Кровавый передел - Сергей Валяев

Словом, соблюдая меры предосторожности, я проник в блок-комнату. У койки на коленях стоял человек, уткнувшись лицом в камень подушки. На полу валялись в беспорядке журналы. Было такое впечатление, что человек споткнулся и убился о подушку. Я осторожно приблизился к неудачнику. Он был мертв — пуля пробила шейные позвонки. Я чуть повернул голову потемненного[108] и узнал Славу. И понял, что он оказался жертвой собственной педантичности. Он принес новые журнальные публикации по проблеме паранормальных явлений — и пал от банальной пули, приняв первый, подлый удар на себя. Вместо меня. Прости, Слава. Одно утешает, что его душа не корчилась в муках, а, вырвавшись из поврежденного тела, устремилась в светлую, свободную даль Мирового воздушного океана, где, быть может, обретет вечное успокоение.

Я выцарапал «стечкина» из потайного местечка — начиналась война. И в ней, как это ни цинично звучит, я имел преимущество. Враг был убежден, что я молюсь вечности в блоке-шесть и, следовательно, не способен нанести вреда централизованному зомбированию нуждающихся в этом (по мнению земных божков) граждан.

Я осмотрелся и вспомнил о клятых «светлячках». Пришлось вырвать эту светящуюся дрянь из чужого комбинезона и взять с собой, оставив свой датчик рядом с телесной оболочкой Славы.

Я не стал пугать плохой новостью впечатлительного Гостюшева, который и без того находился в депрессивно-пассивном состоянии. Я взбодрил его словами о долге перед Отечеством, и мы поспешили прочь от опасного места.

Пока нам везло: трудовой день заканчивался и научный люд разбрелся по своим боксам. Мы без проблем проникли в лабораторию, где коллега Гостюшев хранил трубку спутниковой связи. Через несколько минут мы обменивались энергичными мнениями о ситуации с внешним миром в лице Никитина и Орешко. Ор стоял такой, что Служба безопасности имела полное моральное право повязать нас как нарушителей сна дремлющей фауны и флоры. Я доказывал, что пришло время активных действий. Меня убеждали в обратном: рано, требуется более тщательная подготовка к Акции. Тогда я предупредил, что взорву все к такой-то матери!

— Я ему взорву, я ему взорву! — доносился возмущенный голос полковника Орешко, который, вероятно, метался по кабинету в ожидании генеральского звания. — Я ему взорву, сукин он сын!

— Никитин, передай полковнику, что он сам такой и что у меня есть электронно-виртуальная бомба, — пригрозил я. Глаза коллеги Гостюшева полезли на лоб от моих слов. — Будет маленький взрыв, как атомный. Тут рядом со мной товарищ, он подтверждает.

— Да, — выдавил из себя ученый, ничего не понимающий.

Короче говоря, консенсус, если выражаться мудозвонским языком политиканов, был найден. Мы с Гостюшевым прогрызаем ход к бронированной зоне «Гелио», а к нам на помощь идет подкрепление вместе с хакером и медвежатником. Веселая, знаете, такая гоп-компания.

Когда мы закончили активные переговоры с внешним миром, мой коллега Гостюшев заплетающимся языком задал вопрос:

— Саша, вы ещё живы?

— А почему бы мне не жить? — удивился я.

— Где ваш сенсор? — и указал на мою грудь: там темнела рваная рана комбинезона.

— Потерял, — развел я руками.

— Саша, отсутствие оного смерти подобно!

— Я же предупреждал: я крепче любой системы, — улыбнулся и, решив не пугать больше своего товарища по общей борьбе, выудил из кармана «светлячок» цвета оранж.

— О Господи, это откуда? — вскричал Гостюшев.

— Оттуда, — отмахнулся я. — А что такое?

— Такой сенсор дает возможность свободного прохода в секторы Б и В.

— Ну и прекрасно, — сказал я. — Значит, не надо будет бегать нагишом и светиться новогодней елочкой.

Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. (Эх, Слава-Слава!) Никто не знает своей судьбы, это правда. Даже я. Но предчувствие такое, что ночка ожидается тяжелая. Бессонная. Со смертельным исходом.

Мы ждали условленного с внешним миром часа, когда можно нам начинать, и я от скуки развлекал своего утомленного напарника веселыми анекдотами. Например, про жен разных стран, когда муж застает их с любовником.

Испанка. «Родриго, убей его, но не меня!»;

Англичанка. «Милорд, вы не вовремя вошли»;

Француженка. «Ну, что ж, Жан, ложись и ты…»;

Еврейка. «Абрам, это ты? Кто же тогда со мной?»;

Русская. «Иван, ей-Богу, последний раз. Только не по голове…».

