Рукопись Бэрсара - Елизавета Манова

- Отказывается, вы еще и художник, Бэрсар. Воин, дипломат, ученый, купец... не слишком ли много для одного человека?

- Пора повторять Божий суд?

- Пусть бог сам вершит свой суд. Никто из нас его не избегнет - если не мы, так дела наши. И будут одни вознесены, другие прокляты, третьи забыты...

- Вас что-то заботит, царственный кор?

- Нет. Просто я тоже хочу кое-что вам подарить. Не столь дорогой дар, но...

Я поглядел на него, и он улыбнулся - как-то бледно.

- Не сейчас. В конце нашей беседы.

- Но если эта весть столь печальна...

- Не более, чем все прочие вести. Поговорим лучше о вашем твореньи.

- Оно вас тревожит?

- Да, - сказал он, - тревожит. Вы нашли верное слово. Эта вещь словно бы не из нашего мира. В ней нет ничего от нас. Поглядите кругом, - он обвел взглядом комнату, и я тоже ее оглядел, - в каждой вещи есть что-то от нас. И когда мы умрем - и творцы ее, и хозяева - она все равно в себе сохранит что-то от нас. А ваша ваза - в ней есть что-то от вас, не спорю но это будит во мне тревогу. Словно бы я заглянул туда, где кончается бытие...

- И это вас пугает, биил Эслан?

- Нет. Кто бы вы ни были, я вас не боюсь. Просто сегодня я знаю то, что чудилось мне всегда: вы - не один из нас. Вы - существо иного мира, и все-таки вы человек из плоти и костей, и, наверное, тоже смертны, как мы.

Не испугался и даже почти не удивился. Просто ленивая мысль: вот на чем, оказывается, еще можно погореть. Не склад ума, не знания - вкус. Глупо соглашаться, еще глупее спорить - я просто заговорил о другом.

- Вам, я думаю, ведомо имя Элса Эрдана, царственный кор?

- Художник? Я знаю, что он в Кас, и что вы приблизили его к себе.

- Мне нравится его рисунок. Скупо, точно... трогательное такое, чуть угловатое изящество.

- А краски кричат, как торговки на базаре.

- Как у всех квайрцев, царственный кор. Кто родился в мрачной стране, любит яркие краски. Он сделал мне несколько моделей для первой партии.

- Желаю удачи, - сказал Эслан. - Стекло дорого само по себе, а стекло-рубин пойдет по цене серебра. Думаю, вы возьмете по две-три сотни ломбов в Тардан и до пяти за морем.

- Так дорого?

- Так дешево, - уточнил он. - Мир болен войной, мой друг, и искусство упало в цене. Мы ценим не красоту, а власть, а власть не признает красоты.

- А вы?

- А я, наверное, уже смирился, Бэрсар. Вы были правы: мне нет места в этом котле. Когда-нибудь я просто сменю Кас на Лагар... когда это станет возможно.

- Что вас гнетет, царственный кор? Если я способен помочь...

- Нет, - горько сказал он. - Этого не можете даже вы. Мир изменился и стал неуютен, как брошенный дом. Квайр уходит от меня - не из моих рук, а из моей души. Ваш друг и соплеменник, - он поглядел на меня и странно улыбнулся, - заколдовал его. Квайр уже другая страна - не та, что я любил и хотел для себя. И знаете, что тягостно? Он мне не безразличен. Я хочу, чтобы он процветал - пусть даже и без меня. Чтобы был славен - пусть и не под моей рукой. Я ненавижу Калата, но я не хочу, чтобы его убили...

- Это и есть ваш подарок, царственный кор?

- Да, - сказал он совсем тихо. - Отныне вы можете презирать меня. Я предаю тех, кто мне верен, и кто доверил мне свою жизнь.

- Но если вы не желаете...

- Если бы я не желал, я бы не стал говорить. Ценю ваш такт, но у вас уже нет времени, чтобы узнать все без меня.

- Значит, примерно месяц?

