Война на пороге (гильбертова пустыня) - Сергей Переслегин

К этому времени для японской правящей элиты становится очевидным, что, как и к концу XIX века, она находится перед непростым выбором между гражданской войной и внешней агрессией. По мере усугубления ситуации в стране и потери устойчивости общемировой политики начинает проявляться известный уже Сюжет "Русско-японская война как пролог к глобальной войне столетия". Возможно,

Ct+nui dtftCAMM* Емн*. Г1е+сслси*м.

Япония примет решение об атаке Сахалина и Курил или атакует Корею, Тайвань. По большому счету, Японии нужна война, все равно какая война, и не очень нужна победа. Такая логика пугает, потому что это совсем другое отношение к смерти, чем в европейской редакции, где каждый стремится доверить войну ракетам, а людские потери являются горем всей страны.

С начала десятилетия Япония форсирует информационное воздействие на свое население и, в особенности, на молодежь, имея в виду четкое разделение общества на фракции, одной из которых предстоит сгореть в войне за воссоздание Японской Империи в границах 1934 года, а второй - независимо от исхода этой войны — строить когнитивное "завтра", используя боевые действия для достижения "турбодетандер- ного эффекта", то есть для создания "переохлажденного общества" с инсталлированными когнитивными механизмами.

Таким образом; война играет в японском постиндустриальном планировании троякую роль.

Во-первых, общество избавляется от избытка индустриальных и даже традиционных пассионариев. Вы уже не помните советских песенок 60-х про то, что "Коля-зять (местный фраер-хулиган) пошел в десантные войска, и там, по слухам, он вполне нашел себя". В СССР пассионарность мозгов утилизировали в НИИ, а пассионарность средневековую - в десанте.

Во-вторых, японцы уже сейчас готовы спровоцировать технологическую деструкцию устарелой индустриальной экономики и, что гораздо более важно, индустриального образа жизни, который мы с вами называем обществом потребления, причем в России им еще не наелись, а японцы нам уже навязывают воевать.

В-третьих, война позволит не только понизить социальную температуру, но и переохладить общество, причем выделяющаяся социальная энергия может быть использована для дальнейших постиндустриальных преобразований в ходе "восстановительного периода".

Какие у нас шансы? Ну не то, чтобы никаких, но... Не подлежит сомнению, что японское руководство не рефлектирует наличие российского когнитивного проекта (а также европейского и американского). И уж тем более, никакой гармоничный японец, разве что он прожил в России пять лет и женился на русской, не может себе представить мою сегодняшнюю аудиторию, эту лекцию и ваши — надеюсь, они будут - вопросы.

Решение о том, быть войне с Россией или не быть, принимается сейчас в логике некоего Сюжета, но оно также может быть выстроено геополитически. Имеет свое значение и отсутствие мирного договора, что делает войну в определенном смысле легитимной.

Тем не менее, содержанием войны будет именно столкновение когнитивных проектностей. По чьим правилам будут играть и уже не в нефть, а в людей. Видите ли, друзья, Человеку надоела опосредованная власть над Капиталом, хочется чистой власти над людьми: живи как я, я лучше тебя понял, придумал, повторяй за мной... Это тот самый барьер — или в средневековый произвол, или в интеграцию. Но в интеграцию никто не приглашает, значит, остается плохое. Значит, война, за мой правильный образ жизни. Такова геокультурная "рамка". "У себя в России я могу ... нужное вставить".

Это понимают в России, ну, не понимают — так чувствуют... и к началу войны сие дойдет и до США. Я не склонен обесценивать разведку Гегемона, но у них самих кризис нешуточный, и им бы спрятаться сейчас от мировых проблем на один, хотя бы, президентский срок, а потом, "почистив перышки", снова выплыть на авансцену.

Есть еще важный вопрос: для когнитивного проектирования большое значение имеет "привязка к местности" — к территориям, рынкам, транспортным путям. В этом отношении в идеальном положении с самого начала находились Соединенные Штаты. Они, в крайнем случае, свой американский рынок имеют. Континент большой. Объединенная Европа — или, попросту, Германия — решила свою территориальную проблему после вступления в ЕС стран Балтии и установления тесных отношений между Украиной и НАТО. То есть, все имеют расширение... Россия была оттеснена на периферию Европы, и европейский проект мог быть "прописан" на адекватной его размаху территории;

СЦААЬ. Тц4емхь4* Емн*.