Или ещё такой анекдот. Ползут двое пьяных. «Ты меня уважаешь?» — «Нет. Я тобой горжусь».

Мы так смеялись, что позабыли, где находимся. Что и говорить, даже перед расстрелом найдется место шутке. У тех, кто приводит приговор в исполнение.

Напомнил нам о долге сигнал из космоса — мол, пора действовать, господа!

Прогрызать дорогу нашим внешним боевым товарищам мы начали с промежуточного блокпоста между секторами А и Б.

Два удара — два полноценных трупа. (Шутка.) Хотя удары были. Отключив двух бойцов Службы безопасности от текущих проблем, я оттащил их в вентиляционную шахту проветриться. Спуск по крутому желобу был произведен благополучно, без проблем.

Проблемы возникли по дороге к общему блокпосту. К нам неосторожно прицепился боец СБ, требующий дополнительного допуска. Пришлось ему свернуть шею. К ужасу коллеги Гостюшева, который, видимо, по убеждениям был миротворец. Я развел руками: что делать? Если не мы, то нас; такая диалектика.

Потом мы ворвались в помещение, похожее на телевизионную студию (если я верно представляю ее), с громким предупреждением всем лежать во избежание серьезных телесных повреждений. Понятно, что кричал только я и не столь изысканно:

— Всем лежать, суки! Убью, падлы!

Меня прекрасно поняли, и большинство операторов благоразумно выполнили просьбу, упав ниц, однако один из них решил проявить отвагу и доблесть. Наверное, он хотел получить на грудь орден Ленина или звезду Героя. Посмертно. А заработал пулю в лодыжку. Похоже, это был не его день.

Затем, пока я заталкивал в дежурную комнатку-камеру неудачников в количестве шести человек, коллега Гостюшев, словно пианист в момент вдохновения, играл на клавишах Системы защиты. Судя по нагромождению аппаратуры и теле-, видеоэкранов с картинками любого, кажется, уголка Центра, можно утверждать, что это была тотальная слежка за научным людом.

Люди, как рыбки в аквариуме, плавали на экранах, занимаясь каждый своим делом. Читали, писали, лежали, спали, играли в компьютеры, гоняли Дуньку Кулакову[109] — то есть жизнь бурлила энергичным подземным ключом.

— Еще немножко, — приговаривал Гостюшев у пульта. На большом экране мерцала многовитковая спираль, два конца которой близко подходили друг к другу. — Сейчас она, голубушка, должна соединиться. — С ловкостью иллюзиониста мой товарищ перебирал клавиатуру. — Есть контакт!

На экране вспыхнул звездоподобный орнамент с пульсирующими точками. Я взглянул на часы — с начала Акции набежало пять минут сорок секунд. Неплохо для старта.

Дальнейшие наши действия были так же стремительны и динамичны: я зачистил весь путь от зоны «Гелио» до первого блокпоста в секторе А, где находился лифт с выходом во внешний мир. Я работал аккуратно, стараясь не брать лишний грех на душу.

…Встреча двух миров, внешнего и внутреннего, была скоротечна. Из кабины лифта гурьбой вывалилась группа боевиков в черных масках, человек восемь; с ними — Никитин и Резо, но без маскарада; между моими боевыми друзьями находился ещё один человек в шлепанцах на босу ногу, однако с пузатеньким саквояжем в руках. Булыжник, мать его, медвежатника, так! Оказывается, его вытащили из постели. Опять в зону? Ан нет — всюду родные лица-мусала. Какое это счастье! И пока мой друг по юрсам[110] переживал, я предупредил Никитина, что а) у нас осталось пятьдесят минут; б) его люди должны дежурить у каждого блокпоста; в) уничтожать только тех, кто будет агрессивен, особое внимание обращать на носителей алых «светлячков»; г) вперед!

Тренированным галопом наша группа помчалась по лабиринтам коридоров. Впереди, как знамя, мы несли нашего медвежатника в шлепанцах. По той причине, что у сейфа дыхание взломщика должно быть как у младенца. Несли Булыжника двое крепких ребят, в прошлом, наверное, штангисты-тяжеловесы. Бывший зек-милиционер переживал:

— Ой, где это я, Александр? В аду, что ли?

— Почти, Григорьич, — отвечал я. — Готовься вскрывать копилку. И за четверть часа.

— Да я завсегда готов, — кряхтел мой старый друг. — Добежали бы только ребятки. Вроде как Олимпиада в трубе.

Скоро цель была достигнута. Наша поредевшая группа оказалась у люкообразной стальной двери, похожей на вход в банковское хранилище.

— Так-так! — заинтересовался господин Булыжник, спрыгнув с надежных чужих рук. — Современный батюшка Крупп!..