Чертова свадьба! или Месть по-ведьмински - Екатерина Лунная

– Следи за ней, – повторила на всякий случай Ариадна, хотя волк успел оценить взглядом, насколько большая компания вернулась к месту своего заключения.

– Подоприте дверь! Быстрее! – скомандовал какой-то рыжий парень, и его приказ быстро выполнили: не прошло полминуты, как в пазы лег толстый, тяжелый деревянный брус.

– А ты кто такой?

– Спаситель твой, – буркнул неизвестный. – У духа спроси, и не морочь мне голову.

– Эрос?..

Пока «старшие» разбирались с именами и главнокомандованием, Леся отлепилась от Николки, сделала несколько шагов до ближайшей стенки и по ней же съехала, уткнувшись носом в собственные коленки. Соседство с трупом ее не волновало. Ее примеру последовал утомившийся Гоша, Дарья аккуратно присела на алтарь, подстелив под мягкое место какую-то тряпку; остальные предпочли искать правду в ногах.

– Ты можешь гарантировать, что с ее смертью заклятье перестанет держать мертвых? – тем временем напирала Ариадна. – Я – нет!

– Ей все равно не жить!

– Она, по крайней мере, имеет право на суд.

– Именем Господа ей вынесен смертный приговор. Здесь нечего обсуждать.

– Какой суд, ты что, рехнулась? Она собиралась нас убить!

– И ты что, сможешь вот так просто взять и перерезать ей глотку, спящей?

Словно в прострации, Леся подняла голову на посторонний шум – сколько времени прошло? А эти люди все еще решают судьбу колдуньи, из-за которой все здесь оказались, из-за одной женщины, подумать только…

Около беспамятной Лиз статуей застыл Марат. Его облик уже не пугал Алексию, как раньше. Мягкий, пушистый, большой теплый зверь, он может защитить, укрыть, обогреть и утешить.

– Зои больше нет, – негромко сказала Леся, поравнявшись с волком. Тот дернул ухом, склонил голову, обозначая внимание, но продолжал пристально следить за приходящей в сознание старухой. – Марат… это же я виновата. Если бы я не потащила ее с собой, она бы осталась жива. Я виновата. Отвечать за последствия мне…

Мутные глаза Лиз остановились на девушке, на ее руках, в которых поблескивало что-то. Сознание отказывалось подчиняться колдунье, мир перед глазами вертелся, но вертелся он вокруг этой блестящей штуки, словно самое важное сейчас сконцентрировалось там, в руках какой-то девки. На смутное серое облако рядом с ней Лиз не обратила внимания; сознание играло с ней в неприятные игры, и это облако вполне могло оказаться фикцией, обманом, миражом. Но – не девка, не опасное нечто у нее в руках.

– Нас разделили сразу. Меня избивали, пытались что-то узнать, но я ведь ничего такого и не знала, но все равно молчала, и меня продолжали мучить. Я… Это было долго, и больно…

Леся вертела в руках кинжал, который подобрала около трупа. Он задумчиво разглядывала его и рассказывала другу о том, что произошло. Как обращались с самой Лесей, как ей было плохо, как болит все ее тело сейчас и как болит душа. О том, как погибла Зоя, она тоже поведала, во всех подробностях.

Остальные продолжали спорить о судьбе Лиз, но эти двое – сама колдунья и Леся, они уже все знали. И Марат. Он молча слушал и не двигался.

Никто не обратил на нее внимания, на сельскую девку, которая плачется другу о своих великих бедах.

Никто не подумал, что Леся может так поступить; что Марат позволит этому случиться.

Прервав свой исполненный страданий рассказ, она села на корточки рядом с Лиз, заглянула ей в глаза.

– Ты – сука, – с ненавистью буквально выплюнула девушка. И неумело, с размахом всадила ей в грудь кинжал. Лезвие вошло криво, проскользнуло по ребру, но несмотря ни на что, достигло своей цели.

Леся со всхлипом завалилась назад, рухнула на копчик, не почувствовав боли, и завыла-закричала; ее разодранная душа ныла как застуженный зуб, страдала, адски болела.

На шум обернулись остальные – и остолбенели.

Марат все продолжал сверлить взглядом исходящую кровью колдунью до ее последнего вздоха, а потом вздохнул – поддел мохнатой башкой Лесину руку. Девушка обняла зверя и зарыдала еще пуще, омывая слезами свои потери.

Так, незаметно для большинства, в один час из жизни ушли сразу две могущественные ведьмы: самая старая и самая юная.

Через несколько минут замок странно зашумел: послышались зычные крики, приказы. Неподалеку один из этих голосов сорвался на болезненный стон, который тянулся, тянулся и вдруг оборвался, резко.

