Чертова свадьба! или Месть по-ведьмински - Екатерина Лунная

Марат Лесной, сын своих родителей, мялся в холле и косил взглядом на общую гостиную, где, видимо, Анна расположила обозначенную свиту. Его мешок валялся на полу, обнажая через горловину бочок кожаной фляги.

Их разделял небольшой холл, но расстояние обманчиво – Ариадне казалось, что меж ними сотни и сотни лет, километров. Но через всю это толщу времени и пространства беспрепятственно донеслось:

– Прости меня.

Они сказали это и тут же услышали друг друга, и сотни обернулись единицами, время пришло в норму, бесконечное расстояние оказалось метрами замкового холла. Все вернулось на свои места, и, словно в зеркальном отражении, оба сделали шаг навстречу друг другу.

Эпилог

Нет, ничего не менялось. Общий зал все так же мерно гудел, хотя к ночи количество посетителей начало неизбежно сокращаться, пока не достигло нуля. Но если бы Мирославу не отвлекали несколько раз глупыми вопросами, она бы даже не заметила наступления глубокой темноты.

– Вы действительно профессиональный сказитель, – слабо улыбнулась женщина наступившей тишине. По залу шуршали две служанки, приводя его в порядок, из кухни не доносилось ни звука.

– А вы хороший слушатель. Это тоже редкость.

– Значит, Леся просто нашла свой новый дом…

– После сильного шторма непросто находить новые якоря, если старые сорвались с цепей. Ваша подруга не видела смысла в прошлой жизни и своего места в ней, в этом вся проблема.

На миг Мирославе почудилось, что старый менестрель произнес это горько, с нотами зависти. Наверняка ему тоже было адски тяжело отыскать, ради чего стоит жить, после потери внучки.

– Печально, – уронил Герасим в гулкую паузу, – когда друзьям приходится так надолго расставаться.

– Да… Впрочем, главное, что она жива и здорова, – вздохнула Мирослава. – Последние годы я не знала, что и думать.

Разговор не клеился. Двух людей – старика и молодую женщину, менестреля и хозяйку трактира, волшебника и обычного человека – на несколько часов связала, склеила эта история, поведанная тихим, чуть хриплым голосом, а теперь тонкая нить, зазвенев, оборвалась, и чем заполнить образовавшуюся пустоту?

– Мама! Мамочка!

С лестницы, грохоча, скатилась кубарем маленькая зареванная девчушка. Мирослава вскочила ей навстречу, ее стул так и отлетел в сторону, едва не рассыпавшись от столкновения со стеной.

– Что такое, милая? Что случилось?

– Приснилось, я бежала-бежала, а там – собака, и у нее зубы, большие, и я так испугалась, и убежать хотела, а там еще сзади, и я упала, и так страшно, я подняться хочу и не могу, мамочка, я так испугалась!

Протараторив все на одном дыхании, девчушка, ей на вид лет пять-шесть, уткнулась носом в материно плечо. Мирослава подхватила ребенка на руки, стала укачивать и шептать на ушко утешительные ласковые слова, не беспокоясь об их связности – тут важен больше тон, нежели смысл. Герасим поставил на место отброшенный стул, женщина опустилась на него, кивком поблагодарив, прямо в обнимку со своей ношей.

Наконец, малышка более-менее успокоилась и начала оглядываться, потирая красные от слез глазки. При виде такой бытовой, но по-своему волшебной картины у старика сердце защемило, и какая-то горечь ощущалась на языке. Девочка заметила постороннего человека, но не засмущалась, а как-то открыто, восторженно ему улыбнулась. В ее глазах седому менестрелю почудились звездочки.

– Это моя дочка, Зоя, – смущенно представила свое сокровище Мирослава. – В честь маленькой танцовщицы с чудесным голосом, которую видела в юности. Ну же, милая, поздоровайся!

– Здравствуй. Я дед Герасим, – улыбнулся старик, аккуратно пожимая протянутые детские пальчики.

– Здравствуйте!

У девочки был прелестный звонкий голосок и ни капли волшебного дара.