Неостывший лед (СИ) - Мандрова Анастасия

— Нет! — заорал истошно Жан, видя, что прямо к нему летит гаргулья, наметившая его своей целью.

Он направил пистолет на это существо, но я, сконцентрировав в себе всю свою силу, взглядом отбросила Жана в сторону, а пуля не задела мою спасительницу. С громким бульканьем гаргулья забрала последнего из помощников Жана и направилась с ним в сторону гор.

С трудом разрезав веревку на руках о лежавший неподалеку острый камень, я постаралась как можно быстрее избавиться от пут на ногах. Подобрав упавший пистолет, я подошла к своему врагу, не подающему никаких признаков жизни. Жан находился лицом к земле в скрюченной позе, и я не видела, чтобы он дышал. Настороженно я смотрела на него, размышляя, что с ним делать. Оставить его здесь, не убедившись, что он мертв, было нельзя. Но никакого желания трогать Жана, чтобы услышать, бьется ли его сердце, у меня не было, и уж тем более выстрелить в лежащего беззащитного человека я не могла.

Решив понаблюдать за ним со стороны, я отошла к реке и брызнула на лицо ледяную воду. От пережитого мои руки до сих пор тряслись. И хотя в ущелье становилось все холоднее, от адреналина и представления о том, что могло бы быть со мной, если бы не гаргульи, меня бросало в озноб.

Я присела на свой рюкзак, все еще не понимая, как действовать дальше. Жан так же, как и раньше, лежал на земле, то ли мертвый, то ли притворяющийся, что он мертв. И все же нужно выстрелить в него. Опасно оставлять Жана здесь, не зная, что он может предпринять опять.

Я больно закусила губу, вспоминая языки пламени и лицо Дорри в окне, и взглянула на Жана. Никогда не встречала таких обезображенных злобой людей, способных переступить через все человеческое в своей душе… Как он дошел до такого состояния?

Линия раздела добра от зла пролегает не между людьми, а в их сердцах. Это очень сложное понятие, на осмысление которого нужно долгое время. Но иногда бывает так, что в силу каких-то огромных потрясений, это сложное понятие понимается и принимается сразу, мгновенно и навсегда. Сейчас я понимала: нужно искоренить зло, потому что, если этого не сделать, пострадаю не только я, но и много других людей.

Я поднялась, взвела курок пистолета, и уверенно направилась к Жану. Дверь, отделявшая меня от прошлой жизни, закрылась еще на одну щеколду. Я стояла рядом с Жаном, целясь из пистолета в его голову. Сейчас или никогда… Да будет сейчас!

Но произошло нечто другое. Чьи-то мокрые и холодные пальцы обхватили мое горло и сжали его так сильно, что стало невозможно дышать.

— Бросай пистолет! — приказал хриплым голосом мужчина и не дал мне возможности что-то предпринять.

Он сильно толкнул меня вниз и, когда я упала, придавил ногой к земле. И я потеряла сознание… Мое сознание бродило во тьме, и я почти отчаялась искать дорогу к свету, когда увидела светлячка. Среди мрака он летел куда-то вверх, и, это невероятно, я тоже летела вслед за ним, и очнулась.

— Надо было убить ее сразу, — раздался хрипловатый голос рядом со мной.

— Ну уж нет! Она еще долго будет жалеть, что не умерла в той машине.

Голос Жана было трудно не узнать. Я пожалела, что не нажала на курок раньше, чем кто-то из его помощников, кого не унесли гаргульи, меня схватил. И опять мое положение стало незавидным. Где-то рядом потрескивал костер, но не согревал. Я лежала на холодной земле с завязанными глазами, а в руки и ноги вновь впилась жесткая веревка. Трусы! Боятся восемнадцатилетней девушки, связывают ее и хотят замучить до смерти. Вот теперь точно пора прощаться с жизнью. Живой отсюда мне не выбраться. Но можно потянуть время, не давая им понять, что я очнулась. Если только я смогу сдерживать дрожь, ведь я так замерзла.

Что-то холодное коснулось моего лица раз, потом другой, третий… Что это такое? Неужели эти нелюди приступили к пыткам? Но если это так, то мне совершенно небольно…

— Снег пошел, — сказал Жан. — Надо бы поскорее убираться отсюда. Если начнется метель, сложно будет поднять машину в воздух.

— Что с рыжей будем делать?

