Странные клятвы - Мэри Патни

– Я… была узницей в каменной клетке, очень по­хожей на мою комнату, и стены начали сдвигаться, ломая мне кости и хороня под обломками. Я слышала хруст костей, не в силах набрать в легкие воздуха, чтобы закричать.

Девушка вздрогнула от пережитого ужаса и со­брала все свое мужество, чтобы не заплакать вновь:

– Там был демон, он насмехался надо мной, гово­рил, что я должна довериться ему, и если сделаю это, он освободит меня, но я знала, что он лжет. Но самое ужасное, – девушка почувствовала, как дрожь пробе­жала по телу, – у него было ваше лицо.

Уорфилд застыл, затем опустился на подушки, при­жав девушку к себе и поглаживая плечо любимой, стараясь успокоить своими ласковыми прикосновени­ями.

– Это дурной сон, дорогая, и только. Ты же зна­ешь, я никогда не обижу тебя, и говори мне «ты».

– Хорошо. Да, я знаю, что ты не сделаешь этого, – растерянно прошептала Мериэль, несказанно удивив­шись, что Адриан мог такое предположить. Положив голову ему на плечо, она расслабилась. – Вот почему сон показался мне ужасным – зло приняло личину добра и красоты.

Коснувшись губами ее лба, Уорфилд нежно про­изнес:

– Это всего лишь сон. Тебе следует забыть его.

Кошмар был уже почти отогнан на задворки со­знания, потому что Адриан находился рядом, такой добрый и нежный. Ощущая, как спадает напряжение, девушка прижалась к нему, надеясь, что он не попро­сит ее уйти.

Умиротворенная, Мериэль провела пальцами по обнаженной груди мужчины, лаская нежную, глад­кую кожу, ощущая под пальцами жесткие волосы. Она нахмурилась, обнаружив на ребрах шрамы. Что ж, шрамы – украшение и непременный атрибут во­ина, однако почему ими должен быть отмечен люби­мый? Что, если бы меч вошел глубже? Нет, об этом лучше не думать.

Нежные пальчики Мериэль провели по соску, и она почувствовала, как тот твердеет от ее прикосно­вения. Прижав голову к груди Адриана, девушка ощу­щала неуловимые для постороннего изменения в его теле – частое дыхание и сердцебиение. Но еще более интересной оказалась собственная реакция – зеркальное отражение его ощущений. Проводя по своей гру­ди, Мериэль почувствовала, что ее соски также от­вердели.

– Наверное, – задыхаясь, произнес Адриан, – бу­дет лучше, если ты перестанешь. Я теряю контроль над собой.

Она послушно закрыла глаза, однако рука про­должала непроизвольно двигаться. Мужчина лежал полностью обнаженный, и только тонкая простыня разделяла их. Девушку привлекли короткие светлые волосы на его груди, узким клином спускавшиеся к животу.

Добравшись до живота, Мериэль игриво описала пальчиками круг и спустилась ниже. Она уже согре­лась, а тело любимого полыхало жаром. Тыльной сто­роной ладони девушка коснулась раскаленной плоти, и та мгновенно напряглась. Адриан застонал и схва­тил ее руку, сплел пальцы вместе и прижал к груди.

– Прости меня, – с раскаянием прошептала Ме­риэль. – Тебе надо спать, а я мешаю.

Уорфилд хрипло рассмеялся.

– Наоборот, именно потому, что ты мешаешь, я не буду спать. Лучше, – поднеся ее руку к губам, он поцеловал ладонь, – буду делать вот так.

Девушка издала вздох от удовольствия. Крепко обняв, Адриан осторожно уложил ее на постель и лег сверху.

– Или лучше это, – пробормотал он, отыскав ее губы.

Вначале поцелуй был очень нежным, но когда рот Мериэль приоткрылся от наслаждения, его губы ста­ли тверже, а поцелуи более страстными. Дыхание молодых людей слилось в одно, сердца забились в унисон, и Мериэль ощутила, как внутри разгорается пламя, когда рука мужчины скользнула на ее грудь. Отыскав сосок сквозь тонкую ткань рубашки, Уор­филд осторожно провел по нему указательным паль­цем. Эти движения заставили девушку всхлипнуть от наслаждения, она ощутила, как внизу живота появи­лось новое, неизведанное ранее чувство.

Застонав, Мериэль выгнулась и прижалась к Ад­риану. Его бедро находилось между ее слегка раздви­нутых ног. Мериэль чувствовала, что по его телу про­бежала дрожь. Собрав все свои силы, мужчина с трудом оторвался от нее.

– Наверное, за все мои грехи Бог назначил такое наказание. Ты сводишь меня с ума, дорогая.

– Я не хотела сердить тебя, – прошептала Мери­эль. – Я не всегда могу понять, что хорошо, а что плохо.

– Ты вовсе не рассердила меня, – Уорфилд еще находил в себе силы шутить. – Просто ты разрушила мои добрые намерения. То, что мы делаем, не всегда считается ужасным, просто это… немного не вовремя.

Сев на постели, она опустила ноги на пол.

– Я пойду в свою комнату, а ты спи.

– Нет! – Адриан схватил Мериэль за руку, заста­вив лечь. Перевернувшись на бок, он прижал хруп­кое тело к себе, обняв девушку за талию. – Мы бу­дем лежать здесь и замаливать грехи.

Мериэль, хихикнув, успокоилась, умиротворенная его близостью и ощущением мускулистого тела. Не­возможно волноваться и беспокоиться, когда Адриан рядом.

Уорфилд проснулся с первыми лучами солнца, об­наружив, что во время сна его рука переместилась и теперь покоилась на нежной округлости груди. Де­вушка все еще спала, и улыбка озаряла ее лицо. Вспом­нив о мучивших ее кошмарах, мужчина поморщился, опасаясь, что ненависть к нему могла затаиться в дальних уголках сознания Мериэль. Теперь она пол­ностью доверяет ему, причем без всяких на то осно­ваний. Если память ее вернется, вид искаженного ненавистью лица, которое теперь выражает любовь и доверие, будет подобен удару меча.

Однако вполне возможно, что этого никогда не произойдет. За исключением кошмаров ничего не го­ворило о возвращении памяти, и если Мериэль дей­ствительно полностью выздоровела, то вполне веро­ятно, что вместе с болезнью исчезла и неприязнь.

– Дорогая, я исправлю все зло, которое когда-то причинил тебе, – нежно прошептал он.

Утром человек обычно испытывает прилив чувств, и страсть достигает апогея, к тому же, Адриан уже отдохнул и не чувствовал себя таким усталым, как ночью, когда к нему пришла Мериэль. Поэтому, во избежание недоразумений, он отнес девушку в ее комнату, стараясь не разбудить и, не без основания, опасаясь за последствия.

Первая половина утра ушла на выяснение того, что произошло в замке во время его отсутствия. Од­нако никаких особых происшествий за столь корот­кое время не случилось, поэтому у Уорфилда появи­лось много свободного времени. Он решил посвятить его Мериэль и отвести ее в конюшни и сокольничью. С первой встречи он понял, что девушка любит птиц, и теперь ему было интересно, как она отреагирует на них. Уорфилд лелеял смутную надежду, что если и после этого к ней не вернется память, то ему больше нечего опасаться.

Мериэль с радостью принимала все его предложе­ния. Он вовсе не удивился, когда девушка ловко на­тянула охотничью кожаную перчатку с видом челове­ка, давно привыкшего к этому. Войдя в сокольничью, она огляделась и уверенно подошла к ближайшему насесту. Не прикасаясь к большой птице, чья голова была покрыта колпаком, Мериэль нежно сказала: