Рукопись Бэрсара - Елизавета Манова

Ладно, ты все равно не отступишь. Значит, пойдем каждый своим путем. Ты будешь творить свой мини-Олгон в Квайре, а я попробую где-то построить то, что хотел бы построить ты. И, может быть, в результате у нас с тобой что-нибудь выйдет...

Была ночь и был дождь, а потом засерел день, неразличимый в сырой темноте землянки, и дождь все шел, шелестел, топотал десятками маленьких ног.

Я ждал.

Где-то сверху время все ускоряло ход, текло, торопилось, рушилось валом событий, надвигалось неотвратимою сменой эпох, а здесь была тишина. Холод и плеск дождя. И надо ждать.

Каждая минута была на счету и каждая безвозвратна; каждая уносила с собою возможность кого-то спасти; я знал, как мне потом будет недоставать этих минут - но надо было ждать. И я ждал.

Ждал с утра и ждал после полудня, ждал весь вечер и дождался только ночью.

Пришел Асаг. Осунувшийся, небритый, с горячечным блеском в глазах, с красными пятнами на обтянувшихся скулах. Он стоял и молча глядел на меня, и мне было тягостно под его непонятным взглядом. Страх и ярость были в его глазах, стыд и нетерпение - непонятный клубок перепутанных, жгучих чувств.

- Ну что, - спросил я с трудом, - решили?

Он трудно кивнул, вздохнул поглубже - и вдруг тяжело упал на колени.

- Асаг!

Он только досадливо мотнул головой, и начал негромко и покорно - но как это не вязалось с его пылающим взглядом!

- По слову Братства пришел я к тебе. Большими и малыми, Старшими и Советом, избран ты, Тилар, первым из Братьев, и господь не оспорил избранье твое. Отныне волею Господа и волею Братства наречен ты Великим Братом, главой над малыми и Старшими, и слово Совета идет теперь вслед твоему слову. Я, Старший из Старших братьев, властью и правом своим пришел принести тебе клятву. Клянусь небом и землей, хлебом и водой, царствием небесным и страданиями людскими, что отныне и вовеки слово твое - закон, и нет нашей воли перед твоей волей. Жизнь и смерть наша в твоей руке; всякий, кто не выполнит твоей воли, будет убит, всякий, кто станет перечить тебе, будет убит, всякий, кто скажет про тебя худое, будет убит.

Он замолчал, чего-то ожидая, и я сказал с досадой:

- Встань! Тоже выдумал: в ногах валяться!

- Погоди! Ты что, не разумеешь? Ты - теперь хозяин Братства! Прикажешь мне завтра мать убить и детей в огонь покидать - без слова сделаю.

- С ума сошел? Да вставай ты, хватит глупостей!

Он медленно, очень медленно встал с колен, а глаза его все так же сверлили мое лицо, и сухой горячечный блеск все так же пылал в них.

- Господи, ну и напугал ты меня! А я уж думал: конец. Началось.

Он все глядел и глядел на меня, жадно, настороженно, нетерпеливо.

- Ты что, впрямь не рад? Иль прикидываешься?

- Рад, наверное, - сказал я честно. - Может, теперь все-таки успеем.

- Наверное! - он горько, как-то мучительно засмеялся. - А я-то всю ночь не спал... день корчился. Все думал, как кланяться пойду. Все, все перебрал... с первого денечка. Да если б ты... ну вот хоть настолечко обрадовался...

- Чему?

Он опять засмеялся - почти облегченно:

- А и правда, господи: чему? Да ты блажной, что ли? Хоть разумеешь какая в тебе власть... сама пришла? За сотню-то лет Братство второй раз Великого выбирает - и на тебе... чужака, пришлого! Да кабы не проворство Сиблово, да не твой язык... не я - ты бы мне в ножки кланялся!

- Ну и что? - спросил я сердито. - Поклонился бы! Может, и лучше...

