Удивительные истории о 90-х - Татьяна Олзоева

Дверь за спиной скрипнула. Полная, ярко накрашенная блондинка в белом халате легко отодвинула Оксану в сторону и, войдя, глухо буркнула:

– Анализы Ицыкевича давай.

Повернувшись к висевшему у двери зеркальцу, женщина взъерошила тусклую пергидрольную химию. Лаборантка открыла дверку шкафчика, достала контейнер с анализами.

– Аккуратней, – прошептала она. – Не дай бог, что случится… сама понимаешь. Ицыкевич и тебя и меня в асфальт закатает. Ему завтра в Израиль улетать. Надо, чтобы все анализы были в наличии.

В глазах у Оксаны потемнело. Кому-то «быстро», а ей еще месяц ждать?

Шумно втянув носом воздух, она сделала несколько шагов и выхватила из рук опешившей лаборантки контейнер с анализами неизвестного Ицыкевича.

– Ненормальная! – взвизгнула девушка. – Немедленно верни анализы.

Оксана вытянула руки с контейнером вверх.

– Еще шаг, и я разобью эту коробку, – прошептала она.

– Дура, ты знаешь, чьи это анализы? Ицыкевич…

– Я слышала. Закатает всех в асфальт. Ничего.

Будем кататься вместе. Но анализы моего сына вы сделаете в первую очередь.

Дверь за ее спиной снова скрипнула.

– Что за базар вы устроили? – властно спросил женский голос.

– Наталья Петровна, – жалобно заскулила лаборантка, складывая ладошки на груди. – Эта ненормальная сперла анализы Семена Яковлевича.

Оксана резко развернулась. Прямо перед ней стояла невысокая стройная женщина в белом халате.

– Зачем? – удивленно спустив по носу стильные очки-«лисички», спросила вошедшая.

– Мы привезли анализы из Рязани, – прошептала Оксана, заставляя себя успокоиться. – Нам срочно надо. А не через месяц.

Подойдя к Оксане, Наталья Петровна забрала из ее рук контейнер и передала его пергидрольной блондинке. Затем вынула из ячеек запечатанные колбы с анализами Сережи и опустила в карман.

– Позвони через три дня. Скажи, чтобы связали с внутренним номером сто тридцать восемь.

Женщина развернулась и, не прощаясь, вышла из лаборатории.

* * *

Положив сына в кроватку, Оксана прошла к окну и закрыла форточку. Ох уж эти проветривания! Конечно, свежий воздух необходим, но потом палата так долго прогревалась. Подойдя к кроватке, она долго разглядывала худенькое лицо сына. Затем перевела взгляд на часы. Без пятнадцати три. Звонить в лабораторию надо после трех.

Осторожно вынув малыша из кроватки, Оксана уткнулась губами в его теплый лобик. Обтянутые сухой кожей скулы выпирали, делая лицо острым и каким-то по-стариковски мудрым. Последнее время Сережа уже не только не держал голову, у него даже не было сил удерживать конечности. Маленькие ручки свисали по бокам тонкими сломанными ветками.

Малыш с трудом приоткрыл глаза. Карие, несчастные. Если бы у нее остались слезы, она бы снова разревелась. Всё, надо взять себя в руки и идти звонить в лабораторию.

– Я скоро вернусь, Сереженька, – прошептала Оксана на ухо сыну. – Я хочу, чтобы ты знал: что бы нам ни сказали, моя звездочка, я никогда тебя не брошу. Держись. Все будет хорошо. Ты не один.

* * *

Выйдя из здания больницы, Оксана завернула за угол и зашла в кабинку телефона-автомата. Стекло в нижнем отсеке было выбито, и ветер порывисто забирался под халат. Дрожащими руками она достала из кармана визитку с номером лаборатории. Палец залез в отверстие первой цифры и двинулся по кругу. Казалось, старый диск издевательски хохочет, медленно возвращаясь на место. Наконец пошел сигнал вызова. Когда приятный женский голос на другом конце провода произнес стандартное «алло», Оксана почувствовала, что сейчас потеряет сознание.

