Муза - Эмма Скотт

я не узнаю. Действительно, здесь есть опасность, но и что-то еще. Как будто Коул нарисовал меня как человека, а затем наложил на изображение мое проклятое "я". Как будто это костюм, который я могу сбросить в любой момент.

"Привет", - неожиданно говорит молодой человек рядом со мной. Он жестикулирует на картину своим бокалом шампанского. "Это ты".

"Да", - бормочу я. "Это я".

Пролетает ночь. Приезжают Кассиэль и Люси. Они стоят со мной, пока Коул окружен, постоянно занят, разговаривает с прессой и другими художниками, на его лице недоуменная улыбка. Джейн Оксли вцепилась в него, как будто он ее собственность.

Я чувствую мягкое давление на свое плечо. Люси прижалась ко мне щекой, ее глаза сияют.

"Посмотри на него. Он заслуживает всего этого. Это все, о чем он мечтал". Затем она поднимает на меня взгляд. "Ну, почти".

Несмотря на то, что шампанское на меня не действует, я все равно чувствую себя пьяным. Тепло и безрассудно, моя голова танцует от возможностей. Я смотрю на Кассиэля, и он читает мои мысли. Он кивает, как бы давая мне разрешение потянуться за всем, чего я хочу.

Я хочу только одного.

Коул вырывается из толпы обожателей и присоединяется к нам. Он остается с нами всего на несколько мгновений, прежде чем его снова уводят. Поток людей, желающих быть в его присутствии, не иссякает, но, в конце концов, вечер подходит к концу.

Коул отводит Кассиэля в сторону для, похоже, серьезного разговора, затем мы прощаемся, и машина увозит нас домой. Энергия этой ночи словно прожектор над Коулом, который меркнет по мере того, как мы приближаемся к квартире. Он становится тише, его темный взгляд устремлен на проплывающий за окном город.

Внутри он снимает пиджак и бросает его на спинку дивана.

"Спасибо, что пришли сегодня вечером", - говорит он. "Я должен был провести с тобой больше времени, а не ввязываться во всю эту шумиху".

"Разве ты не этого хотел?" спрашиваю я. "Твоя работа будет прославлена далеко и широко".

"Наверное. Я так чертовски благодарен и в то же время..." Он отводит взгляд. "В любом случае, твой портрет закончен. Он в моей комнате, если хочешь посмотреть".

Я следую за ним в его комнату, освещенную только маленькой лампой на прикроватной тумбочке. Он сидит на краю кровати и держит голову одной рукой. Картина стоит в углу, лицом к стене.

Когда я остаюсь прикованный к полу, Коул поднимает глаза. "Ты не собираешься посмотреть на нее?".

"Нет".

"Почему нет?"

Потому что тогда все действительно кончено.

Я ничего не говорю, и Коул жалобно кивает.

"Я не могу отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал, Амбри, и я также не могу смотреть, как ты уходишь". Он кладет очки на тумбочку и трет глаза. "Я не могу, блядь, сделать это".

"Я тоже не могу".

Медленно я иду к нему, чувствуя, что под ногами нет пола и каждый шаг к Коулу - это прыжок веры.

Он смотрит на меня и тяжело сглатывает. "Что ты делаешь?"

"Я не знаю. Самое худшее. Самое лучшее. Я не могу этого видеть".

Слова подвели меня, когда он встал, его улыбка прекрасна в тусклом свете, и я все еще не могу заставить себя поверить, что это из-за меня.

"Ты омыт плодами успеха", - неубедительно предлагаю я.

Коул качает головой. "Мне плевать на все это".

Я вскидываю бровь.

"Позвольте мне перефразировать. Это была сбывшаяся мечта, я любил каждую чертову минуту, но я бы вернул все назад, если бы мог просто поцеловать тебя".

Я отступаю на шаг. "Это неправда".

"Амбри..." Его глаза блестят, голос хриплый. "Этот момент, прямо здесь, с тобой? Это все, что мне нужно".

Нет. Он потерялся в блаженстве, успехе, радости. Он забыл, кто-что-я есть. Я забыл, что должен бросить его. Отказаться от него, пока меня не погубил Асмодей. Или, может быть, Коул погубит меня. Я не знаю, что страшнее.

Его рука поднимается, чтобы провести по моей щеке. "Ты должен сказать мне, что все в порядке".

"Да", - шепчу я, почти потеряв голову от его внимания. "Да, Коул. С тобой все более чем хорошо".

На его лице выражение облегчения и радости, не похожее на то, которое он носил всю ночь. Радость, которая разбивает мое сердце. Доброта, сдобренная жаром. Его вторая рука поднимается, чтобы присоединиться к первой, так что он держит мое лицо, как будто я что-то ценное. Что-то, что стоит спасти.

Мое сердце бьется в ребрах, словно хочет вырваться на свободу, когда губы Коула слегка касаются моих. Затем снова, более твердые, но все еще мягкие. Мне приходится закрыть глаза от нахлынувшего на меня желания. Я вдруг становлюсь хрупким, я могу разбиться при малейшем неверном прикосновении. Я ненавижу это чувство, но пальцы Коула скользят к моему затылку и погружаются в мои волосы, когда он притягивает меня ближе, и я чувствую себя более цельным, чем когда-либо. Я не целую людей, пытаясь удержать то, что принадлежит только мне. То, что еще не было отнято у меня. Но Коул не забирает, он отдает. Его поцелуй подобен дыханию, оживляющему меня после долгого безвоздушного сна.

Мой рот открывается, чтобы впустить его, и его язык находит мой. Я не могу сдержать стон, вырвавшийся у меня от его вкуса. Он издает звук глубочайшего облегчения, как будто он тоже тонул до этого момента.

В течение нескольких мгновений мы не делаем ничего, кроме нежных прикосновений, руки медленно обхватывают друг друга, притягивая ближе, целуя глубже. Его рот, его губы и язык... Поцелуй Коула - лучшее, что я когда-либо знал. Его желание кипит внизу, горячее и мощное, как обещание. Мы будем сжигать весь мир, пока не останется только я и он.

Наконец, он отстраняется настолько, чтобы встретиться с моими глазами. "Сегодняшний вечер просто идеален". Его улыбка ослабевает. "Если только... это не прощание?".

Я в замешательстве смотрю на него. Прощание не имеет смысла. Кошмар хуже смерти.

"Нет. Но Коул, мы не свободны. Я не свободен. Они могут прийти за мной".

"Сначала им придется пройти через меня".

Его слова шокируют меня, не дают мне