Океаны Айдена - Михаил Ахманов

Закончив с обедом и увернувшись от девушек, жаждавших теперь потанцевать с молодым сотником в постели, Одинцов отправился на конюшню и выбрал себе лошадь. В его воинском ранге считалось унизительно ходить пешком, к тому же один тяжелый кошель давил ему в ребра, а другой бил по бедру. Оставив в залог десять золотых, он велел оседлать резвую гнедую кобылку и отправился на поиски жилища Ар'каста.

Сразу за Садами Радости начинался пригородный район, в котором обитали самые богатые и благородные жители Катампы. Занятия у них были разные: попадались тут купцы, хозяева судов, мастерских и верфей, чиновники ад'серита, знатные офицеры, землевладельцы и даже князья. Эти большие шишки предпочитали жить во дворцах, окруженных садами, и всюду при въезде торчал столб с бронзовым или серебряным щитом, где угловатой ксамитской вязью перечислялись титулы и заслуги господина. Щиты упрощали поиск, но территория каждой усадьбы была велика, и весь аристократический район Катампы тянулся километров на двадцать. Спрашивать дорогу Одинцов не хотел, чтобы не выдать интереса к опальному вельможе, и полагался лишь на ориентиры, полученные от Азасты, — где-то к западу от Садов Радости, между поместьями адмирала П'телена и лесоторговца Ин'топура. До заката оставалось три часа, когда он нашел нужный дом. Дворец не хуже прочих, — хотя эта вилла не могла тягаться с замком бар Ригонов, ее ухоженный вид говорил, что положение Ар'каста, военного советника и стратега, было почетным и прочным. Что же с ним приключилось?

Одинцов дважды проехал мимо столба с серебряным щитом, разглядывая увитый лианами фасад, маячивший за деревьями. Там царила полная тишина, не бегали слуги, не появлялись всадники и паланкины, окна и двери были затворены. Имения соседей, адмирала и торговца, как и прочие, что попадались по дороге, выглядели куда оживленнее, здесь же все казалось погруженным в глубокий траур. Но щит с титулами Ар'каста не сняли, и Одинцов счел это хорошим знаком.

Он вернулся в Сады Радости, снял домик неподалеку от въезда, заплатив за три дня вперед, велел поставить кобылку рядом с верандой и подавать ужин. На этот раз ему прислали пятерых девушек — с фруктами, вином, жаренной на вертеле птицей и свежими лепешками, — последняя из красавиц тащила лютню. Одинцов оставил все, кроме девиц и лютни, и приказал не беспокоить его до следующего полудня.

Разочарованные девушки удалились. Он поел, скормил лошади лепешки и остаток фруктов и вздремнул пару часов. Когда в небесах зажглись звезды и круглый диск Баста взошел над горизонтом, он был свеж и бодр, словно проспал целую ночь.

Спрятав в седельную сумку кошельки и плащ, Одинцов проверил оружие. Ятаган у него был отменный, но слишком короткий, может, в доме Ар'каста найдется что-то более подходящее? Все же он военный советник и стратег… «Странное занятие выбрал ратонский разведчик!» — подумалось Одинцову. Что южане знают о войнах и битвах? Впрочем, Ар'каст провел в Ксаме десятки лет… возможно, он и в самом деле стал великим стратегом и тактиком. Но чисто в теоретическом плане — без сомнения, войск Ар'каст не водил. Все равно странно… Для ратонского агента было бы естественным избрать какое-то мирное занятие вроде торговли…

Размышляя на эту тему, он повесил ятаган через плечо и сунул за пояс кинжал. Увесистый мешочек с золотом болтался у бедра, и Одинцов подвязал его сзади на поясницу. Теперь он приготовился к любым неожиданностям, — золото, клинок и конь позволяли разыграть любой вариант, от подкупа до сражения и бегства.

Тихо ступая в своих мягких кожаных сандалиях, он вывел кобылку на дорогу, вскочил в седло и неторопливо двинулся в объезд уснувших Садов Радости, стараясь держаться в тени деревьев. Прилетел Шараст, Ветер хитроумия и обмана, ободряюще потрепал его волосы, потом раздался негромкий посвист Грима, призывавшего держать наготове клинок. Одинцов усмехнулся и ударил пятками в бока своего скакуна.

У столба с серебряным щитом он беззвучно спрыгнул на землю, завел лошадь в сад и привязал неподалеку от дома. Его окна были по-прежнему затворены, но кое-где на первом и втором этажах виднелся свет. Сначала Одинцов осмотрел нижнее окно — вернее, целых три, находившихся в дальнем конце левого крыла. Стекол тут, ввиду теплого климата, не было, и окна прикрывали только массивные бронзовые ставни. Приникнув к щели, он выяснил, что здесь находится кухня, весьма обширная и достойная такого богатого поместья. В кухне, за длинным столом, сидели пять-шесть мужчин, повара да охранники с саблями, — вид у них был невеселый.

