Дневник А.С. Суворина - Алексей Суворин

…«Под 11 марта 1887 г. рассказывает Любимов, что государь рассердился на статью «Моск. Вед.» № 66 о тройств. союзе и приказал дать ему предостережение, говоря:

— «Статья неприличная. Катков хочет играть роль какого-то диктатора, направление внешней политики зависит от меня, и за последствие отвечаю я, а не господин Катков. Приказываю дать Каткову первое предостережение, необходимо обуздать безумие, всему же есть мера».

Такова резолюция. Победоносцев написал государю, и государь отменил свое приказание. В объяснениях Мих. Никифорович (в рапорте Феоктистова) называет себя «сторожевым» псом, который чует, если что не ладно в доме его хозяина.

….24 марта. «Он (кто?) вчера говорил с Мих. Ник. В нем замечается поворот к представительству в русском смысле: сословному — организованному общественному мнению без всякого стеснения самодержавия. Это было приблизительно высказано в 1864 г. после мятежа, в статье «Что делать с Россией». Но есть опасения, что теперь еще рано. Кажется, это так».

…«1887 г. 8 февр. На подготовление болгарского восстания дано по ходатайству Мих. Ник. (Каткова) болгарским офицерам 100 000 р. Выйдет ли толк — сомнительно. Найден жандармским ведомством документ австрийского шпиона. Ванновский встревожился, что попало в печать. Суворин, по настоянию Феоктистова, написал, что документ найден в Москве, не говоря кем…».

(Никакого настояния не было: Феоктистов передал мне об этом беспокойстве и самый документ, — я написал. Сколько помнится, документ-то был печатный, разговоры на русском и немецком языках, касающиеся военных действий. А. С.)

…«4 марта 1887 г. Перлюстрировано было подозрительное письмо в Харьков к лицу, за которым уж следили. Письмо было подписано «А.» Письмо с почтовым штемпелем отправили с жандармом в Харьков, установили бдительный надзор. Вскоре последовал ответ на имя студента Андрианова. Стали следить за ним. Утром 1 марта пришли к нему пять человек. Андрианов пошел в трактир, занял кабинет; агент видел, как они положили свои снаряды на стол. Когда они вышли на Невский, их схватили. (Рассказывал Грессер)».

…«1887, мая 17. Сегодня вечером письмо гр. Толстого, вызывает Феоктистова. Тот отправляется, оказывается — письмо от государя. Моренгейм шифрованною телеграммою доложил, что Флокэ показывал Греви письмо от «имени Каткова», где говорится, что министерство Флокэ хорошо будет принято в России. Государь видимо ужасно сердит. Письмо в самом раздраженном тоне. Подозревает, что тут интриги Игнатьева, которому де хочется быть министром иностр. дел. Возмущен участием Каткова: «Катков м. б. сам и невиноват, а это все группирующиеся около него подлецы и мерзавцы — Богданович, Татищев и Цион. Зачем де он с ними водится?»

Любимов говорит о Ционе: «Катков хотел его крестить, когда он явился к нему с рекомендацией Ротшильда о конверсиях. Цион согласился. Приготовили купель и проч. Является Цион и говорит, что он — лютеранин, а потому крестить его не надо, а нужно только произвести обряд присоединения лютеранина к православию. Оказалось, что в несколько дней он успел принять лютеранство для того, чтоб принять православие.

Любимов говорил, что у отца своего он нашел письмо Циона, который писал, что пресловутые 500 т. панамских франков были сданы Каткову, Моренгейму, Суворину, Татищеву, каждому по 100 т., а 100 т. по мелочам. Подобные письма он рассылал многим. Молодому Любимову, служащему в госуд. канцелярии, он предлагал «для спасения России от Витте» пересылать ему все проекты мин. финансов в подлиннике или копии, не стесняясь расходами, даже каждый раз с отдельным посланным. Разумеется, тот написал ему, что этого сделать не может без особого разрешения статс-секретаря. Цион и оставил его в покое.

Маковская рассказывала, что княг. Голицина сказала парижскому извозчику:

— «Cocher, va plus!»

— «Vous me tutoyez, madame? C’est de l’amour?»

5 октября.

Сегодня мои именины. Я их никогда не справлял. Сегодня явились поздравлять наборщики и несколько приятелей.

Приезжал кн. Барятинский просить, чтобы отложили «Во имя любви» Г. К. Градовского, где жена его (Яворская) играет главную роль: дело в том, что бабушка его, графиня Степбок-Фермор, умерла третьего дня, похороны отложены на понед., так как Барятинская, дочь ее, находится в Ялте и ее будут ждать. Яворской, хотя она и была незнакома с покойной, которая не могла к тому же простить своему внуку женитьбу эту, неловко являться на сцене в день похорон. Я с ним согласился вполне, и пьесу перенесли на пятницу. Вечером в театре Яворская мне сказала, что она будет играть в среду и репертуар переменили снова. Это напрасно, по моему. В театре была и М. Я. Пуаре из Москвы.

— «Где же ваш удар?» — Спросила она.

— «Какой удар?»

— «Да все газеты прокричали, что с вами был удар в августе.»

— «Слава богу, не было, но, вероятно, будет.»

Это Кугель с своей Холмской распустили. — «Холмскую не пригласили в труппу, и вот эта пара мстит», — сказал Холева.

Действительно, когда я приехал из-за границы, мне об этом сообщила С. И. Сазонова. Никто мне об этом не сообщал и никто не догадался опровергнуть этого известия в «Нов. Вр». Я бы разозлился на это, если б не чувствовал себя скверно и не ожидал удара ежедневно. Мне очень скверно. Сон совсем бежит от меня, и я не знаю, что делать. Сегодня И. П. Коровин советовал уехать в Ниццу. Чехов тоже зовет туда. Мне и хочется, и боюсь, что без меня театр пойдет еще хуже.

Всего хуже сознание, что чувствуется, что песня моя спета. Я не могу работать, как прежде, и меня томит тоска. Я не могу ничего не делать. Желание работать не прошло еще, но силы надорваны. Понятно положение не только раненого льва, которого безнаказанно оскорбляет всякая собачонка, но и состарившегося человека. Впрочем, я достиг таких результатов, о каких никогда не мечтал. За что нибудь они даются, эти результаты, и это сознание успокаивает меня. В Биаррице я написал по чернякам и отчасти вновь «Царевну Ксению». Но окончить мне едва ли придется. Буренин проектировал мне 5-й акт и проектировал хорошо, но мне хотелось бы окончить без чужой помощи. Худо ли, хорошо ли, но мне всегда хотелось писать только то, что у себя самого было, а не то, что другие подсказывают.

7 октября.

Сегодня «СПБ. Вед.» кн. Ухтомского сделали доносительную перепечатку из «Миров. Отголосков» Трубникова. Хороший союзник всегда Ухтомскому этот мерзавец! Мне надо бы написать, напр. так: «Я прочел в вашей газете скверную выписку из «Миров. Отгол.» газеты г. Трубникова, который занимался доносами, как ремеслом, служа в 3 отд. и занимается ими теперь. Если ваши сотрудники задались мыслью сделать вашу газету пантеоном всякой лжи и клеветы на «Нов. Вр.» руководствуясь правилом Мольера — je prends mon bien partout on je le trouve, но я смею вас уверить, что то, что вы возьмете из ямы Трубникова, совсем не le bien, а le … Я его превосходно знаю, как жулика, а как литератор, он именно … и ему вполне приличествует, кличка chevalier d’industrie et de …».