Потом распахнулась дверь.

– Именем Господа…

15. Все на свои места

Такая погода больше пристала зиме – ранней и легкомысленной, но все же. Пушистый мягкий снег кружился в порывах ветра, словно сказочные феи на стрекозиных крыльях; пушистые облака рисовали округлые сюжеты на ярком небесном полотне. И пронизывающий холод, он щекотал каждую клеточку, каждый волосок на теле, заставляя содрогаться, но никто и не подумал зайти в тепло…

Двор за несколько часов привели в порядок слуги. Они безоговорочно приняли новую хозяйку, тем более что бумаги на владение землей Ариадне выправят не позднее, чем через месяц – это постарался Гордан. В его документах нашлось и соответствующее завещание, и личная грамота Ариадны о’Шеннел – приемной дочери лорда о’Шеннела.

К счастью ли, к горю, но подсчитывать и прибирать трупы пришлось именно Ариадне. Из шести церковников, пришедших с отцом Константином, выжил только один – Кварт. От гвардии Лиз не осталось никого: пришедшие с подмогой инквизиторы вычистили весь замок от этой заразы. Тела своих братьев церковники уложили в отдельную повозку, чтобы доставить их в Обитель и провести надлежащие погребальные обряды, и через день откланялись, заповедовав хозяйке жить по законам Божьим и оставить колдовство. Ну, или совесть иметь – хотя бы не заниматься им привселюдно.

В тот же день исчезли иномирцы – разом, попрощался за всех один Степан. Он выразил следующую надежду на встречу столь неубедительным тоном, что Ариадна поняла: больше она ни с кем из них не встретится. И возблагодарила всех богов и небожителей.

То, что осталось от ведьминых воинов, включая ее саму, достаточно быстро сожгли во избежание повторения той истории с мертвяками, с ними лишь чудом удалось справиться Герасиму.

Сам седой менестрель, и так глубокий старик, со смертью внучки сделался совсем дряхлым. Горе старит – и не щадит никого, сколь бы великой ни была колдовская сила.

Герасим долго не давал провести похороны, ругался, дрался и кричал. Никому не удавалось его успокоить, лишь на пятый или шестой день он вышел, измученный, изнуренный длительным бдением и болью.

– Готовьте землю, – хрипло бросил он Марату, который караулил старика у выделенной ему опочивальни. Случившаяся рядом Леся не сдержала слез – бросилась на шею Герасиму, стиснув его в объятиях; так люди пытаются найти какой-то якорь, маяк, спасительный круг – что-то, что могло бы помочь сохранить рассудок в беспорядочном вертепе, в который превратилась жизнь

– Полно, девочка, – сдавленным голосом прошептал старик, гладя Лесю по спине. – Надо идти дальше.

И погода подкинула снег, и холод, и горстка людей, собравшаяся в это утро на семейном кладбище о’Шеннел все оборачивались назад, на склеп, где несколько дней назад упокоился старый лорд. Эта же девочка была никому не знакома, кроме пяти людей оставшихся в замке – Ариадны с Маратом, а еще Леси, Герасима и рыжего Эрика. Бабы только шептались, мол, совсем ребенок, да как же несправедливо, и послал же бог испытания… и тут же перескакивали на собственных детей.

Этот отвлеченный шепоток заставлял Лесю дергаться, она хотела повернуться и наорать на всех этих посторонних людей, пинками и кулаками прогнать их, но старый менестрель крепко прижимал ее к своему боку – так девушка на время успокаивалась.

Обряд провел местный церковник, быстро, буднично, равнодушно.

Вскоре за оградкой вырос неказистый холмик с памятником в изголовье, и комья смерзшейся земли скатывались, когда к нему подходили попрощаться с маленькой девочкой.

Памятник мастерил Эрик: на нем Зоя танцевала, радостно и живо.

«И душа её стала птицей…».

– Ты собираешься?

Ариадна застала своего несостоявшегося мужа за упихиванием в небольшой мешок разного барахла, сваленного на кровати: от охотничьего ножа до запасных портков. Марат понял голову на голос, мотнув отросшей шевелюрой.

– Да, мне пора.

– Куда ты пойдешь? – поинтересовалась она, присаживаясь рядом с набором мисок. – Вернешься в тот поселок?

– Пока не знаю. Надо проводить Лесю до дома, забрать там свои вещи.

– А потом?

– Думал еще родителей повидать…

Оборотень пожал плечами, не отвлекаясь от своего занятия. Вот исчезла в недрах мешка запасная одежда, кулек с лекарскими пузырьками и травами на все случаи жизни, посуда…