Знакомьтесь, Черчилль - Синклер Маккей

я, — ответил на это Черчилль, выпуская клубы дыма, — тешу себя мыслью, что мои сигары демократизированные!”»

Далее последовал эпизод, который подчеркнул разницу в возрасте собеседников. В какой-то момент в комнату пропустили гвардейского офицера. Он сообщил Черчиллю, что готова демонстрация: дизайнеры разработали для военных несколько вариантов новых беретов, в саду ждут несколько моделей, которые покажут, как новый головной убор будет носиться в полевых условиях. Черчилль всегда с повышенным интересом относился к внешнему виду военных: он считал, что тот должен отражать их достоинство и уверенность в себе. Так что, услышав известие, он тут же вскочил, готовый немедленно выйти в сад.

По словам биографа Болдуина, бывший премьер-министр отреагировал на это предупреждением, характерным для старика: «Не ходите на улицу без пальто, премьер-министр… Там очень холодно, а тут очень жарко». Черчилль проигнорировал совет, что привело к почти фатальным последствиям для него и страны. Сильный ветер сорвал первый же из демонстрируемых беретов с головы модели, и, пока его ловили и снова надевали, прошло немало времени. Черчилль оставался в саду и в результате серьезно заболел пневмонией.

Эта встреча была для пожилого бывшего премьер-министра очень важной. Позже Болдуин признался Гарольду Николсону: «Я был счастлив посетить Даунинг-стрит. Конечно, отчасти потому, что старому хрычу вроде меня нравится чувствовать, что он еще не совсем выброшен на обочину. Но к этому также примешивается чистая патриотическая радость оттого, что в моей стране в такое время нашелся такой лидер. Горнило войны выплавило из него все недрагоценные металлы, оставив только драгоценные».

И целого мира мало. Генри Уоллес, май 1943 года

[110]

Был ли во время войны момент, когда Черчилль с болью в сердце осознал, что его любимая Британская империя не переживет этого конфликта? Чувствовал ли он когда-нибудь, разговаривая с президентом Рузвельтом, что американский политический истеблишмент наблюдает за ним холодными глазами и планирует, что настанет время, когда США покончат с этой империей и используют большую часть ее влияния и стратегического богатства для достижения собственных целей? Предполагал ли, что в послевоенные годы Великобритания будет выполнять указания США? Его визит в Белый дом в 1943 году включал встречу с вице-президентом Рузвельта Генри Уоллесом, который позже в деталях описал имперские взгляды Черчилля в своем дневнике.

Генри Уоллес писал об обеде в Белом доме:

«[Черчилль] яснее, чем на субботнем обеде, дал понять: он ожидает, что Англия и США будут управлять миром и кадровые организации, созданные для победы в войне, продолжат работу и после наступления мира. Они будут управлять миром по взаимному соглашению, несмотря на существование верховного и трех региональных советов.

Я прямо сказал: на мой взгляд, концепция англосаксонского превосходства, присущая подходу Черчилля, оскорбительна для многих народов мира, как и для многих людей в США. Черчилль к тому времени уже выпил довольно много виски, что, впрочем, не повлияло на ясность его мышления, но, возможно, сделало его более откровенным. Он сказал, что незачем извиняться за англосаксонское превосходство, ведь мы действительно превосходим всех остальных; что у нас, британцев и американцев, есть общее наследие, которое создавалось веками в Англии и усовершенствовано нашей конституцией. Будучи наполовину американцем, он чувствовал, что его призвание — выполнять функцию объединения двух великих англосаксонских цивилизаций и тем самым доносить до остального мира великое благо свободы».

Не так давно возникли жаркие споры по поводу одного комментария на сайте собора Святого Павла, в котором Уинстон Черчилль описывался как противоречивая фигура и назывался «сторонником превосходства белой расы». Многие сочли это обвинение клеветой. Вполне возможно, что на той встрече с Генри Уоллесом Черчилль говорил о политическом — а не расовом — превосходстве и имел в виду традиции и институты, а не особенности рас. Но факт остается фактом: от его высказываний об Индии содрогались даже его близкие друзья; Черчилль никогда не забывал прекрасных викторианских закатов. Однако в те грозные военные времена политики Белого дома явно создали собственный нарратив: США — светлая страна свободы и равенства, устремленная в будущее, которая с точки зрения морали стоит намного выше Британской империи, она движется вперед рука об руку с Британией не столько как с партнером, сколько как с просителем (однако об их расизме почему-то никто не говорит).

Львы и девственницы. Энтони Иден, июль 1943 года

[111]

«Сэр, мой долг сообщить вам, что тунисская кампания окончена, — написал Черчиллю генерал Александер. — Всякое сопротивление противника подавлено. Мы хозяева берегов Северной Африки».

Победа 8-й армии над немецкими войсками в пустыне стала поворотным моментом войны. Теперь союзники могли подумать о Сицилии и фашистской Италии Муссолини. Черчилль в США выступил перед Конгрессом. Его взгляд был твердо устремлен в победоносное будущее: он говорил о планах высадки союзных войск в Европе в 1944 году и об опасностях, которые ждали союзников в войне с Японией на Востоке. Пришло время выступить перед британскими и американскими войсками в Тунисе.

«Они были расслаблены и счастливы своей победой, — вспоминал Энтони Иден, министр иностранных дел, — и имели на это полное право». По словам Идена, это относилось и к Уинстону Черчиллю. Те дни «были для него самыми счастливыми на этой войне», а задача младшего по возрасту (и гораздо более эффектного) Идена заключалась в том, чтобы колесить с ним по Тунису и сопровождать его во время инспекции войск.

На полях сражений в пустынях они выглядели довольно комично и по-британски нелепо: Иден в строгом двубортном костюме, волосы развеваются на теплом ветру; Черчилль в ярко-белом костюме и топи (один из вариантов пробкового шлема).

Хотя поездка премьер-министра в войска была засекречена, продюсер кинохроники Pathé News не упустил возможности зафиксировать всеобщее ликование солдат. Черчилль запечатлен в хронике обращающимся к шеренгам военных. Потом слово взял Иден, который «сказал им больше добрых слов», пока, как выразился ведущий, Черчилль «кивал в знак согласия».

Это был момент полной гармонии между Черчиллем и человеком, которому давно обещали его работу. Премьер-министр много раз говорил Идену, что не станет «играть в Ллойда Джорджа» и, когда война закончится, он уйдет, оставив Идена лидером партии консерваторов и, если пожелают избиратели, премьер-министром. Иден будет слышать это еще много раз (аж до 1955 года). Эти двое могли часами пылко спорить на любую тему, но без злопамятности и недоброжелательности. В конце одной такой дискуссии на Даунинг-стрит Черчилль извинился, Иден извинился в ответ. «Ну вы даете, — произнес Черчилль, — это было жестко».

Тот солнечный день в древнем Карфагене стал одним из самых поразительно театральных моментов войны Уинстона Черчилля. Все происходило в полуразрушенном древнеримском амфитеатре. Скамьи заполнены примерно тремя тысячами