Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

Этот последний в сезоне бал бывал особенно оживлен, дирижеры придумывали самые невероятные фигуры, которые были бы немыслимы на других балах – более официальных. Иногда хохот стоял в зале, все бывали неподдельно веселы и оживлены. Я получал всегда приглашения на большой и концертные балы. На второй же или на третий год моего офицерства стал получать приглашения и на все остальные, вплоть до folle journée. Приглашения на эти балы присылались полковой канцелярией по нижеследующей форме:

«Полковая канцелярия уведомляет Ваше Высокоблагородие, что Вы приглашены на Высочайший бал, имеющий быть сегодня 20-го февраля в Павильоне Императорского Эрмитажа.

На бал назначено съезжаться к 9 1/2 часам вечера в обыкновенной форме, в мундирах.

Ход через Его Величества роту будет открыт.

Полковой адъютант поручик Гадон.

№ 321

20 февраля. 4 3/4 ч дня

Подпоручику Джунковскому».

Приглашения же в Аничков дворец присылались именные непосредственно от обер-гофмаршала двора. В них значилось:

«Их императорские величества государь император и государыня императрица приглашают Вас на бал, имеющий быть в собственном его величества (Аничковом) дворце во вторник 27 января с.г. в 9 1/2 часов вечера.

О таковом Высочайшем повелении обер-гофмаршал высочайшего двора имеет честь известить Вас».

На обороте чин и фамилия.

В промежутках между этими балами бывало много вечеров, обедов, балов и в других дворцах, посольствах, частных домах.

Петербург в то время умел веселиться. Я выезжал очень охотно, у меня на балах и вечерах образовался свой кружок друзей, меня баловали, танцевал я недурно и в последние годы моего офицерства в полку стал даже дирижировать на некоторых балах, так что, когда я приехал в Москву, то был уже опытным дирижером. Как я мог все эти выезды совмещать со службой, я теперь не понимаю, но тогда я совмещал, и служба моя не страдала, она все же бывала всегда на первом плане. Приходилось недосыпать постоянно, и потому, когда наступал пост, то я был рад, что могу отоспаться.

7-го февраля я ездил с Михалковыми на Крестовский остров, скатывались с гор.

Было очень приятно, я отлично провел время с милой симпатичной Алисой Михалковой, к которой все больше привязывался.

10-го февраля прибыл в С.-Петербург великий герцог Гессенский – отец великой княгини Елизаветы Федоровны. Для встречи его был выставлен на вокзале почетный караул от роты его величества нашего полка под начальством капитана Мартынова. Я был назначен ординарцем при почетном карауле и должен был отрапортовать великому герцогу в присутствии государя Александра III, что я и выполнил, к счастью, без запинки, но не без смущения. Великий герцог любезно протянул мне руку, когда государь назвал ему по-французски мою фамилию.

Великий герцог был удивительно милым человеком, поразительной простоты и, несмотря на свои годы, очень любил танцевать. Ко мне он как-то сразу отнесся очень доброжелательно и на балах стал приглашать меня быть ему визави, так что я часто танцевал кадриль против него.

17-го февраля мой ротный командир капитан Адлерберг назначен был за младшего штаб-офицера, и я получил нового командира роты капитана Кашерининова. Это был совершенно другой тип, чем Адлерберг, как строевой офицер не представлял собой положительной величины, как начальник был очень снисходителен, как товарищ – лучшего и желать нельзя. Мне было жаль расстаться с Адлербергом, я с ним сжился за эти полтора года, приноровился к его взглядам, да и он ко мне очень хорошо относился. Кроме того, я ему был очень благодарен, я ему был обязан многим по службе, он меня обучил ротному хозяйству, посвятив во все детали, и я, благодаря ему, чувствовал себя вполне хозяином роты, когда приходилось замещать ротного командира. С Кашерининовым у меня тоже сразу пошло все гладко, он предоставил мне полную самостоятельность в деле обучения новобранцев, признав во мне надлежащий опыт.

В апреле месяце скончался в Ялте флигель-адъютант полковник Максим Максимович Рейтерн, командир 2-го батальона нашего полка. Это был милейший человек и отличный товарищ, его очень любили в полку, и все мы его глубоко оплакивали.

В мае месяце я устроил прогулку на нашем полковом катере, пригласив Михалковых, графиню Люксбург, Миллера, брата Алисы и Молво – их хорошего знакомого. Катер этот принадлежал полку, был пожалован в память морских побед полка при Петре Великом. Катер 18-ти весельный. Из 3-й роты выделена была команда молодцов-красавцев, которые сидели на веслах, а фельдфебель роты Ижболдин – на руле. Полк имел и свой флаг – галерный флаг Петра Великого,[181] белый Андреевский с вырезом посередине. Офицеры полка могли пользоваться катером для прогулок. Я воспользовался этим правом и устроил прогулку с моими друзьями. Сестра моя старшая была со мной. Так как Михалковы жили на углу Большой Морской улицы и Конногвардейского переулка против набережной Мойки, то я и приказал подать катер как раз против дома, где они жили. Мы все собрались у Михалковых, пообедали, после чего спустились с набережной и уселись в катер. Погода была чудная, мы прекрасно, совсем незаметно дошли до pointe[182] на Елагином острове на взморье, где вышли и погуляли по берегу, любуясь заходящим солнцем. Затем мы сели обратно в катер и направились в город, благодаря белым ночам было совсем светло. Доехали мы до Певческого моста, где вышли, и я пригласил всех пить чай к нам. Сестра моя все заранее приготовила, была холодная закуска, чай, земляника, все были в духе, веселы.

Я жалел только, что моя мать с младшей сестрой отсутствовали, они были в имении Андреевских в Василькове,[183] где заболела Шурочка Андреевская, жена Саши. В отсутствие их я жил с сестрой, которая много работала в это время по делам патриотических школ и часто навещала Петербургскую школу, которая была на ее попечении.

28-го мая я ездил с сестрой на встречу князя Георгия Максимилиановича в Гатчину. Он возвращался с малолетним сыном из-за границы, и сестра моя, привязавшаяся к ребенку после смерти его матери, хотела его встретить. Встреча была очень сердечная. Прямо проехали на Сергиевку,[184] близ Петергофа, были там в 9.30 вечера и сейчас же подали обед. Сестра моя осталась пожить на Сергиевке, а я в 12 часов ночи уехал в лагерь в Красное Село.

В конце мая открылась вакансия в 1-м батальоне, и я был переведен в него окончательно и стал получать столовые деньги 1-го батальона по 30 руб. в месяц, что тогда были большие деньги.

10-го июня уехала и моя сестра в Васильково, я остался один, но я рад был за свою мать, которая очень ждала ее. Таким образом, моя мать с моими сестрами была в Василькове, а мой брат – в Харьковской губернии в Павловках у двоюродной сестры Хилковой, я – в лагере. Но я не скучал, так как любил лагерную жизнь, а по субботам всегда ездил к друзьям, тянуло меня всегда в Петергоф к Михалковым, где я всегда отдыхал душой. В ближайшее воскресенье я и поехал в Петергоф, но, увы, не застал Михалковых, и отправился тогда на Сергиевку к князю Георгию Максимилиановичу, который меня не отпустил, оставив обедать, после обеда предложил мне проехать с ним «на музыку».[185] Мне это доставило большое удовольствие. На музыке я с ним простился и пошел к моему товарищу по полку Пешкову и очень симпатично провел у них вечер. Очень это были милые люди. Переночевал я у Менгдена – улана, на другой день завтракал у Михалковых, а обедать поехал в город к двоюродному брату Грессеру – градоначальнику.