— Сейчас поужинаем и приступим к десерту. Жаль, она не все пытки выдержит, слишком хрупкая.

Я догадалась, что десертом буду я. Как жаль, что идет снег, а я не вижу его, и уже не увижу никогда Я так мечтала его увидеть, а оказалось, мне не суждено это сделать. Бедная Леона лежит на земле, наверняка, превращающейся в белый ковер, но не видит его. Мечта увидеть настоящий снег так и останется мечтой до конца моей жизни. А конец жизни мне уже подготовлен, скорый и жестокий. Нет! Я не согласна, не хочу, совсем не хочу этого!

Мысленно я обратилась к Духу Леса, горячо прося о помощи. Но кто мне может помочь? Вновь гаргульи? Вряд ли.

— Просыпаемся! — крикнул мне Жан и кинул в меня чем-то твердым, попавшим по ноге.

Я дернулась, несомненно выдав этим движением тот факт, что я очнулась. Нога пульсировала от боли, но я упрямо сжала губы, решив, что не буду обращать внимания на это.

— Не спишь?

Судя по звукам, Жан и его помощник подходили ко мне. А я, не настолько храбрая, чтобы не трястись перед тем, что предстоит, взмолилась Предвечному: "Не оставь меня! Помоги! Это выше моих сил!" Но шаги все приближались, и надрывный голос приказал:

— Вставай!

В этот раз я повиновалась. Встав в полный рост, я высоко подняла голову, последнее, что могла сделать, чтобы эти нелюди знали: им никогда не победить добро. Даже если они сейчас насмехаются, даже, если считают себя сильнее, им никогда не понять, что такое милосердие и бескорыстная любовь, что такое сострадательное сердце, которое бьется в груди, распространяя в крови одну лишь доброту. Им, жестокосердным и себялюбивым, никогда не раскаяться. Их не волнуют чужие страдания. Они не достойны жалости, потому что в их крови лишь острая ненависть ко всем вокруг. И из этого противостояния я выйду победительницей, поскольку приму свою смерть с достоинством, а справедливость когда-нибудь восторжествует. Добро всегда побеждает зло, рано или поздно.

— Иди вперед! — велел мне Жан, и я шла вперед, еле передвигая связанными ногами.

— Вы думаете, что если убьете меня, все прекратится? — спросила я его и сама же ответила: — Нет, южане все равно перестанут быть рабами у северян.

— Все сказала? А теперь остановись и слушай меня, — зловеще произнес Жан, сжав мне плечо. — Ты стоишь на краю пропасти. Еще один только шаг и ты упадешь и разобьешься. Но прежде я поведаю тебе, как убил твоего Уилла…

— Нет!

— Да, девочка. Рассказать тебе, как Николас слезно просил не трогать его, но я все равно выстрелил ему в самое сердце?

Ах, вот какие пытки мне предстояли… Они оказались не телесными. Сокрушительное отчаяние обрушилось на меня. Слова Жана были нескончаемой мукой, терзавшей мою душу.

— Десерт удался?

— Я вас ненавижу, — проговорила я сквозь зубы. — Вы убиваете все хорошее, что есть в этом мире.

— Что поделать, если вы не взорвались в той машине… Вообще-то там должны были погибнуть Николь и Джеспер, но вы нарушили все мои планы!

— Зачем вам это было нужно? — устало спросила я, чувствуя, что еле стою на ногах.

Я не знала, верить или нет, словам Жана. То, что он способен на такие поступки, было ясно. Но вдруг он говорит ложь, ведь он не стал мне показывать картины с убийством Уилла и Николаса…

— Затем, что это был мой шанс стать правой рукой Владыки, заменив Джеспера. Но теперь мои планы разрушились, и все виновники понесут наказание.

— А когда понесете наказание вы за все, что сделали?

— Никогда! — Жан засмеялся страшным смехом, а затем сказал: — Сделай шаг вперед! Все закончится быстро.

Я не могла самостоятельно сделать этот шаг, даже после всего, что мне поведал Жан… И тогда он с силой толкнул меня вперед. И я думала, что полечу в пропасть, но всего лишь упала на землю. Громкий смех раздался рядом со мной. Моим мучителям было смешно наблюдать, как я, ожидавшая падения с большой высоты, все еще находилась рядом с ними. Снег все так же тихо падал мне на лицо, а я уже не хотела его видеть. Какая разница, какой он на самом деле…