– Соедините с номером сто тридцать восемь. – В трубке зазвучала какая-то идиотская мелодия. Оксана закрыла глаза. Как можно в больнице, где решаются человеческие судьбы, ставить музыку? Так ведь и с ума сойти можно. Клац! Глаза испуганно распахнулись. – Васильковец Сережа, – вырвалось из сухого горла.

Наверное, надо было сказать из какого города привезли материал для анализа? Может, надо было уточнить возраст ребенка?

– Результат отрицательный.

– Подождите! – закричала Оксана, почти влезая трясущимися губами в мембрану трубки. – Это что значит? У нас нет герпе… фа… ци…

Герпетический энцефалит. Эти два слова она могла бы повторить даже во сне, но именно сейчас они застряли на онемевших губах.

– Совершенно верно, – не выражая ни малейших признаков раздражения, повторила собеседница. – Это не герпетический энцефалит.

* * *

Оксана не помнила, как добежала до кабинета заведующей неврологическим отделением. Открыла дверь, сделала шаг и, прижавшись спиной к стене, медленно сползла на пол. И захохотала. Хохот, клокочущий, изнуряющий, разрывал и освобождал ее одновременно. Слезы потоками струились по бледным щекам.

Раиса Захаровна пила чай, безразлично наблюдая за бьющейся в истерике девушкой. Когда первый приступ прошел, Оксана, пошатываясь, поднялась, убрала с глаз мокрую от слез челку и тихо прошептала:

– Это не герпетический энцефалит. Результат отрицательный.

Она несколько раз повторила заключение. Она ждала, что врач разделит ее радость. Но Раиса Захаровна продолжала молча пить чай. Когда чашка опустела, доктор встала, медленно подошла к раковине. Оксана завороженно следила, как вода заворачивала коричневый узор, оставленный чайными капельками на фаянсе, в маленькую воронку. Поставив чашку на полку, Раиса Захаровна тяжело вздохнула:

– Чего ты радуешься, дурешка? Раньше мы по крайней мере знали, что лечить, а теперь вообще темный лес.

Оксана неуклюже провела ладонью по мокрому лицу.

– Это не герпетический энцефалит, – как заклинание повторила она. – А значит, скоро Сереженька выздоровеет. Вы умные, вы вылечите моего мальчика.

* * *

Нажав кнопку звонка у двери отделения реанимации, Оксана прижалась лбом к теплой стене. Все утро прошло на адреналине, и теперь она едва держалась на ногах. Медсестра открыла дверь. С трудом преодолев расстояние до палаты, Оксана еще с порога услышала хрип. Малыш бился в судороге. А из приоткрытой форточки несся поток холодного воздуха.

Тошнота подкатила к горлу. Дрожащими руками Оксана выхватила сына из кроватки и выскочила в коридор. Господи, уже ведь выяснили, что это не герпетический энцефалит! Значит, все страдания автоматически должны закончиться. Она так верила, что теперь малыш пойдет на поправку. В глазах закружились черные мошки. Облокотившись о стену, Оксана начала медленно сползать на пол.

* * *

Оторвав руки от металлических прутьев кроватки, Оксана, пошатываясь, вышла из палаты. Приступ купировали, но теперь в глазах Сережи поселилась пустота. Черная. Мертвая. У кабинета заведующего Оксана прислушалась. Внутри кто-то ругался. Вдруг дверь с грохотом распахнулась, и в коридор выскочил плюгавенький мужичок. Раздраженно засунув руки в карманы белого халата, мужчина пронесся мимо Оксаны. Где она его видела? Ах да, это тот самый врач, которой вышел из кабинета, когда они отправляли анализы в Москву. Брови Оксаны сошлись на переносице. Что он тогда сказал? «В “Вестнике отоларинголога” похожий случай описан…»

Затянув потуже