Книжный клуб в облаках - Сильвия Алиага

девушку, а все остальные смогут догадаться. Кстати, Ингрид, на мой вкус, просто красавица, даже при том, что увидеть ее лицо полностью не позволяют очки в стиле восьмидесятых, но все же она суперстильная. Прямо Брижит Бордо.

Маринела оказалась на рабочем месте, в книжной лавке. Это совсем крошечный магазинчик, и расположен он не сказать чтобы на очень проходном месте – в самом сердце греческого квартала Астория. Торгуют они книгами только своего издательства. А издают прежде всего классику, то есть произведения, у которых истек срок действия авторских прав. Я купила у них «Портрет Дориана Грея» – в первую очередь потому, что хотелось поддержать их бизнес (и наш Дориан может говорить что хочет, но это все-таки великий роман, с какой стороны на него ни взгляни). (Не надувай губы, Дориан, когда будешь это читать. Как ты надуваешь губы, я увижу даже из Нью-Йорка.)

Итак, к чему я веду. Дело в том, что на первый взгляд может показаться очень и очень странным, что «Дитмарс Паблишинг» вдруг издает книгу живого писателя, как это произошло в случае Ингрид Боден. Сначала-то я вошла в магазин под видом обычного покупателя, подошла к Маринеле и спросила у нее о романе «Трепещущий на синих крышах свет». Сказала, что нашла англоязычный экземпляр этого романа в одном книжном магазине в Лондоне и что мне хотелось бы разжиться еще одним. Клянусь вам, выражение лица Маринелы вмиг изменилось. Брови у нее поползли вверх, она как-то насторожилась и спросила: «В Лондоне? Некий лондонский магазин продает книги нашего издательства? Мы еще никогда не забирались в такую даль. – А потом усмехнулась и прибавила: – Руку даю на отсечение, что это был магазин Исобель Мартинес».

Слушай, Кая, я знаю, что ты не хочешь, чтобы мы читали роман твоей бабушки сейчас, потому что не желаешь обойти Минхо и меня в праве выбора произведения из наших стран, и я не могу не быть тебе за это благодарной, но в тот момент мне бы очень пригодилось знание о том, кто такая эта Исобель Мартинес. Но методом дедукции я вычислила, что в пространстве романа именно она – возлюбленная твоей двоюродной бабушки, так?

В общем, мне пришлось признаться, что мы с тобой знакомы и что именно ты и послала меня к ним расспросить об Ингрид, а еще я рассказала ей о нашем книжном клубе и о том, что мы собираемся читать «Трепещущий на синих крышах свет». Последнему она чрезвычайно обрадовалась, не обратив, кажется, особого внимания на то, что в клубе всего четыре участника.

Потом она поднялась в офис на верхнем этаже и вернулась оттуда с фотографией, которую я приложила к письму. Она сказала, что они с братом познакомились с Ингрид в восьмидесятых. Ингрид тогда было двадцать шесть, а им – по двадцать два. Ингрид жила на острове Крит в 1982 и 1983 годах. Брата Маринелы звали Йоргос Харалампидис (я пишу о нем в прошедшем времени, потому что он, к сожалению, примерно в те же годы и умер. Когда их сфотографировали, он уже был сильно болен). Они с Ингрид, судя по всему, полюбили друг друга, и это был очень скоротечный и очень яркий роман. Поженились они ровно через две недели после своего знакомства.

«Ингрид с самого начала знала, что брак ее будет недолгим, но оставалась со мной и Йоргосом до конца, – сказала Маринела. – Она была одной из самых сильных женщин, которых я знала. Без нее я не смогла бы справиться с потерей брата. К тому времени Ингрид уже опубликовала во Франции свой роман. Какое-то время он уже присутствовал на литературном рынке, а сама Ингрид вращалась в интеллектуальных кругах, когда наконец решилась оставить Париж и поехать на Крит. Предполагалось, что только на летние каникулы. Возможно, так бы оно и было, если б она не встретила моего брата. Йоргос и Ингрид прекрасно ладили. Оба были страстными романтиками и больше всего на свете любили литературу. Брат мой с самого детства не вписывался в наш родной город: белая ворона среди ровесников, гораздо более чувствительный, особенный. Издательство, на самом деле, – это его мечта. Он всегда хотел переехать в Штаты и открыть издательство, а я всего лишь исполнила то, что он задумал. Когда Йоргос умер от гемофилии, от меня словно половину отрезали. Отняли единственного родного человека, моего лучшего друга. Я знала, что жить в Греции не смогу: там все слишком напоминало о нем. Все на этом острове разбивало мне сердце. После похорон мы с Ингрид провели всю ночь в моей комнате: рухнули, как были, в трауре, на кровать и так и не могли сомкнуть глаз. Она взяла мою руку, поцеловала в середину ладони и сказала, что все деньги Йоргоса принадлежат мне. Что ей ничего не надо, что она продаст дом и уедет. Вот тогда я и попросила у нее эту книгу. Сказала, что как только открою в Америке издательство, то сразу же издам ее роман. И что тем самым какая-то часть ее останется со мной навсегда».

Клянусь вам: к этому моменту я уже плакала. Маринела, вспоминая об этом, тоже заметно растрогалась, а моя подруга Мариен, составившая мне компанию для похода в Асторию, громко всхлипывала. Хорошо еще, что ни один клиент в тот момент не вошел.

Жаль, что я не могла отправить это письмо сразу же, как только оттуда ушла. Я бы очень хотела как можно скорее рассказать об этом Кае, но мне требовалось привести в порядок свои мысли.

Ну, что скажете? Не думаете, что Ингрид Боден – женщина достойная почитания?

Ах да, кстати! Чуть не забыла. Маринела еще сказала, что, хотя они с Ингрид уже много лет не виделись, каждую весну, в день рождения ее и ее брата, она получает от Ингрид открытку с фотографией места, где та живет. С одним и тем же текстом: «Ты по-прежнему в моем сердце, дорогая сестра».

Каролина Кабрера

Ассистент менеджераСлужба наземного обслуживания пассажировАэропорт имени Джона Кеннеди – Нью-Йорк – СШАДОРИАН

Несмотря на то что Дориан во время последней видеоконференции лично присудил Каролине сомнительной ценности первое место в конкурсе на звание самого депрессивного человека, четырьмя днями позже он был уже вполне уверен, что и сам заслуживает его. И не потому, что его собственные проблемы были серьезнее, чем у остальных участников клуба. Первенства он заслуживал на том основании, и в этом у него не было ни капли сомнения, что справлялся он со своими проблемами с гораздо меньшим достоинством.

Возможно, Рича была права – и его намерение бросить курить как раз в тот момент, когда он только