Шмяк! - Терри Пратчетт

Смахивая паутину одной рукой и держа другой фонарь, Сибилла первой пробиралась между коробок («Сапоги мужские, разные», «Смешные куклы, перчаточные и на нитках», «Игрушечный театр, реквизит».) Может быть, именно поэтому Овнецы были так богаты. Они приобретали вещи, которые служили долго, так что теперь Сибилле и Сэму, в принципе, редко приходилось что-либо покупать. Разумеется, кроме еды, но Ваймс не удивился бы, обнаружив коробки с надписями «Сердцевинки яблок, разные» и «Остатки, нужно доесть»[18].

– Ага, вот, – сказала Сибилла, откладывая связку тренировочных рапир и клюшек для лакросса и извлекая длинный толстый сверток.

– Я, разумеется, не раскрашивала ее, – объяснила она, когда картину потащили к лестнице. – На это ушла бы целая вечность.

Чтобы перенести тяжелый сверток в столовую, пришлось потратить некоторое количество сил и изрядно попотеть, но в конце концов картину водрузили на стол и развернули потрескивающую бумагу.

Пока сэр Рейнольд раскатывал десятифутовые листы и восторгался, Ваймс достал уменьшенную копию, которую сделала Сибилла. Рисунок был именно такого размера, чтобы уместиться на столе; с одного края Ваймс прижал его треснутой кружкой, а с другого – солонкой.

Записи Методии Плута было жутко читать. И нелегко, потому что они наполовину обгорели. И, помимо того, почерк у него напоминал траекторию паука на трамплине во время землетрясения. Этот человек, несомненно, был безумен как Мартовский заяц – он писал заметки, которые хотел сохранить в тайне от воображаемого цыпленка, а иногда бросал писать на полуслове, если ему казалось, что цыпленок за ним следит. Он, вероятно, являл собой весьма жалкое зрелище, пока не брался за кисть – работая, Плут успокаивался и будто озарялся странным светом. Вся его жизнь заключалась в огромном продолговатом куске холста.

Методия Плут: родился, написал знаменитую картину, решил, что он цыпленок, умер.

Поскольку у него совершенно точно поехала крыша, кто мог понять то, что он понаписал? Одна относительно лаконичная, хоть и зловещая, заметка официально считалась последней, поскольку ее нашли под его скорчившимся трупом. Она гласила: «Писк! Писк! Он приближается! Он приближается!»

Плут задохнулся, потому что у него был полный рот перьев. А на холсте еще не успела высохнуть краска…

Взгляд Ваймса привлекла запись под номером 39: «Я решил, что это путеводный знак, но он кричит ночью». Знак чего? Или, например, номер 143: «Темнота, в темноте, как звезда в оковах». Ваймс и это занес в блокнот. Он много чего записал. Но самой большой проблемой – или самым большим достоинством, как сказал бы какой-нибудь любитель тайн и загадок – было то, что все эти слова могли означать что угодно. «Создай собственную теорию». Плут умирал от голода и смертельно боялся цыпленка, который существовал только в его воображении.

«Все равно что гадать по облакам…»

Ваймс отодвинул заметки и уставился на аккуратный карандашный рисунок. Даже в уменьшенном виде картина ошеломляла величиной. Можно было пересчитать поры на носах у гномов. Сибилла педантично скопировала, в том числе, самые далекие фигуры, в полдюйма высотой. Воины размахивали топорами и дубинами, целились копьями, одни атаковали, другие отбивались, третьи завязывали поединки. На всем пространстве картины гномы и тролли были заняты свирепым истреблением друг друга, они рубили и кололи…

Ваймс задумался: чего недостает?

– Сэр Рейнольд, не могли бы вы мне помочь? – негромко позвал он, прежде чем случайная мысль успела ускользнуть.

– Что, командор? – Куратор заспешил к нему. – Признайте, леди Сибилла сделала просто великолепный…

– Да, да, очень красиво, – перебил Ваймс. – Но объясните мне… откуда Плут все это знал?

– Есть мно-ого гномьих песен о Кумской битве и кое-какие тролльи предания. Ну и не-екоторые люди тоже были свидетелями…

– Значит, Плут все это прочитал?

– Да. За исключением того, что художник нарисовал не ту часть долины, картина довольно-таки точна.

Ваймс не сводил взгляда с битвы на бумаге.

– А кто-нибудь знает, отчего Плут нарисовал не то место? – спросил он.

– Есть разные теории. Возможно, его ввел в за-аблуждение тот факт, что после бу-ури большинство трупов оказались именно там. Также ту-уда снесло много деревьев, из которых гномы сложили погребальные костры. Но лично я полагаю, что художник просто выбрал более красивый пейзаж. Такие живописные горы…

Ваймс сел, глядя на рисунок и пытаясь разгадать его секрет.

