Повести и рассказы - Генрик Сенкевич

Прошло несколько дней. Репу стала преследовать какая-то страшная мысль. Он пошел к исповеди, к ксендзу Чижику, но ксендз велел прийти на следующий день. А на следующий день Репа пошел не в костел, а в корчму. Люди слышали, как он спьяна говорил, что раз бог пе хочет ему помочь, так он продаст душу дьяволу. С тех пор все стали его избегать, и над его домом нависло какое-то проклятие. Злые языки уже поговаривали, что войт и писарь правильно сделали, сдав его в солдаты, потому что из-за одного такого негодяя может обрушиться кара господня на всю Баранью Голову. Кумушки тоже не плошали и стали рассказывать про Репиху всякие небылицы.

Как-то высох у Репы колодец. Репиха пошла к корчме за водой и по дороге услышала, как мальчишки говорили: «Вон солдатка идет!» А один даже сказал: «Не солдатка, а дьяволова жена!» Бедная женщина, не промолвив пи слова, пошла дальше, хоть и заметила, как они перекрестились, наполнила ведро водой —  и скорее домой, а тут Шмуль стоит возле самой корчмы. Увидев Репиху, он вынул изо рта фарфоровую трубку, с которой никогда не расставался, и крикнул:

— Эй, Репиха!

Она остановилась и спрашивает:

— Чего вам?

А он:

— Были вы в суде?

— Была!

— Были у ксендза?

— Была!

— Были в усадьбе?

— Была!

— Были в присутствии?

— Была!

— И ничего не добились?

Репиха только вздохнула, а Шмуль продолжал:

— Ну, до чего же вы глупы! Наверное, во всей Бараньей Голове не найдется глупее вас! И зачем вы туда ходили?

— А куда же мне было идти? —  возразила она.

— Куда? —  повторил Шмуль. —  А на чем у вас контракт? На бумаге. А не будет бумаги, так не будет и контракта; разорвите бумагу —  и дело с концом!

— О господи,—  говорит Репиха,—  да будь она у меня, давно бы я ее разорвала.

— Так что же? Будто вы не знаете, что бумага у писаря? Ну, а я знаю хорошо, что вы много у него можете добиться. Он я«е сам мне сказал: пусть, говорит, Репиха придет ко мне и попросит, так я, говорит, сейчас же бумагу разорву —  и дело с концом!

Репиха ничего ему не ответила, только схватила ведро и пошла домой. Между тем во дворе стемнело.

Вечером пан писарь, уже полураздетый, в одном белье, задрав кверху козлиную бородку, лежал в кровати и читал «Тайны Тюильрийского дворца», издания Бреслауэра. Он читал сцену, в которой посол испанский Олозага целовал ножки королевы Евгении. Эта сцена была так чудесно написана, что писаря прямо подбрасывало на кровати.

Горит свеча, потрескивает муха в сале... Вдруг писарь слышит, как кто-то —  стук! стук! —  в дверь, но так тихо, что он едва ловит ухом этот стук.

— Кто там? —  громко спросил он, сердясь, что ему помешали.

— Я,— ответил кто-то шепотом.

— Кто это «я»?

Голос пролепетал едва внятно:

— Я, Репиха.

Писарь вскочил и отворил дверь. Репиха вошла так робко, что хотела что-то сказать —  и не смогла. А он был добрый человек —  Золзикевич —  и ободрил ее. Хотя он и был не одет, он сразу же обнял ее, говоря:

— Ты за контрактом, Марыся?

— Да...

Тогда он притянул ее к себе, обнял крепче и поцеловал в дрожащие губы.

— А теперь что? —  спросил он игриво.

Женщина побелела как полотно.

— Да будет воля божья,—  шепнула она.

Пан писарь погасил свечу...

 ГЛАВА XI

Конец страданиям

На небе уже скрылась Большая Медведица и заблестели звезды, когда дверь скрипнула и Репиха тихо вошла к себе в избу. Вошла и остановилась как вкопанная. Она думала, что Репа, по обыкновению, заночует в корчме, между тем он сидел па сундуке, подперев голову руками и уставясь в землю.

На очаге догорал огонь.

— Ты где была? —  мрачно спросил Репа.

Она, не отвечая, повалилась ему в ноги и горько зарыдала:

— Вавжон! Вавжон! Ведь для тебя это, для тебя! На этакий срам пошла. Обманул он меня. Только надругался надо мной и прогнал. Вавжон! Ты-то хоть пожалей меня! Любимый мой! Вавжон!..

Репа достал из сундука топор.

— Нет,—  тихо проговорил он,—  уж теперь-то пришел конец тебе, бедняга! Уже не жить тебе больше, не видать света белого. Уже не будешь ты, бедняга, в избе сидеть, а будешь на погосте лежать... уж ты...