Хмыкнув, Одинцов отступил в тень деревьев и направился к другому крылу. Тут вдоль второго этажа тянулась галерея, на которую выходили три или четыре двери, все, кроме одной, закрытые. Опробовав прочность лиан, подымавшихся до самой галереи, он довольно кивнул и полез наверх. Корявые плети толщиной в руку раскачивались под его тяжестью и чуть слышно шуршали, однако падение ему не грозило.

Преодолев каменный парапет, он очутился на широком балконе. Здесь, под плотной завесой листвы, царила полная темнота, и лишь бледный луч, пробивавшийся в щелку между штор, высвечивал кусочек расписного пола величиной с ладонь. Одинцов не сомневался, что тут, подальше от кухни, находятся женские покои. Ар'каст провел много лет в Ксаме, и дочь его могла быть ровесницей Арраха бар Ригона. Впрочем, даже от девочки двенадцати лет удалось бы получить немало ценных сведений, с маленьким ребенком дело осложнилось бы, и тут Одинцов полагался лишь на какую-нибудь верную служанку или дуэнью.

Беседуя с Залором на воздушном судне, он узнал, что агенты Ратона, снабжавшие южан информацией о северных делах, становились на удивление немногословными, когда шла речь об их личной жизни. Почти никто не говорил о своих туземных возлюбленных, о женах или о возрасте детей — возможно, они стыдились этого? Или считали недостойным внимания координатора? Поразмыслив, Одинцов решил, что все они, включая Асруда бар Ригона, были в трагической ситуации. Плоть требовала своего, сердце нуждалась в женской любви, появлялись женщины и, разумеется, дети. Но их потомки принадлежали иному миру, не цивилизованному Югу, а варварскому Северу, и, вырастая, впитывали большинство его пороков. Они могли убивать! Даже нежная Лидор, будучи крепкой и ловкой девушкой, сумела бы проткнуть кинжалом не одну глотку! Кем же был в глазах своего отца Аррах бар Ригон, сардар гвардии, забияка и дуэлянт? Профессиональным убийцей?

По словам Азасты, лет пять назад Ар'каст сообщил, что у него есть дочь, и больше никого. Вероятно, его возлюбленная умерла либо покинула его дом, но ребенку было не меньше пяти. Многое ли сможет рассказать пятилетняя девочка?

Одинцов подкрался к двери, присел на корточки и заглянул в щелку. Это была спальня, вся в коврах и зеркалах, с большим мягким ложем, низенькими столиками и разбросанными повсюду подушками, — девушке, сидевшей спиной к нему, было явно не пять лет. И не десять!

Затаив дыхание, он разглядывал смуглые лопатки, тонкий стан, перехваченный золотистым пояском, стройную шею, что едва угадывалась под водопадом черных локонов, хрупкие плечи. На руках девушки выше локтей сверкали браслеты, волосы были убраны под диадему, а юбка, прикрывавшая бедра, казалась облаком газовой ткани. Комната выглядела богато, а ее хозяйка была в роскошном наряде, пусть даже он сводился к украшениям и лишь намеку на одежду. Возможно, она собиралась спать?..

Нет, не собиралась! Минуты проходили за минутами, а дочь Ар'каста по-прежнему сидела неподвижно. Казалось, она погружена в глубокое раздумье, и Одинцов, желавший взглянуть на ее лицо, решил набраться терпения. Люди, особенно девушки, пугаются, когда кто-то лезет к ним в спальню, в таком состоянии женщина может вскрикнуть или лишиться чувств. Первый контакт с этой девушкой являлся слишком серьезным делом, чтобы забыть о таких мелочах.

Пока что он осматривал опочивальню. Знаменитые ксамитские ковры, розовые, золотистые и палевые, покрывали стены и пол; у изголовья ложа высились шандалы из темного дерева, и в каждом горела дюжина толстых свечей; у дальней стенки, по обе стороны двери, выстроились в ряд ларцы и ларчики — высотой по колено и совсем маленькие, с ладонь величиной; два столика в комнате были пусты, на третьем поблескивал хрустальный кувшин с каким-то напитком. Наконец он заметил, что на самом большом ларце, на расстоянии протянутой руки от девушки, лежит сабля.

Внезапно дочь Ар'каста вздохнула, опустила напряженные плечи и повернулась к балконным дверям. Одинцов затаил дыхание. Девушка была красива и вряд ли встретила свою двадцатую весну, ее смуглое лицо и тело источали влекущую прелесть женщин Востока — земного Востока, по которому ему пришлось постранствовать. Пожалуй, золотистым оттенком кожи и стройным станом она напоминала цыганку, но ее черты были тоньше, мягче, совершенней и заставляли вспомнить женщин счастливой Аравии.