Мистер Блеск сказал, что через пару недель все его раскроют. Но как?

– Сэр Рейнольд, что должно было случиться с картиной через пару недель?

– Мы-ы собирались выставить ее в новом зале, – ответил куратор.

– И что в этом такого особенного?

– Я же говорил вам, командор, – с легким упреком произнес сэр Рейнольд. – Это круглый зал. Плут всегда мечтал, чтобы его картину смотрели по кругу, как оно и выглядело на самом деле. Чтобы зритель оказался внутри происходящего.

«Я и так уже закопался глубже некуда», – подумал Ваймс.

– Думаю, куб рассказал гномам кое-что о Кумской битве, – сказал он отстраненно, как будто уже находился в Кумской долине. – Он дал понять, что его нашли в каком-то очень важном месте. Даже если Плут так не считал. Гномам была нужна карта, и Плут ее нарисовал, сам не сознавая того. Фред!

– Да, сэр?

– Гномы без зазрения совести повредили нижнюю часть картины, поскольку она не содержала ничего важного. Там одни только фигуры. А они склонны перемещаться…

– Командор, при всем к вам уважении, камни тоже перемещаются, – заметил сэр Рейнольд.

– Не важно… Не важно, насколько изменилась долина, картина все равно указывает путь, – твердил Ваймс.

И тут до него стало доходить…

– Но даже реки меняют со временем свое русло, и со склонов скатилось немало камней, – продолжал сэр Рейнольд. – Я слышал, теперь долина выглядит совсем иначе.

– И все-таки, – тем же задумчивым тоном произнес Ваймс, – картина не утратит своей ценности еще тысячи лет. Это не камень, не пещера и не овраг. Картина воплощает нужное место. Я могу указать его, если мне дадут булавку.

– Держите, – торжествующе ответил сэр Рейнольд, доставая булавку из-за лацкана. – Вчера я подобрал ее на улице. Вы, ко-онечно, знаете старую примету: если найдешь булавку, то весь день…

– Да, спасибо, – прервал Ваймс. Он подошел к столу, стащил картину на пол, сколол два конца вместе, поднял над головой получившийся бумажный цилиндр и накрыл им себя…

– Все дело в горах, – проговорил он. – Год за годом вы в музее смотрели на линию гор. А на самом деле это круг.

– Я знаю! – воскликнул сэр Рейнольд.

– Да, сэр, но, наверное, до сих пор вы этого не сознавали. Плут оказался в каком-то очень важном месте…

– Да. И это место – пещера, командор. Он постоянно упоминает какую-то пещеру. Вот почему люди искали вблизи гор. А действие на картине происходит прямо в середине долины, возле реки.

– Значит, там есть что-то, о чем мы еще не знаем! – воскликнул Ваймс, раздосадованный тем, что столь важное открытие оказалось пустяком. – Я выясню, что это такое, когда доберусь туда…

Вот. Он это сказал. Но он же знал, что поедет в Кумскую долину. Знал… с каких пор? Похоже, с самого начала. Но считал ли он так вчера? Сегодня утром? Долина представала перед его мысленным взором. Ваймс и Кумская долина! Он вдыхал ее воздух, слышал шум реки – холодной как лед…

– Сэм… – начала Сибилла.

– Нет, здесь нужно разобраться, – быстро сказал Ваймс. – Никакой дурацкий секрет меня не волнует. Меня волнует то, что граги убили городских гномов. Они полагают, что картина – это карта, которой можно воспользоваться. Поэтому они направляются в долину. Я еду следом.

– Послушай, Сэм, если… – вновь перебила Сибилла.

– Дорогая моя, нельзя сидеть и ждать войны между гномами и троллями. Давешняя драка была просто дурацкой стычкой уличных банд. А настоящая война сметет Анк-Морпорк с лица земли! И каким-то образом все это связано с картиной!

– Я согласна! Я тоже еду! – крикнула Сибилла.

– И потом, со мной все будет в порядке… что? – Ваймс, разинув рот и пытаясь мысленно притормозить, уставился на жену. – Нет. Это слишком опасно.

– Сэм Ваймс, я всю жизнь мечтала побывать в Кумской долине, поэтому даже не надейся, что сам ты помчишься туда галопом, а меня оставишь дома!

– Я никуда не помчусь, тем более галопом! Но скоро гномы и тролли начнут войну!

– Я скажу им, что мы в ней не участвуем, – спокойно ответила Сибилла.

– Не сработает.

– Значит, не сработает и в масштабах Анк-Морпорка, – заметила она с видом игрока, который хитроумным ходом снял с доски противника четырех гномов за раз. – Сэм, ты знаешь, что тебе меня не переспорить. Даже не пытайся. И потом, я знаю гномий язык. И мы возьмем с собой Юного Сэма.