Оживший кошмар русской истории. Страшная правда о Московии - Андрей Буровский

Московский Собор 1656 года указал, что русские могут креститься и благословлять и двумя, и тремя перстами, «лишь бы только благословляющий и благословляемый имели в мысли, что это благословение исходит от Иисуса Христа»[82]. Константинопольский патриарх Паисий специально указывал, что не следует придавать большого значения правилам «неважным и несущественным для веры, которые не касаются главных членов веры, а относятся к числу незначительных церковных порядков» и что «это не должно производить никакого разделения, если только сохраняется неизменно одна и та же вера»[83].

Собор 1666 года прошел было без участия иноземцев. Начался с выступления царя перед боярами и служилыми людьми. Шел поиск разумного компромисса, примирение было почти достигнуто… Неясно только, что было делать с решениями Стоглавого собора 1551 года.

Но спустя какие-то полгода собирается новый Собор, с участием фиктивных восточных патриархов; так потом военные советы Петра будут «освящаться» присутствием фиктивных генералов и полковников-иностранцев, сбежавших из Австрии в чине кто сержанта, кто поручика. На Соборе 1667 года сторонники старого обряда были объявлены не просто ослушниками, как на русских Соборах 1654 и 1655 годов, а еретиками, отлучены от Церкви и прокляты.

Греки посоветовали царю предать упорствующих «градским казням», то есть ввести ту же практику, что была в инквизиции: «передать светской власти».

Совет иноземцев пришелся царю по душе. Государство обрушилось на общество, требуя «неукоснительного» послушания. А для оправдания своего своеволия и жестокости государства служил авторитет иностранцев.

Общество сопротивлялось, как могло. «Соловецкое сидение» 1668–1676 — осада Соловецкого монастыря длилась долгие 8 лет. Московское восстание 1682 года; казнь Аввакума с его сторонниками в Пустозерске в том же 1682-м — вот вехи войны правительства со своим (казалось бы) народом.

Суриковский портрет боярыни Феодосии Морозовой известен каждому. Менее известно, что Феодосия Морозова и ее сестра Ефимия Урусова погибли в земляной тюрьме (в яме) в Боровске вместе с женой стрелецкого полковника М.Г. Даниловой в 1675 году.

Солдаты сочувствовали женщинам, носили им хлеб… Потом кто-то донес, солдат наказали. И все, что они сделали для умирающей Феодосии Морозовой, так это постирали ей рубаху. Женщина отошла к Богу в морозном зловонии ямы, где просидела несколько месяцев. Но в чистом.

А ведь Феодосия Морозова была дочерью окольничего П.Ф. Соковнина, родственника Милославских, то есть человека, состоявшего в свойстве с царем. А замужем — за боярином Г.И. Морозовым, братом царского любимца Б.И. Морозова.

И даже эта женщина за «противление» царю и патриарху была арестована в ночь на 16 ноября 1671 года, ее огромное состояние конфисковано, а сама она погибла после страшных мук.

Собор 1666/1667 гг., так старательно собиравшийся царем и его советчиками — греческими авантюристами, закрепил существование у нас старообрядчества не как оппозиции, которая могла бы постепенно и угаснуть, а как широкого народного движения. По разным данным, от четверти до трети московитов «ушли в раскол» (и нелегко их осудить).

Старообрядцы стали проповедовать уход от зла, совершаемого антихристом. Проповедь очень хорошо ложившаяся на типично московский способ решать все проблемы… а точнее, способ избегать решения любых проблем. Старообрядцы бежали в Сибирь, в Поволжье, в казацкие области на юге (атаманы Разина крестились двоеперстно), в Литву.

Сколько пользы той же Литве от этих энергичных людей! В Сибири старообрядцы заселили и освоили Алтай. Они провели немало экспедиций по совсем «незнаемым» местам в поисках «сокровенного града Китежа», Беловодья. Много позже экспедиции «государевых людей» поведут проводники-старообрядцы.

Способом уйти от антихриста стали и «огненные крещения». Только в 1675–1695 гг. известно 37 «гарей», в которых сгорело 20 тысяч человек, а старообрядческие агитаторы грозились «пожечь всю Русь». «Пойдем в огонь, на том свете рубахи будут золотые, сапоги красные, меду и орехов и яблок довольно; пожжемся сами, а антихристу не поклонимся».