имелась и "проектная развязка" между Россией и Германией, в роли которой привычно выступили страны Восточной Европы, прежде всего Польша. Но как-то мы остались и без Европы, и без Украины, но пока с Дальним Востоком и вообще с большой территорией — гадаем, как удержать-то.

А территория Японии явно недостаточна для реализации проекта общемирового значения, особенно в отсутствии значимого положительного антропотока. Япония столкнулась с проблемой неадекватности масштаба национального государства и постиндустриального конструирования. Опыт существования в форме Империи подсказывает ей решение этой задачи через создание неоспоримого экономического, политического и военного преобладания на Дальнем Востоке. В этом случае японский когнитивный проект может быть "положен" на масштаб АТР, что сразу делает его соразмерным американскому и европейскому, а также решает демографические трудности. Проблема состоит в том, что в избыточном контроле над АТР нуждается также Китай. И уж точно, собственные взгляды на развитие региона и своих территорий имеются у России.

Российская Федерация формально имеет более чем достаточно земли. К сожалению, значительная часть российской территории всегда относилась к «геополитической пустоши»: она недоразвита в демографическом, транспортном и промышленном отношении. Потеря Украины, Казахстана и Балтии очень много значит для России, практически лишившейся операционной базы в Европе. Позиционируя свой проект как "мировой перевозчик", Россия может "привязать" когнитивное конструирование к пустым пространствам Евразии, но для того, чтобы построить грандиозный трансконтинентальный мост (Великую Степь не зря именовали "зеленым морем"), нужны "опорные столбы". В их роли могут выступить территории европейской России, Урала и Сибири. Но дня того, чтобы система обрела устойчивость, ее крайний восточный предел должен стать соразмерным западному: на Дальнем Востоке должна быть создана производственная, демографическая и логистическая база, соразмерная европейской части России. Решить такую задачу Россия может, но не хочет. Но контролируя практически все углеводороды АТР, она, вроде бы, имеет хорошие шансы установить "де-факто-" контроль над регионом. Для этого нам необходимо интегрировать в свой проект обе Кореи, часть Китая и даже часть Японии. Кому ж это понравится? Да и элитам нашим пока не сдюжить так бойко сдвинуться с места.

В действительности, грядущая русско-японская война следующего десятилетия решит вопрос о том, какой из когнитивных проектов получит "прописку" в Азиатско-Тихо- океанском регионе, займет ведущие позиции на формирующемся Тихоокеанском рынке и будет контролировать тихоокеанскую систему коммуникаций.

Что касается театра военных действий, то они развернутся в северо-западной части Тихого Океана, в акватории Охотского, Курильского, Магаданского, Японского морей, в Корейском, Сангарском, Лаперузовом проливе, проливе Невельского, во Внутреннем Японском море, в-Желтом и Восточно-Китайском море, в водах Тихого океана, омывающих Курильские острова и Камчатку.

На суше я предвижу бои за Сахалин, Курильские острова, Тайвань, орбита войны захватит, по мнению аналитиков, и Корейский полуостров, Маньчжурию. До некоторой степени весь российский Дальний Восток будет связан войной.

Несколько упрощая, можно бы говорить о трапециевидном секторе, заключенном между меридианами Харбина и Петропавловска-Камчатского, параллелью того же Петропавловска и Северным Тропиком (примерно 30 на 30 градусов). Роль "центра позиции", очевидно, сыграет Сахалин, что, в известной степени, и обусловит тяжелейшие бои за этот остров».

Первый выслушал и записал вопросы, обещая ответить в следующий раз. Из-за двери Игорь ему выразительно жестикулировал. Он вышел и пожал коллеге руку.

- Поедемте со мной, Сергей Николаевич, — сказал тот с нажимом, словно боялся, что Первый исчезнет.

- До ужина я совершенно свободен, вот только студен-, ты остались неудовлетворенными.

- Мы поужинаем по дороге. В аэропорт.

- Вы меня похищаете?

Ccfub. fltfuuttuu Елшл

— Уже похитил. У вас же нет оружия. А толпа курсантов — только помеха.

«Видите ли, Уинстон, у меня будут трения с моими избирателями, — сказал как-то Иосиф Сталин Уинстону Черчиллю, причем в доверительной беседе, я полагаю», - Игорь уже вел машину по набережной в сторону Володарского моста.