Потому что ты мой - Риа Фрай

Ноа все равно волнуется, что это нарушение границ и чревато слишком многими переменами сразу. Грейс еще не рассказала Луке о беременности, и ее решение приходится уважать. Она выжидает, опасается выкидыша. Что ж, понятно, но ему-то всеми фибрами души хочется орать с крыш о своем скором отцовстве.

Ноа раздевается до трусов и ложится в кровать рядом с Грейс. Телом внезапно овладевает усталость, но в голове роятся мысли. Ноа пытается забыть о коробке, о фотографии, загадочных каракулях на ней. Нужно знать, но меньше всего на свете ему хочется себя выдать. На Грейс и так много свалилось… даже чересчур много. Она не поймет, остолбенеет, а то и разозлится. Впрочем, рано или поздно придется поговорить на эту тему. Никаких тайн от матери его ребенка.

Ноа ворочается в кровати часами, Грейс мирно спит рядом. Перед его глазами девушки с той фотографии. Надо же, он и не знал, что у Ли была лучшая подруга, похожая на нее словно двойник. Со времени несчастного случая он не позволял себе думать о Ли, старался быть сильным ради Грейс, но сейчас наваливаются грусть и чувство вины. Он знал, что нравился Ли, и мог бы развеять ее интерес или попросту рассказать о своих отношениях с Грейс, но юлил. Притворялся. Закрывал глаза на очевидное. Играл в таинственность.

И какова цена?

Будь они с самого начала честны, у Ли и Грейс не возникло бы причины ссориться. У Ли не возникло бы причины напиться. И она не полезла бы на ту проклятую гору.

Ноа трет глаза. Хватит себя мучить, нельзя навязчиво думать об одном и том же. Довольно одного Уайатта. Более чем довольно. Пусть прошли годы и Ноа простил родных, боль до сих пор сидит в сердце будто заноза. Уайатта не вернешь, и Ли тоже, но расскажи тогда родители все, смерть брата удалось бы предотвратить. Что, если и Ли можно было спасти? Ноа кадр за кадром, словно кинопленку, прокручивает историю их отношений и гадает, не пропустил ли в очередной раз что-нибудь очевидное.

Вздохнув, он устремляет взгляд в потолок и, моргая, ждет зарю. Надо просто вернуться к Ли и закончить работу. Ни к чему мучить себя здесь. Он все думает о том, что нашел в коробке, и своей тщательно оберегаемой тайне. Мысли переносятся к одной давней вечеринке. К тому, что произошло после. Ночью, в темноте.

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

правда сделает тебя свободным

но именно ложь позволяет мне жить в безопасности

46

Грейс

На следующее утро Лука будит Грейс, тряся за плечо:

– Мама, вставай. Мейсон заперся у себя в спальне и ни в какую не открывает.

– Что?

Спала Грейс крепко, без сновидений. Она шарит по прикроватной тумбочке, но вместо телефона находит лишь воздух.

– Который час?

– Не знаю, но Мейсон не хочет выходить. У меня желудок сводит от голода.

Лука убегает на кухню. Резко скрежещет придвигаемый к шкафам стул. Стукается о пол пластиковая миска, выпавшая из пальцев. Сын неуклюже открывает и захлопывает холодильник, гремит посудой. Ей точно нужно хранить его миски и чашки внизу шкафа.

Грейс вытаскивает из постели занемевшее тело, поясницу ломит. Достав из комода свитер, она подходит к комнате Мейсона и дергает ручку.

– Мейс?

Она прикладывает ухо к двери. Как на всякую мать, накатывает тревога. Что, если он поранился, не дышит, вылез из окна и ушел в ночь?

– Мейсон? – Пытаясь не выдать голосом страх, она стучит сильнее. – Открой, пожалуйста, дверь.

Если верить Ноа, от мальчика проще добиться повиновения, если говоришь уверенно и твердо и используешь глаголы действия.

Грейс осматривает коридор. А где сам Ноа?

Через несколько минут Мейсон открывает.

– Ты ведь знаешь, что означает, если дверь заперта?

Грейс не бранит его за тон. В отличие от Луки, Мейсон говорит по существу и редко проявляет эмоции.

– Мы с Лукой о тебе волновались. У нас в доме не принято запираться.

– Отлично. Можно мне дочитать?

– А что ты читаешь?

– Мамин дневник.

– Что? – Грейс врывается в комнату и тут же застывает на месте, ожидая разрешения. – Можно глянуть?

Мейсон показывает на кровать. Там трепещет страницами серая книжица, обдуваемая зудящим на потолке вентилятором. Грейс его выключает и прикасается к обложке. Эту же книжицу она видела в парикмахерской Ли. Ее же подруга брала в Блэк-Маунтин.

– Послушай, милый, ты ведь в курсе, что дневники не предназначены для того, чтобы их читали другие люди?

Мейсон мнется у двери.

– Да, я это знаю.

– В любом случае детям не следует совать нос в дневники взрослых.

– Мой IQ равен ста пятидесяти шести. У большинства взрослых и близко столько нету.

– Верно, – смеется Грейс, – но все равно, дневник – это личное.

Мейсон садится рядом и показывает на первую попавшуюся страницу.

– Ты это читала? У мамы было много тайн.

Грей сдерживает порыв отобрать дневник. С Мейсоном ни в коем случае нельзя поступать так резко, хотя Грейс не задумалась бы дважды, окажись на его месте Лука. Она уже привыкает к двум наборам правил, но порой трудно пресекать свои родительские импульсы.

– Из-за него ты так