Лабиринт мертвеца - Евгений Всеволодович Рудашевский

и повторяющихся цифр, но я постепенно в них разобралась. В действительности там не было ничего сложного. В отдельную строчку заносили конкретный экземпляр поступившей книги или журнала. В столбиках указывали дату записи в инвентарной книге, номер записи в книге суммарного учёта, присвоенный инвентарный номер, автора и заглавие, год издания и цену. Что из себя представляла книга суммарного учёта, я не знала. Ещё были графы для «номера акта выбытия» и каких-то «отметок о проверке». Судя по всему, некоторые совсем свежие издания успели попасть под списание, хотя номера акта их выбытия библиотекари почему-то внесли карандашом. Вряд ли они отправились в макулатуру, скорее уж – на подарки каким-нибудь сельским библиотекам.

Если издание поступало в нескольких экземплярах, автора и заглавие указывали лишь для первого из них, а для всех последующих ставили лапки, как в случае с детским журналом «Мурр+», который издавался в Калининграде и для которого рисовал мой любимый Тайников – он и открытки рисовал для нашей почтовой станции.

«Так! Никаких котов Мурров! Листаем дальше».

Я обнаружила шестизначный инвентарный номер своего «Оцеолы» – вот он! Тихонько запищала от восторга и зажмурилась. Никогда бы не поверила, что какая-то канцелярская графа сделает меня счастливой! Я ликовала, представляя, как Гаммер и Глеб расхвалят мой план, как Настя восхитится моей сообразительностью, ведь это ещё нужно догадаться заглянуть в инвентарные книги. Большинство читателей о них вообще не слышали, и… Я одёрнула себя. Вернулась к «Оцеоле». И моя радость быстренько иссякла. Сухая запись. Дата, номер, цена, все остальные стандартные записи – и больше ничего.

Я упрямо смотрела на строчку с «Оцеолой» и никак не могла сообразить, что делать дальше. Увидела, что рядышком внесены прочие тома шеститомного собрания Майн Рида и другие книги старика Смирнова. Все – по одному экземпляру. Их инвентарные номера шли подряд! Я удивилась, почему не заметила этого раньше, когда только забрала книги у Лены. Если бы заметила, сразу задумалась бы о том, как они попали в библиотеку, не потребовалось бы никаких каталожных карточек. Впрочем, раньше я не знала, какие номера старые, какие новые, и решила бы, что все томики Смирнов передал библиотеке в одно время, тут не было бы ничего подозрительного. А разрисованного «Оцеолу» библиотекари пропустили, потому что другие тома шеститомника оказались вполне приличными и без чернильных пятен на целый разворот. Заглянули в первый том и этим удовлетворились. Ох… Я снова отогнала неуместные сейчас мысли и уставилась в инвентарную книгу.

Итак, «Оцеола, вождь семинолов». Пятьдесят шестой год издания. Запись сделали двадцать шестого августа. За пару недель до того, как Смирнов взял «Оцеолу» в старшем отделе. Е[ена у томов Майн Рида стояла какая-то смешная. Сорок пять рублей. Неужели Смирнов умудрился их продать? Или библиотекари вносили произвольную цену даже для подаренных изданий, чтобы графа не пустовала? Наверное, так им было проще назначать штраф для тех, кто потеряет книжку… «Опять?! Хватит думать обо всём подряд!»

Я почти заплакала от бессилия. «Неужели дата поступления – это всё, что мне удастся найти?» Я бросила взгляд на смартфон. Гаммер пока молчал. Время у меня было.

Пробежалась по изданиям, записанным перед книгами Смирнова. «Вокруг света за восемьдесят дней», Верн Жюль. «Три мушкетёра», Дюма Александр. «Таис Афинская», Ефремов Иван Антонович. Про роман Ефремова я ничего не слышала, но остальные произведения точно были приключенческими! Я заподозрила, что их в библиотеку тоже принёс Смирнов, но заметила, что они выпущены недавно, да и цена у них стояла высокая, больше тысячи рублей. Дорогие издания в инвентарной книге вообще попадались редко, а тут шли подряд. Их набралось – я перелистнула на одну страницу назад – не меньше тридцати!

Я поднялась до «Копей царя Соломона», самой первой из списка дорогих изданий, и увидела, что у неё в первом столбике возле даты подписано карандашом: «Пожерт. