День цветения - Ярослава Кузнецова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да я его просто пристукну без лишних разговоров.
— Не вздумай! Что вы за существа такие, мужчины! Чуть что, сразу "пристукну". Нельзя так, мы же цивилизованные люди. Всегда есть шанс договориться. И не забывай про Маукабру. С ней так просто не справишься, она обладает мощнейшей способностью к психическому воздействию. Иным словом, она тебя просто-напросто загипнотизирует, как удав, и сожрет. Вместе с пряжкой от ремня.
— А ты не пугай меня, золотко. Пуганый, небось.
— Нет, Имори. Я тебе это запрещаю.
Опять пауза. Похоже, старый телохранитель прав. Придется Стуро вернуться. В деревне его не поселишь, проходили мы уже вампира в деревне. Обе лесничих избушки заняты, а хижина пастухов на южном берегу Мерлута совсем развалилась и не годится для жилья. Кто бы мог подумать, что из-за никому не нужных руин разгорятся такие страсти? Сколько еще некромант будет там торчать? Месяц? Всю зиму? Надо было спросить. Теперь уж… А что — теперь? Не верю я, что он в самом деле хотел Стуро убить. Не из-за коз же каких-то дурацких? Ну, взбеленился, потом остыл. Может, он расшибся, когда прыгал. Ноги переломал. Сходить к нему, что ли?
— А что козы? — вспомнил Имори, — так и гуляют по лесу?
— Так и гуляют. Послушай, возьми собак, отыщи их. Мотылек проснется, первым делом спросит.
— Верно говоришь, — Имори поднялся, — и куда их потом? Сюда?
— Э-э… нет. Отведи в деревню. Пусть там передержат какое-то время. Заплати, пригрози, чтоб молчали. Придумай что-нибудь.
Имори позвал собак и отправился на охоту. Я вышла проводить его. Во дворе было пусто, только за самым ближним, южным углом главного здания мелькнуло что-то черно-белое. Кальсаберитская форма. Почему-то мне стало не по себе. Конечно, этот кальсаберит мог просто прогуливаться без всяких задних мыслей, и даже не смотреть в сторону Ладаравы, но в такой вариант мне совершенно не верилось. Господи, почему так — если неприятности, то сразу целой толпой?
Я вернулась в комнату, тщательно заперев все двери. Придет Имори — перетащим Стуро в лабораторию. Опасно здесь. Если заявится кто из кальсаберитов, а я его не впущу? Что они тогда, двери мне взломают?
Вместо пациента на постели лежал большущий кожаный кулек, даже отдаленно не напоминающий человеческую фигуру. Вряд ли Стуро мерз под кучей покрывал и меховым плащом. Очевидно, никак не мог отойти от эмоционального ожога. Тогда, в Кадакаре, он, кажется, легче переносил стычки с местным населением, тоже пылавшим желанием изничтожить нечистую тварь. Впрочем, с этими сложностями тогда справлялся Ирги, а как, он мне не очень-то докладывал. Не знаю, почему Стуро так скрутило. Может, он просто отвык от негативных эманаций?
Я присела на кровать. Приподняла тяжелые кожаные складки. Бедный мой, бедный! Свернулся, словно улитка, в раковине крыл. Оплетя руками худые плечи, лбом уткнувшись в колени, скукожился в своем тонкостенном домике. Я погладила спутанные волосы и услышала вздох. Шевельнулась голова под моей ладонью.
— Стуро?
Нет, он продолжал спать. Просто во сне почувствовал, что я рядом. Это хорошо. Значит, начал хоть что-то слышать.