- Уже меньше.

- Акхон?

- Ну, сам он останется в стороне. Он недостаточно глуп, чтобы верить словам Тибайена. Недавний казначей двора, Банаф, и калары Назора и Глата.

- Все они под наблюдением, царственный кор.

- Знаю, - с трудом улыбнувшись, ответил он, - но они члены Совета Благородных, и Совет Благородных будет на их стороне. А поскольку ваш друг и его... помощник снимут оружие, входя в зал...

- Но это же нелепо! Никто из них не выйдет из зала живым!

- Кому они нужны! Они верят, что стражу заменят людьми акхона. Я не верю. Тибайену удобнее, чтобы погибли все.

- И страна без власти сама упадет ему в руки? Я думаю, этого не случится, царственный кор.

- Я тоже так думаю, - горько ответил он.

- Малый совет, - бросил я Дарну еще на крыльце, и он исчез в темноте. Онар пошел за мной. Уже не друзья - телохранители, безмолвные тени за спиною, и смутная горечь несвободы который раз шевельнулась во мне. Лишь шевельнулась, пока поднимался наверх, потому что не до того, потому что все минуты этой ночи уже сочтены.

Началась. Целых две недели украли. Рухнул мой график, все полетело к чертям, и придется все заново обдумать в пути...

...Они появились вместе, хоть Эргис живет вдвое дальше, чем Сибл, и Дарн, конечно, сначала уведомил Старшего Брата. Сибл был хмур спросонья, Эргис спокоен и свеж; Сибл покосился с тревогой, Эргис улыбнулся, и я тихонько вздохнул, проклятое равновесие, как это мне надоело!

- Садитесь, братья, - сказал я им. - Надо подумать. Послезавтра с утра я уезжаю. Думаю, что надолго.

- Куда? - спросил Сибл.

- В Квайр.

- Чего это вдруг?

И я рассказал им то, что узнал от Эслана.

- Больно ты распрыгался, Великий, - пробурчал Сибл, - аль дела нет? Иль поменьше тебя не найдется? Вон Эргис - он что, без ног?

- Хоть завтра, - сказал Эргис.

И я улыбнулся тому, что самое трудное оказалось самым легким.

- Ты прав, Сибл. И дел полно, и люди не без ног. Просто Эргис не успеет. Пока он пробьется...

- А Зелор?

- Огил поверит только Эргису или мне.

- Ну и черт с ним, коль так!

- А с Квайром? Страна останется без головы как раз перед войной.

- Я пробьюсь, Тилар, - сказал Эргис.

- А если он и тебе не поверит? У меня нет доказательств, Эргис.

И я не вправе сослаться на того, кто мне это сказал. Он может решить, что я просто пытаюсь поссорить его со знатью - а ведь война на носу! - и он предпочтет рискнуть.

- Ну, ты-то пробьешься, добьешься и живой останешься!

- Да, - сказал я ему. - Пробьюсь, добьюсь и останусь. Это решено, Сибл.

- Ты б хоть не придуривался с Советом-то, коль сам все решил! Значит, ты хвост трубой - а тут трава не расти. Только-только выбираться начали, и нате вам: пропадай все пропадом - я пошел! Иль на меня порешил хозяйство оставить?

- На тебя.

- А Эргиса, значит, с собой? Ну, спасибо! Другие, значит, воевать, а я горшки считать?

- Да, - сказал я ему. - Будешь считать горшки, пока не приедет Асаг. Вызывай Асага, передавай ему хозяйство - и свободен. Бери людей и уводи в лес. Эргис, проводники готовы?

Эргис спокойно кивнул.

Я знал, что у него все готово, просто опять равновесие, и надо в него играть.

- А моих, что ль, никого не берешь? - ревниво спросил Сибл.

- Дарна и Эгона. И еще троих до границы. Сам отберешь.

Вот и все. Главное позади. И тревога: Сибл уступил слишком легко. Он должен был еще возражать. Ему было что возразить.