Всеволод Большое Гнездо - Алексей Юрьевич Карпов

частности, в Московском летописном своде конца XV века (отразившем, напомню, летописание Всеволодова сына Юрия), говорится определённо: Всеволод ушёл от города, «съмирився с ними»32.

На Исадах князь Изяслав Глебович скончался — «от стрельной той раны». Тело его «спрятали», то есть обрядили по православному обычаю, и положили в одну из ладей. «Князь же Всеволод возвратился во Владимир, — заключает свой рассказ о Болгарском походе летописец, — ...а Изяслава, привезя, положили у Святой Богородицы, во Владимире».

Но ещё прежде возвращения домой Всеволод отправил конное войско «на мордву». Полагают, что мордовские племена выступали союзниками болгар, а потому и подверглись удару русской рати. Однако сказать что-либо определённое на этот счёт трудно. Нельзя исключать, например, что поход на мордву, напротив, был согласован с болгарами. А может быть, он объяснялся гораздо проще и имел целью захват полона — особенно в том случае, если русское войско не сумело должным образом «ополониться» в Болгарской земле. Не будем забывать о том, что именно захват полона являлся главной целью почти всех военных предприятий того времени.

Воинственные мордовские племена занимали земли между Владимиро-Суздальским княжеством и Волжской Болгарией, а потому им приходилось выбирать между двумя этими сильными государствами, поддерживая то одних, то других. Позднее, в эпоху сыновей Всеволода Большое Гнездо, русско-мордовские войны станут делом обычным; не раз русские земли подвергнутся нападению мордвы, не раз и русские будут совершать походы в Мордовскую землю. Первый же из таких походов пришёлся на время княжения Всеволода.

Надо сказать, что Болгарский поход князя Всеволода Юрьевича произвёл впечатление на современников. Запись о том, что Всеволод ходил «на Болгаре со всею областью своею», была внесена в Новгородскую Первую летопись (где, между прочим, ни словом не упомянуто ни об одной из многочисленных половецких войн того времени). Знали о походе Всеволода и на юге: именно Болгарская война, участниками которой стали в том числе и подручные владимирскому князю рязанские Глебовичи, дала основание автору «Слова о полку Игореве» обратиться к Всеволоду со ставшими знаменитыми словами: «...Ты бо можеши Волгу вёслы раскропити (расплескать. — А. К.)... Ты бо можеши посуху живыми шереширы (вероятно, нечто вроде катапульт или зажигательных снарядов. — А. К.) стреляли — удалыми сыны Глебовы»33. И, наверное, нельзя счесть случайностью то, что именно после этой войны летописцы начинают именовать Всеволода Юрьевича великим князем34. Это изменение в титуле владимирского «самодержца» свидетельствует о его возросших амбициях и вполне обоснованных претензиях на главенство среди прочих русских князей.

Однако мир, заключённый с болгарами в 1183 году, вряд ли устроил князя. Спустя два года Всеволод начал новую войну с тем же противником. На этот раз он не выступил в поход сам, но отправил против болгар своих воевод с «городчанами» — дружиной из Радилова Городца на Волге; очевидно, этот город и стал центром сбора судовой рати. Удар нанесён был не по главным городам Болгарской земли, но по её окраинам, ближним к Владимирскому княжеству, — а потому принёс более ощутимые результаты. «Того же лета, — сообщает суздальский летописец под 1185 годом, — послал великий князь Всеволод Юрьевич на болгар воевод своих с городчанами, и взяли сёла многие, и возвратились с полоном многим»35.

А вот на другом — половецком — «фронте» участие Всеволода в те годы не проявилось никак. А ведь середина 1180-х годов — время ожесточённого русско-половецкого противостояния, требовавшего значительного напряжения сил всей Русской земли. Спустя несколько лет, уже после трагического поражения новгород-северского князя Игоря Святославича, великий князь Киевский Святослав Всеволодович (а скорее от его имени безымянный автор «Слова о полку Игореве») будет мысленно обращаться к Всеволоду всё с теми же, цитированными выше словами, отчасти, кажется, укоряя его:

«Великый княже Всеволоде! Не мыслиши прелетети издалеча отня злата стола поблюсти?..»

«Златой» киевский стол и в самом деле был «отним» для Всеволода — ибо его отец умер киевским князем, — но Всеволод не принимал никакого участия в борьбе за Киев и до времени даже не помышлял о том, чтобы «блюсти», то есть оберегать, «отень стол». Он и здесь явился продолжателем политики своего брата Андрея Боголюбского, отказавшегося от Киева ради княжения во Владимире-Залесском. Половцы не тревожили земли Владимиро-Суздальской Руси (не считая тех случаев, когда их в качестве союзников приводили сюда Святослав Всеволодович или рязанские князья) — а потому и Всеволод не считал нужным посылать своих «воев» в объединённую рать, собираемую Святославом. Впрочем, самое деятельное участие в борьбе с половцами принимал в те годы его племянник, переяславский князь Владимир Глебович, — а это значило, что в его лице был представлен весь клан князей Юрьевичей.

Владимир Глебович показал себя тогда несомненным героем и незаурядным полководцем. «Муж бодр и дерзок и крепок на рати» — так характеризует его летописец36. Во многом благодаря его мужеству русские одержали самую значимую из своих побед — 30 июля 1184 года на реке Орель, при впадении её в Днепр, когда в плен попал и был убит половецкий хан Кобяк с двумя сыновьями, и ещё множество других были пленены или убиты. (Автор Лаврентьевской летописи называет какие-то немыслимые цифры: одних «князей» половецких было пленено тогда 417, а всего «руками изымали» до семи тысяч; победа же целиком приписана здесь Владимиру Глебовичу, ибо остальные русские князья «не утягли» за ним.) Владимир сам вызвался в передовой полк и в следующем походе на половцев — в конце зимы — начале весны 1185 года, когда при приближении русских полков бежал хан Кончак, а в плен к русским попал некий «бесурменин», стрелявший «живым огнём» — новым, невиданным доселе оружием, оказавшимся в распоряжении степняков37.

Несчастный поход Игоря Святославича и разгром его войска в мае 1185 года имели катастрофические последствия для всей Южной Руси. Сразу четыре русских князя — сам Игорь, его брат Всеволод, княживший в Трубчевске, пятнадцатилетий сын Владимир Путивльский и племянник Святослав Ольгович Рыльский — оказались в половецком плену — а такое случилось впервые в истории русско-половецкого противостояния. Оставшиеся без князей и без дружины города Северской земли «возмятошася», ибо никто не знал, что делать и как быть; «и бысть скорбь и туга люта, якоже николиже не бывала, во всём Посемьи, и в Новегороде Северском, и по всей волости Черниговской». По образному выражению Святослава Всеволодовича, его двоюродные братья сами «отворили ворота на Русскую землю» для «поганых».

Споры, начавшиеся среди половецких вождей, помешали им нанести единый, концентрированный удар по русским землям. Кончак призывал к