Она в ужасе поглядела на него.

— Ты что же, убыть меня, что ли, хочешь?

А он:

— Ну, Марыся, не трать попусту временя, молись богу, ты, бедняга, и не почуешь боли...

— Да ты вправду, Вавжон?..

— Клади голову на сундук...

— Вавжон, помилосердствуй!

— Клади голову на сундук! —  крикнул он уже с пеной у рта.

— О господи! Спасите! Люди добрые, спаси...

Раздался глухой удар, потом стон и стук головы об пол, второй удар и более слабый стон, потом третий удар, четвертый, пятый, шестой... На пол ручьем хлынула кровь, огонь в очаге погас. Репиха содрогнулась всем телом, потом вытянулась и так застыла.

Вскоре после этого кровавое зарево разлилось по небу, разорвав мрак: горели господские постройки.

 ЭПИЛОГ

А теперь я скажу вам кое-что на ушко, милые читательницы. Репу не взяли бы в солдаты. Условия, написанного в корчме, было недостаточно. По, видите ли, мужики в таких делах мало смыслят, а интеллигенция благодаря своей нейтральности —  тоже не многим больше, и следовательно... следовательно, Золзикевич, который все это понимал, мог твердо рассчитывать, что дело, наверное, затянется и страх бросит женщину в его объятия.

И этот великий человек не просчитался. Вы спросите, что с ним случилось? Да что же с ним могло случиться? Репа, после того как он поджег господские постройки, хотел отомстить и писарю, но на крик: «Пожар!» —  проснулась вся деревня, и Золзикевич был спасен.

Таким образом, он и поныне занимает должность писаря в Бараньей Голове, но надеется, что в скором времени будет избран в судьи. Он как раз прочитал роман «Варвара Убрик» и надеется также и на то, что в самом недалеком будущем панна Ядвига пожмет ему руку под столом.

Оправдаются ли его надежды —  покажет будущее.

1876

 КОМЕДИЯ ОШИБОК

Картинки американской жизни

Случай, о котором я хочу рассказать, произошел, как говорят, на самом деле в одном американском городке. На западе это было или на востоке, я так и не узнал,—  да, в сущности, это все равно. Возможно также, что какой-нибудь американский или немецкий новеллист уже до меня использовал этот сюжет; но я полагаю, что моим читателям это так же безразлично, как и вопрос, где именно было дело.

Лет пять-шесть тому назад в округе Марипоза были открыты нефтяные источники. Слухи об огромных барышах, которые приносят такие разработки в Неваде и других штатах, побудили нескольких предпринимателей сразу же организовать товарищество для эксплуатации новооткрытых источников. Навезли сюда всякие машины, насосы, краны, лестницы, бочки и бочонки, буры и чаны, построили дома для рабочих, назвали этот участок «Страк-Ойл»[15]  и через некоторое время в пустынной и безлюдной местности, где еще год назад единственными обитателями были койоты, вырос поселок —  несколько десятков домиков, в которых жило несколько сот рабочих.

Прошло два года, поселок Страк-Ойл стал уже именоваться Страк-Ойл-Сити. И в самом деле, это был настоящий сити, в полном смысле слова. Примите во внимание, что к тому времени здесь имелись уже портной, сапожник, столяр, кузнец, мясник и врач-француз —  правда, у себя на родине этот француз занимался ремеслом брадобрея, но как-никак был человек ученый и притом безвредный, а для американского доктора это уже очень много.

Доктор, как это часто бывает в маленьких американских городках, одновременно был аптекарем и почтарем и, таким образом, подвизался сразу на трех поприщах. Аптекарь он был такой же безвредный, как врач, так как в его аптеке можно было получить только два лекарства: сахарный сироп и леруа[16]. Тихий и добродушный старичок говаривал своим пациентам:

— Вы можете принимать мои лекарства совершенно спокойно. У меня правило: раньше, чем дать больному лекарство, я для проверки принимаю такую же дозу. Сами понимаете, если оно не повредит мне, здоровому, так, значит, и для больного оно неопасно. Верно?

— Верно,—  соглашались успокоенные обыватели. Им почему-то не приходило в голову, что врач обязан не только не вредить, но помогать больным.

Мистер Дасонвилль —  так звали доктора —  в особенности верил в чудодейственные свойства леруа. Не раз он на собраниях, сняв шапку, обращался к своим согражданам с такой речью:

— Леди и джентльмены, убедитесь своими глазами, как действует леруа! Мне пошел восьмой десяток, я уже сорок лет ежедневно употребляю это средство —  и вот смотрите: у меня пи единого седого волоса на голове!