На чьей стороне прикажете быть тому, кто хочет добра своей родине? Чего желать своему народу? Изменений любой ценой или сохранения «древлего благочестия»? Может быть, лучше стать сторонником не Никона, не старообрядцев, а малороссов, у которых попросту не возникает такого рода проблем?

И в Российской империи, и в СССР старообрядчество описывалось как тупое нежелание понять очевиднейшие вещи, а сами старообрядцы в этих писаниях всегда выступали то ли маньяками, то ли сборищем идиотов. Позволю себе привести одно только место из полузабытого романа М.Н. Загоскина, в котором главный положительный герой, Левшин, попадает в лапы к злым раскольникам. Двое из них — типы совершенно жуткие и мрачные, но типажи фанатиков и фарисеев известны, третий же заслуживает отдельного описания:

«На огромной и вдавленной в широкие плечи голове не было ни единого волоска; но зато необычайно длинная борода его, которая, покрывая всю грудь, опускалась ниже пояса, была предметом явного уважения и тайной зависти всех раскольников Брынского леса. Ученик знаменитого наставника черноболцев, Антипа Коровьи ножки, он сам был известен во всех скитах под именем Волосатого старца. Прямой и узкий лоб, его бездушные, оловянные глаза, бессмысленные взгляды и совершенное отсутствие выражения в этих пошлых чертах лица, безжизненного в высочайшей степени, — все носило на себе отпечаток и природной глупости, и совершенного невежества. Если б борода этого лысого старика была не длиннее обыкновенных бород, то, вероятно, он прожил бы незаметно свой век в толпе безграмотных раскольников, которые повинуются своим наставникам из-за того, что они говорят с ними языком, похожим на церковный язык, которым писаны все наши духовные книги.

Казалось, случай как будто нарочно свел вместе этих трех раскольников, чтобы олицетворить перед глазами Левшина три главных начала почти всякого раскола: безумный фанатизм, фарисейское лицемерие и глубокое, закоснелое невежество»[84].

Комментарии нужны? А ведь перед нами — только один из романов, сеющий неприязненное отношение к старообрядчеству. Вплоть до того, что становится неприятен всякий, объявляющий себя старообрядцем. За все время, отпущенное историей Российской империи, разве что Мамин-Сибиряк и Д.Л. Мордовцев не внесли своей лепты в говорение всевозможных гадостей[85]. Наверное, они просто знали, о чем пишут.

Отвращение, неприязнь, презрение к старообрядчеству формировались и в Российской империи и продолжали формироваться в СССР.

Имеет смысл вспомнить и талантливый роман А.Н. Толстого «Петр Первый», в котором старообрядцы редко называются иначе, нежели «раскольники», и выступают как сборища садистов, мракобесов и изуверов. И то, что статья критика Латунского, «разоблачавшая» булгаковского Мастера, называлась «Воинствующий старообрядец».

Есть, конечно, и тут исключение — романы Меркасова…[86] Опять же, он знал, о чем пишет. Но не случайно же эти романы при советской власти издавались микроскопическими тиражами и представляли собой библиографическую редкость.

При советской власти «старообрядец» был даже в меньшей степени «внутренним врагом», чем в Российской империи. Со времен же Алексея Михайловича и Петра I в империи из старообрядца активнейшим образом формировался образ внутреннего врага, тупицы и негодяя.

Только в 1905 году, когда многое, всегда бывшее «нельзя», стало все-таки «можно», «оказалось»: большая часть русских предпринимателей — старообрядцы. Самая активная, самая современная, самая предприимчивая часть национальной буржуазии — Милюковы, Гучковы, Прохоровы, Солдатенковы, Грачевы, Рябушинские, Третьяковы — все как один старообрядцы. В начале XX века 64 % всего торгово-промышленного населения Российской империи имели предков-старообрядцев. В начале этого столетия только купцы-старообрядцы умели вести дела так, что вытесняли из торговли немцев, армян и евреев. Купцы же, сторонники официозного православия, как правило, проигрывали инородцам и иноземцам. «Волосяные старцы» в роли самой активной и предприимчивой части русского народа?! Как же так?!

Пора ответить все-таки на вопрос: чего же хотел Никон? Не что он декорировал, а чего же он хотел на самом деле?

Фактически, если не принимать всерьез разного рода заверения, он хотел только одного — послушания и покорности. Происходил отбор тех, кто хотел открытости Руси, стремился к более современным формам религиозности — это несомненно. Но такой отбор действовал все же в основном на столичную верхушку, на интеллектуалов церковной организации.