Птицы небесные. 3-4 части - Монах Афонский

— Пойду опять в далекие страны: желаю Богу молитвой послужить! Хочу до самого Рима добраться, где святые апостолы проповедовали… — Он устремил мечтательный взгляд вдаль. — Сердце тянет помолиться у мощей святых Петра и Павла, побывать в катакомбах, где святых мучеников хоронили, у Алексия, человека Божия. Говорят, все это где-то в Риме находится…

— А не тяжеловато тебе? Ведь у тебя возраст уже такой, что не до путешествий, — посочувствовал я моему другу. Его очарованная душа находила во мне какой-то особый отклик.

— Батюшка, я не путешественник, а странник. Вы же меня благословили на странничество! Конечно, иной раз нелегко бывает: где и поработать приходится — то на огородах, то на кухнях, то на разных погрузках… Но с молитвой все иначе: помолишься, помолишься — и все идет как по маслу, слава Тебе, Господи! Бог — Он всегда помогает тем, кто молится, вы же знаете… К тому же везде попадаются добрые люди, не обижают! — Он достал из кармана потертой куртки хлебные крошки и высыпал их на асфальт. Голуби засуетились возле него, некоторые сели ему на плечи.

— Спасибо тебе за икону и рассказ, Анатолий! Храни тебя Господь…

— И вас пусть хранит Господь, отец Симон! А Матерь Божия пусть на Святую Гору приведет…

Мы обнялись. Я оставил его, окруженного голубями. После этого разговора во мне возникла уверенность, что нужно попросить у батюшки благословение в паломничество на Святой Афон.

Наконец приехал отец Пимен и взял меня с собой к старцу. По дороге мой друг с сомнением качал головой, слушая историю паломничества странника Анатолия на Афон.

— Слушай, отец, ты же не Анатолий! Греческого языка не знаешь, как будешь один паломничать? Нужно обязательно с переводчиком ехать, если еще визу дадут. Не знаю, не знаю… Стоит ли бросать пустынь и становиться паломником? Пусть старец рассудит… А насчет сестер в Адлере не знаю, что и сказать: монахам тяжело жить рядом с молодыми девушками, что я могу сделать? Им нужно искать другое место.

Он долго исповедовался в палате, где лежал отец Кирилл, который теперь перешел на полный присмотр врачей, периодически проверявших состояние его сердца после операции.

— Рад, рад видеть вас обоих, отче Симоне! — приветствовал меня Старец своей умилительной улыбкой, снимающей с души все скорби. — Вы так и ходите друг за другом? Что ж братские отношения- дело хорошее, да… Всегда поддерживайте друг дружку… — сказал отец Кирилл, благословляя уходящего архимандрита… — А как дела в скиту?

Я исповедовал все свои ошибки, горячо каясь в неудачах — в неумении хранить мир среди монахов и направлять их к миру, а также в привязанности к одним людям и в неприязни к другим…

— Скорби побеждают меня, батюшка, снова и снова… Слаб я и немощен, чтобы мужественно и стойко претерпевать их. Как ни стараюсь, они овладевают мной, и пока единственный мой выход — уходить от людей или в верхнюю келью на Грибзе, или в пещеру на Пшице… Разве это не отступление монашеское?

Духовник слушал не перебивая, полуприкрыв глаза. Когда я умолк, после некоторого молчания он заговорил:

— Во-первых, нам не должно входить в разбирательство чужих дел и грехов, давать им ту или иную оценку. Поэтому ты запутался в двух соснах. Затем, тот, кто постиг, что в скорбях созревает и укрепляется истинная молитва, печалится, когда Бог не посылает ему скорби, а когда обретает их, то встречает с радостью. Это признак того, что душа избавляется от рабства мира сего и обретает в себе мир, «превосходящий всякий ум».

— Батюшка, простите, мне кажется, что это еще очень высоко для моего слабого духа… — в раздумье промолвил я.

— Высоко не высоко, а делать надо. Дух бодр, плоть же немощна (Мф. 26:41). Делай понемногу, да вдруг и сделаешь… — Отец Кирилл улыбнулся. — Нужно всегда помнить, что привязанность — страшная вещь. Она убивает на корню все отношения с близкими, как и вышло у тебя в скиту. У того, кто растит в себе привязанности, благие обстоятельства убывают одно за другим, а дурные обстоятельства разрастаются, как мухоморы под дождем… У того, кто живет в привязанностях, молитва не изгоняет страхи, а те добродетели, которые придуманы умом и не стяжались потом и кровью, будут бесполезны, как лопата без черенка…

— Что же делать, отче? Каким путем дальше идти? — Весь свой слух и внимание обратил я к словам старца.

— Иди средним путем, отец Симон. Средний путь назван золотым или царским путем, ибо ведет к умиротворению ума, очищению сердца и закреплению его в непрестанной молитве, за которой следует святое созерцание, если Бог того сподобит… Поддерживай не этот мир, суетный и привременный, но поддерживай и укрепляй Царство Божие в самом себе. О горнем помышляйте, а не о земном (Кол. 3: 2). Так спасешься сам и тысячи вокруг тебя, по словам преподобного Серафима, да… — Немного передохнув, отец Кирилл продолжил: — Даже если мы понимаем, что Евангелие истинно, но при этом не совершаем благие поступки и не ведем внимательной жизни, не уделяя должного внимания молитве, не храня ее благоговейно и впадая в многоразличные грехи, мы не сможем прийти к спасению, сами себе создавая все новые и новые препятствия. Внимательная жизнь, отче Симоне, означает, что мы не должны рассеиваться в любых обстоятельствах — ни в скорбях унывать, ни утешениями благодати упиваться, а хранить и беречь непрестанную молитву, которую Бог даровал, — это корень духовной жизни, да, корень духовной жизни…

— Почему же я периодически падаю, батюшка? Почему это происходит? — волнуясь, спросил я.

— Из-за неприметного роста гордыни в душе Бог попускает тебе эти падения. Это вот самая беда и есть… Чем больше у людей гордыни, тем жизнь хуже. Смотри сам, как оно идет от поколения к поколению: рост гордыни есть прямая причина деградации человечества… Только духовно свободный человек может помочь несвободному, опутанному грехами и заблуждениями человеку. Нам необходимо стать свободными и мужественными православными людьми в Боге, а быть равнодушными, слабыми и трусливыми нельзя. Ни в коем случае, да, да…

Сострадание и евангельская любовь к ближним заключены в самой основе духовной свободы, «которую даровал нам Христос». Только свободный духом может всем сердцем возлюбить ближнего, потому что он ни от чего не зависит! Так-то, отче Симоне… Именно поэтому святые помогают миру своей благодатью и молитвами. Прямая задача Церкви — сделать нас духовными существами во Христе, а не бренными жителями земли, привязанными к плоти и к суетной и ложной жизни. Этому следуй, отец Симон, и этому учи людей… Помни, что без любви нет спасения, а без отречения от привязанностей нет любви. Умение молиться непрестанно — это начало нашего спасения, а умение мужественно претерпевать брани — его завершение. Бог больше всего любит души, воспитывающие в себе эти качества.

— Спаси вас Христос, батюшка, за наставления и вразумления. Есть у меня еще один вопрос: недавно в Лавре я узнал, что можно, как паломник, съездить на Афон. Как вы благословите: ехать или не стоит? — Мне пришлось собрать весь дух воедино, молясь о решении старца и стараясь удержать волнение.

— А как у тебя на сердце? Что оно говорит? — Отец Кирилл испытующе смотрел на меня улыбающимися глазами.

— Я бы поехал не раздумывая, отче дорогой.

— Ну, на месяцок можно попробовать! Делай визу, а там посмотрим, там посмотрим, да… Ищи дальше духовное знание, отец Симон, не останавливайся. Может, на Афоне найдешь кого-нибудь из прежних отцов, которые вразумлены Духом Божиим. — Духовник прикрыл глаза, словно засыпая.

— Отче, родной, я от вас ни к кому не уйду и всегда буду вам верен! Вы мой единственный батюшка на свете! — от всего сердца высказал я свою любовь к старцу.

— Хорошо, хорошо… Бог тебя благословит! Поезжай в паломничество, разузнай, как там отцы подвизаются…

— Языка не знаю греческого, отче! От этого и нахожусь в смущении.

Я действительно не представлял себе, как добираться до Афона, если английский у греков не в ходу.

— Бог все управит, отец Симон, не переживай! — напутствовал меня Старец. — Возьми еще обязательно благословение у наместника.

В отделе внешних церковных связей Московского Патриархата визами ведал знакомый мне по патриаршим службам в Лавре архидиакон.

— На Афон собрался? Сделаем визу. На месяц хватит тебе?

Это было больше, чем я ожидал, рассчитывая на две недели.

— А как мне в Греции добраться до Афона и Русского монастыря?

— Не знаю, не знаю, это не ко мне, отец. Поезжай на Афонское подворье, там тебе все расскажут… — мгновенно схватив суть дела, ответил архидиакон и поспешил по коридорам отдела с папками под мышкой.

На Афонском подворье Русского Пантелеимоновского монастыря мне приглянулся бравого вида монах лет тридцати в греческой рясе и камилавке. Он толково объяснил мне, как действовать в Греции, и на листе бумаги написал адрес подворья русского монастыря в Салониках.