Новая история денег. От появления до криптовалют - Андрей Всеволодович Остальский

к тому моменту, оставили это право. Правда, при условии, что они будут держать в Банке Англии 100-процентные (или около того) резервы. Что, конечно, делало их операции куда менее привлекательными — они не могли много выдавать кредитов. Последний такой банк тем не менее закрылся в 30-х годах, а в Северной Ирландии и Шотландии они сохранились до сих пор. Последователи одного достаточно мощного и уважаемого направления экономической мысли, кстати, доказывают преимущество автономной эмиссии — нескольких респектабельных частных банков. Они, в теории, конкурировали бы между собой, и таким образом рынок своей невидимой рукой наводил бы порядок и в производстве такого специфического «товара», как деньги. (Если слово товар все-таки к ним применимо.) Монополизировав эмиссию денег, государства злоупотребляют этим правом определять количество денег в обществе, эксплуатируют веру людей в них, считают представители этой школы. И вот тут-то опять нельзя не вспомнить про высшую (пока) форму автономной эмиссии — майнинг криптовалют.

Эксперимента ради давайте представим себе некий небольшой городок, в котором правит, хоть и не царствует, некий автономный банк, сам себе голова, и центробанк. У банка есть (а может быть, и нет) некоторый золотой резерв. Важно то, что население городка в общем-то более или менее уверено, что золото в банке имеется в достаточном количестве. И вот банк печатает свои деньги и пускает их в обращение, выдает кредиты населению и компаниям. И вдруг настает момент, когда, по подсчетам банка, денег в общине становится слишком много — происходит инфляция, а значит, цены растут. Люди начинают все чаще заглядывать в банк и просить обменять свои бумажные деньги на золото. Что делает банк? Он печатает облигации (они же бонды) и предлагает населению их покупать. Если вы их купите, то теперь уже банк будет ходить у вас в должниках и, естественно, будет платить вам каждый месяц процент от одолженной суммы — за право попользоваться вашими деньгами некоторое время. С другой стороны, банк продолжает свою кредитную деятельность, но с каждым выданным кредитом количество денег у населения, наоборот, становится больше.

Итак, еще раз: когда вы берете в долг у банка — денег в общине больше. Вернули долг — их стало меньше. Банк одолжил у вас (продав вам облигацию) — денег в городе, в обороте, меньше. Вернул вам банк одолженное — количество денег, циркулирующих среди горожан, опять увеличилось. Продает банк облигации — как пылесосом, втягивает денежную массу. Скупает — переключает пылесос в обратный режим, «выдувает» деньги в народ. Вдох — выдох, всос — выброс. Ну и кредит, выдаваемый банком, тоже работает или на увеличение, или на снижение денежной массы — в зависимости от направления движения. Таким образом, банк имеет возможность регулировать количество обращающихся денег и поддерживать стабильность цен. А золото? А золото так, маячит где-то там, в глубине банковских сейфов, для психологического спокойствия. Если все будет идти хорошо, без катаклизмов, то в какой-то момент банк может понять, что оно, золото, и вообще не так уж нужно, без него можно и обойтись. Вот так я, в очень упрощенном виде, описал механизм работы центральных банков и их эволюцию. Есть там еще один вопрос — о проценте, который банк берет за свои кредиты, — и как он соотносится с процентом другим — тем, что банк, наоборот, дает вам, если вы купите облигацию. И что происходит с этими облигациями, когда банк начинает процентами играть. Поверьте, это настоящий триллер! Но этот детективный сюжет требует отдельной главы.

В 1997 году Банк Англии получил независимость от правительства, завершив тем самым примечательный исторический процесс. В 1694 он родился для того, чтобы обслуживать Соверена, правительство, добывать им деньги на войны и так далее. В 1946-м его национализировали, то есть как будто бы еще более напрямую подчинили правительству. Но вот теперь в результате долгой и мучительной эволюции он стал чем-то совершенно иным — могущественным институтом, призванным защищать интересы всего общества, в том числе и от правительства. Правда, последнее по-прежнему имеет право определять пределы допустимой инфляции, и банк, по идее, должен ими руководствоваться. Но его Комитет монетарной политики совершенно свободен в своих решениях — поднимая или опуская учетную ставку кредитного процента. Это довольно сильное оружие в его руках, хотя экономисты до сих пор никак не согласятся друг с другом — насколько эффективно может оно предотвращать кризисы и как, в долгосрочном плане, сказывается его использование на развитии экономики. Есть особенная точка зрения: единственный раз в истории, когда от Центробанка зависело очень многое — в начале 30-х годов, — этот институт полностью провалил экзамен, показал свою несостоятельность. Другие на это отвечают: сам факт, что со времен Великой депрессии и всемирного кризиса такого кошмара больше не случилось, как раз свидетельствует о том, как неплохо центробанки со своей миссией справляются. Ну вот, теперь, кажется, пришло время нового испытания. Пандемия коронавируса все перевернула вверх дном. Посмотрим, как финансисты (и мы вместе с ними) выйдут из него на этот раз…

Волшебная веревочка процента

Однажды в 90-е годы один яркий и хорошо образованный российский политик спорил со своими оппонентами в дискуссионной передаче Би-би-си. Он критиковал шоковую терапию Гайдара, доказывая, что реформу можно было провести по-другому, мягче. «Что бы вы конкретно сделали иначе?» — спросили оппоненты. Политик принялся перечислять возможные шаги и их последовательность и наконец сказал, что принял бы меры по борьбе с инфляцией и ограничению безработицы. И то и другое сразу? — переспросил кто-то, как мне показалось, с довольно ехидной интонацией. Политик взвился. Ах вот как, так мы говорим как профессиональные экономисты, тогда ладно, сейчас я вам объясню… Начался спор, насыщенный профессиональными терминами. Интересно, подумал я, значит, в разговоре с экономистами приходится признавать, что бороться и с инфляцией, и с безработицей одновременно очень трудно, если вообще возможно.

К тому времени, два года проведя в газете «Файнэншл таймс», я уже понаслышке знал об этой проблеме. Встречал и термин «кривая Филлипса», которым оперировали спорящие в радиопрограмме. Но на этот раз я решил разобраться досконально и полез в американский учебник экономики. Нашел там соответствующий рисунок и разочаровался. Он показался мне ничем не примечательным, графически малоинтересным, теряющимся среди десятков других. Так, очередная скучная кривая. И только со временем я понял, насколько он интересен, узнал, сколько копий вокруг него сломано в истории мировой экономики.

График этот нарисовал в 1958 году новозеландец по имени Олбан Вильям Филлипс. На основе изрядного количества статистических данных он наглядно показал, что между инфляцией и безработицей существует связь, причем обратная. Чем выше