Воин султана - Бейтс Болдуин

Дети были еще слишком малы, чтобы почувствовать перемены в настроении отца, разве что он стал несколько ворчливее, но женщины не могли не заметить этого. Он по-прежнему считал своим долгом приходить к ним, и быть для каждой мужем и повелителем, но его не покидало чувство, ранее незнакомое, что он всего лишь жеребец-производитель, обслуживающий на пастбище стадо кобыл! Дик был прямо-таки одержим такой мыслью, и ни он, ни его женщины не получали никакого удовольствия от близости. Но лишь Азиза решилась заговорить об этом.

В последнюю ночь его пребывания в Таруданте Дик снова пришел к ней, поскольку Азизу он посещал первой и последней. Чувствуя себя чудовищно усталым, — в тот день он своротил гору неотложных дел — он тяжело опустился на роскошное широкое ложе и с облегчением вздохнул, предвкушая отдых. Жена прилегла рядом с ним почти робко, что вообще было не в ее привычках.

— Ты очень устал, господин мой Хасан! — прошептала она ласково.

— Аллах знает, — буркнул он.

— Ты обеспокоен в душе, муж мой?

Он не ответил.

— Это из-за женщины-франги в Агадире, которая приворожила тебя?

Он остро взглянул на нее, приподнявшись на локтях.

— Откуда ты знаешь о ней? — спросил он сердито.

— Это не секрет, — Азиза улыбнулась. — Все об этом знают.

— Тогда пусть все забудут! — воскликнул он раздраженно. — Она вовсе не привораживала меня!

— Но ты же любишь ее, — просто сказала Азиза.

Дик не отрицал этого и не стал бы, даже если бы и мог.

— А если и так? — спросил он с вызовом.

— Тогда почему бы тебе не жениться на ней, о мой господин, муж? Женись на ней, раз она так желанна для тебя, и привези ее сюда, пусть живет с нами.

Дик нетерпеливо передернул плечами, словно отметая ее слова.

— Она франги. Она не станет одной из нас. Я не могу жениться на ней.

— Тогда привези ее как рабыню.

Он бросил на нее свирепый взгляд.

— Когда же Аллах успокоит твой болтливый язык?

Азиза отшатнулась, отвернулась от него, и, упав на живот, спрятала лицо в груде подушек. Дик вдруг понял, что она тихонько плачет, и тут же почувствовал раскаяние.

— Азиза! — прошептал он. — Азиза, малышка! Прости меня! Я не хотел тебя обидеть — я говорил так грубо….

Жена тут же повернулась к нему, улыбаясь, обрадованная даже этой малой нежностью; ее руки обвили его шею, мокрое от слез радостное личико обратилось к нему.

Утром он отдал последние указания Омару бин-Брахиму, назначив его халифом до своего возвращения. Затем вызвал Ахмара с его воинами и сам вскочил в седло, на своего могучего белого жеребца Шайтана. Он чувствовал себя несколько отдохнувшим и даже проникся теплым чувством к Азизе, дававшей ему так много и так мало просившей взамен. Пусть даже его первая жена — примитивная маленькая дикарка, она была преданной, понимающей женщиной, и в этот миг он просто обожал ее. Двинувшиеся вслед за ним Ахмад и эскорт сначала вытянулись в линию, потом сомкнулись и, сформировав строй, поехали быстрым аллюром.

На пути в Тарудант Дик вел отряд легким галопом, но на обратной дороге времени не терял. Они мчались во весь опор, остановившись только перекусить и переночевать и изредка давая коням возможность отдышаться. Как и в прошлый раз, люди и животные были измучены до предела задолго до того, как выбрались из холмов по извилистой дороге и увидели башни и минареты Агадира, встающие над обрывом, за которым простиралось синее море.

Спускаясь к городу, Дик ощущал на своих плечах весь груз этого нелегкого предприятия; его люди, гордые доблестью своего командира, были уверены, что в Таруданте он не терял времени ни днем, ни ночью. Рядом с ним, чуть позади, сгорбясь от усталости и мрачных мыслей, ехал Майк Маллиган — Рыжая Борода. На всем пути из Таруданта Дик, словно окутанный темной тучей невеселых размышлений, редко нарушал молчание.

В действительности, однако, он молчал, потому что думал, взвешивал, старался сообразить, что же делать с Эжени дальше. Было совершенно ясно, что нельзя больше медлить, ожидая корабль, который может так и не приплыть. Зато в любой момент может появиться Зайдан — или во главе мощной вооруженной группировки, или как одинокий мститель, побуждаемый природным злонравием. Дик не боялся его, но даже не сомневался в том, что тот первым делом примется искать Эжени. Так что надо было торопиться и поскорее убирать Эжени из Агадира. Но куда? В какое место можно отослать или увезти ее, чтобы обеспечить безопасное пристанище хотя бы на время? Юг и восток исключались — в этих направлениях лежала обширная пустыня. На западе простирался океан, но без кораблей и моряков от него было мало пользы.

Оставался только север. Но там располагался Мекнес, самое сердце Марокко, которого следовало избегать прежде всего.

Сначала Дик отказался от мысли о северном направлении — зачем совать голову в пасть льва? Но идея продолжала блуждать в его голове, и вскоре он вернулся к ней, спрашивая себя: а почему бы и нет? В самом деле, почему бы и нет? Несомненно, центр страны будет последним местом, где Зайдан вознамерится искать Эжени. Предположим, Дик отправит ее в Мекнес, но где она сможет там укрыться? У Клюни, конечно! Клюни Гленгарри с радостью сделает это для него, если не ради такой женщины, как сама Эжени.

Оставалась только одна проблема — переправить ее туда. Когда они перевалили через холмы и перед ними впервые блеснуло море, Дик обернулся, чтобы обратить внимание Майка Маллигана на прекрасный пейзаж, и при виде его рыжей бороды ответ нашелся сам собой. Кроме верного друга Клюни, можно безоговорочно положиться только на рыжебородого ирландского гиганта. Он вдруг понял, что подспудно все время думал об этом и потому-то и настаивал на том, чтобы Майк оставался при нем.

На последней остановке, прежде чем войти в город, Дик подозвал Майка. Мрачное лицо ирландца тут же осветилось, и тяжесть печали слетела с его плеч, словно плащ, сорванный ветром. Он вскочил на ноги и поспешил к Дику.

— Значит, ты больше не сердишься на меня? — закричал он.

Дик удивленно посмотрел на него.

— Я думал, что ты не позволил мне ехать с остальными потому, что рассердился на меня.

— Ну что ты! — Дик улыбнулся. — Я оставил тебя при себе, Майк Маллиган, для сверхважного задания.

— Скажи же, какого? — торжественно вопросил Майк.

— Это может потребовать серьезных жертв, — предупредил Дик.

— Глупости! О каких жертвах ты говоришь? Мы же друзья!

Дик улыбнулся.

— Тебе придется сбрить бороду.

— Мне?

Великан уставился на него, побледнев под огненной щетиной. Он бесконечно гордился своим украшением, приводившим в восхищение женщин, и теперь нежно поглаживал бороду, словно она была частью тела, которую собирается отрезать безжалостный хирург.