- Нет! Я тебе за это, может, еще вдвое поклонюсь! Душу ты мне спас, понимаешь? Да я б за такую власть... да я б ни ближнего, ни дальнего... себя бы загубил... может, и Братство... Вот сейчас глянул, как ты без радости... простил! Правы-то они, братцы: тебя можно! Это мне власть для себя нужна... тебе... ну, что молчишь?

- Разговор дурацкий. "Власть, кланяться". Живыми бы остаться, а властью сочтемся. Ты хоть расскажи, а то я не хуже тебя ночь промучался. Все думал, как там... когда прогнали.

Он медленно провел рукой по лицу, словно стер с него недавнюю ярость.

- Обиделся? Нельзя было Салару зацепку давать. Обряд дело такое... его власть. Поломалось-то наше Братство, Великий!

- Забыл, как меня зовут?

- Да нет, сроду не забуду. Но уж коль твоя воля...

- Так что было, Асаг?

- Ну, огонь разожгли, обряды справили... я и говорю: коль беда у ворот, а Старшие не в ладу, пора Великого выбирать. Пусть одна голова думает. Ну, Совет не перечит. Хорошо ты нас перед нами выставил... весь срам наружу. Ну, а коль они согласны, тут я сам себя перехитрил. Говорю: коль один из Старших в Великие уйдет, надо еще одного выбирать. Нельзя, чтоб Старших четверо было... разобьются пополам, и толку не дождешься. Народ опять не спорит: надо - так надо. Говорю: "Братья, а как вам Тилар глянется? Мужик крепкий и ума не занимать". Ну, тут, само-собой, крик. Салар одно голосит, Сибл со своими другое. А Зелор - вот ведь вошь кусачая! - молчал-молчал, да и молвил: Тилар, мол, Гилору-мученику зять. На дочке его женат. Ну и все. Салара как запечатало. Выбрали тебя.

- А потом?

- Потом стали Великого выбирать. Ну, Тилар, всего ждал... Десять камней за Салара, пять за меня, а прочее все тебе. Сидим, глядим друг на друга - и морды у всех перекосило. Мне-то... только срам снести... а Салар ровно удавленник. Я-то... я к тебе один кланяться приду, никто моего стыда не увидит. А ему при всех за тебя молитву читать, клятву брать... еще пожалел я его, дурака!

- Отказался?

- Сам ушел и Тнаг с ним... и еще полтора десятка... считай, две сотни народу из Братства вон.

- А остальные?

- Они ж тебя выбирали, не мы!

- А ты, Асаг? Или никогда не простишь?

- Куда я денусь! Ладно, Тилар, твоя правда... чего считаться? Ты и подо мной ходил, а мной вертел... стерплю.

- Иди ты к черту! - сказал я сердито. - Я-то думал... Если уж с Огилом... ну, хоть один у меня друг остался! А ты... Дорого твоя дружба стоит!

Он пытливо поглядел на меня, усмехнулся.

- А может и не дешевле твоей. Коли не лукавишь, что, мол, дружба, а не служба...

- Только так, Асаг!

- Ну что ж, поглядим. - Помолчал и добавил задумчиво. - Поглядим.

И завертелось колесо. У меня, оказывается, накопилось уйма невыполненных обрядов. Целых две ночи новоизбранный наставник Ларг возводил меня в надлежащее мне звание. Сначала меня сделали Братом Совета, потом Старшим и только потом Великим. И только на третью ночь я, измочаленный донельзя, сумел собрать Совет.

Ничего я не успел за эти пропащие дни. Только Старшие окружали меня, но Асаг уклонялся от разговоров, Сибл был почтителен до насмешки, Зелор помалкивал и улыбался, а с Ларгом мне было незачем говорить.

Обычные идиотизмы Братства. Нет времени, а мы топчемся третью ночь в развалинах под носом у Баруфа. Отличный случай захватить нас всех - и Братства нет. Пора нам повзрослеть...