Я сбросила туфли, отвернула покрывала и пристроилась на краю. Спать еще рано, но я просто полежу рядышком. Стуро снова шевельнулся, медленно-медленно разворачиваясь из позы эмбриона. Что с ним было, шок ли, контузия, но теперь это проходило. Стуро уже чуял меня и тянулся ко мне. Я постепенно придвигалась ближе, стараясь не наваливаться на тонкие гибкие кости крыл. Я знала, что они очень прочные и спокойно выдерживают двойную тяжесть наших тел, но остерегалась попадать на них коленом или локтем. Как-никак перелом имел место, и я всегда об этом помнила. Наконец Стуро принял более-менее человеческую позу, вытянулся, прижавшись ко мне по всей длине, и я оказалась привычно замкнута в уютный футляр из вороненой кожи. Лицо его втиснулось в грудь, едва теплые ладони забрались подмышки, колени просунулись между ног. Я усмехнулась. Будь это возможно, он бы влез в меня, как в шубу. Или, может быть, как в доспехи.
Святый Боже! Да я чем угодно для тебя стану, лишь бы облегчить твою боль, ненаглядный. Спи, небожитель мой, моя жар-птица. А как дальше жить — завтра подумаем. Или послезавтра.
Стуро Иргиаро по прозвище Мотылек
Сперва было пусто, глухо и страшно, а затем что-то начало проявляться. Сгущаться, собираться, как туман над рекой. Только это был теплый туман, даже горячий, розово-золотой, упоительный, укачивающий. Что-то в этом мире встречало меня и принимало в ладони. Да, ты, божество, Отец Ветер, мама, брат названный, Альса, ты, кто любил и любит меня…
Ирги?
Из марева проступило склоненное лицо. Полоска зимнего загара на скулах и на носу, а подбородок и щеки иссиня-белые. И знакомые внимательные глаза. И знакомая грива, кольцами, косами, клоками, заплетенная и запутанная неукротимым ветром Тлашета. И памятная рана на плече, мертво-черная, как ржавое болото.
— Ирги, ты? Здравствуй, Ирги. Ты меня встречаешь?
Улыбка. Он легко качает головой. Волосы скользят по плечам. Рубашка в лиловых пятнах крови.
— Нет, малыш. Я просто посижу с тобой, пока ты здесь.
— Но я же умер.
— Нет.
— Но меня убили.
Опять улыбка. Сердце в ответ сжимается. Больно. Сладко.
— Это пройдет.
Смерть пройдет? Разве это болезнь? Так просто? Переболеешь — и выздоровеешь?
— Да? — хочется верить, но всю прежнюю жизнь я был убежден в обратном. Поэтому сомневаюсь. Хотя бы на словах, — И Альса тоже говорит, что пройдет. Но меня же убили. Насмерть.
— Нет. Не насмерть.
Вспышка надежды:
— А тебя разве — насмерть?
Пожимает плечами. Улыбается, теперь — чуть виновато. Тянусь к нему — дотронуться, прикоснуться. Нет сил. Я совсем слаб. Даже шевельнуться не могу.
— Ты можешь остаться? С нами?
— Нет, малыш.
— Ты нам нужен. Очень, Ирги. Очень.
Вздыхает. Я слышу щемящую грусть. Предчувствие разлуки. Больно до сладости во рту. Сладко до горечи.
— Я прошу. Ну, пожалуйста.
— Малыш, — он хмурится, — нельзя так. Ты ведь мужчина.
Да знаю я, знаю. Но с кем мне поделиться, если не с тобой? У кого искать поддержки?
— Мне так трудно, Ирги. Помоги мне, посоветуй!
Отрицательно качает головой.
— Сам. Пора. Крылищи вон какие…
Пытаюсь обьясниться:
— Я не то, чтобы боюсь… Но, понимаешь, мне нельзя ошибаться. Я аблис. Я — нечисть…
— Не бойся. Лови Ветер.
— Но я же не один! Со мной Альса. И Большой Человек, ты сам привязал его, Ирги, он никуда не может уйти от нас.
— Пока не они с тобой, а ты с ними, — хмурится, хмурится огорченно, — Мне совсем не нравится это, малыш.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});