкрепления, убедило историков считать сражение у Коромандельского берега длительной кампанией. Она и была таковой. Но длительная кампания заставила проигнорировать один жизненно важный фактор, а именно фактор времени, когда Европа узнала, что британский флот в Индии встретил противника, который стремился его уничтожить и обладал для этого волей, опытом и средствами.

От британского флота зависело само присутствие Британской империи в Индии. Американские колонии практически были потеряны, но они приносили столько же хлопот, сколько и прибыли; а индийские владения приносили Британии огромный доход. Индия не только поставляла в метрополию вдов, сирот и полковников в отставке с их пенсиями, но и являлась источников большей части средств, на которые существовало британское правительство. Бог с ней, с Америкой, но ради всего святого, спасите Индию — Уайтхолл был вынужден руководствоваться в своих действиях этим принципом. Не будет преувеличением сказать, что если де Грасс позволил изгнать Британию из тринадцати американских колоний, то мальтийский командор на полпути вокруг света не позволил ей вернуться.

Когда пришли новости о заключении мира, Сюффрен возвратился во Францию как триумфатор среди ликующих толп; даже британские капитаны взошли на борт в Столовом заливе, отдавая почести человеку, который так ожесточенно дрался с ними. В 1788 году между Англией и Францией снова возник спор, и Сюффрен был назначен командовать большим Брестским флотом. Он отправился в Брест, но умер по дороге, и спор был разрешен. Можно только удивляться.

Глава 14

Трафальгар и Аустерлиц; взлет и падение империи

Нужно рассматривать события без отрыва от контекста.

В октябре 1797 года генерал Бонапарт, формально «капитан артиллерии, временный командующий итальянской армией», подписал мирный договор с австрийцами и вернулся в Париж, где его встретило шаткое правление пяти членов Директории, непопулярных в народе и очень завидовавших народной симпатии к армейским командирам. Война на континенте закончилась; единственной по-прежнему враждебной революции силой оставалась непримиримая ненависть Англии. Генерала Бонапарта поставили во главе армии, которой предстояло вторгнуться на опоясанный морем остров, при этом подразумевалось, что в случае отказа от назначения генерал Бонапарт будет разжалован в капитаны.

В связи с этим в феврале 1798 года он проинспектировал побережье Нормандии и тамошнюю флотилию небольших судов, и отчет его о результатах инспекции самым неблагоприятным образом отзывался о предстоящем предприятии. Генерал Бонапарт не ставил под сомнение ни свои качества, ни способности французских солдат; но трудность заключалась в том, как свести их с британцами. С этой целью одной долгой зимней ночью придется предпринять очень рискованную попытку тайной переправы под самым носом у тяжелых английских кораблей, которые способны без труда расправиться со всей флотилией. Тем не менее он рекомендовал продолжать подготовку, чтобы сосредоточить внимание британцев на Ла-Манше и укрепить их подозрения, отозвав флот со Средиземного моря; свой эффективный вклад внесла морская экспедиция французов в Ирландию, состоявшаяся в 1796 году и оказавшаяся бесполезной в других отношениях. Сам Бонапарт охотно предпримет поход на Египет через отныне дружественное Средиземное море. Египет, практически независимая турецкая автономия, являлся кладезем необъятных ресурсов и воротами к Востоку с его сотней миллионов человек. К тому Востоку, который снабжал ресурсами англичан и тем самым давал им возможность господствовать на финансовых биржах и товарных рынках Европы.

Война Англии против Французской революции велась главным образом за обладание этими рынками, хотя она приукрашивалась многочисленными речами о торжестве беззакония, неумеренном честолюбии и смертоубийстве божественных избранников. В заявлении, которым господин Питт-младший провозглашал эту войну, единственным действительным актом, направленным против французского правительства, было открытие Шельды, сделавшее Антверпен, закрытый по договору для коммерческих судов (когда южные Нидерланды стали австрийскими), торговым портом. Таким образом, серия «революционных конфликтов» между Англией и Францией представляла собой продолжение в новых условиях былой борьбы, вечного английского стремления стать единовластным хозяином на рынке доставки отечественных и колониальных товаров на континент, а в конечном итоге установить и сохранить коммерческую монополию, монополию золота. Вплоть до того дня, когда генерал Бонапарт отправился к Ла-Маншу, эта борьба шла по обычному курсу: английский флот разбивал французов на морях, английские экспедиции нападали на французские владения в колониях, английские деньги снабжали сухопутные армии, враждебные Франции, и английские банкиры жирели на сделках, совершаемых в инфраструктуре международного долга.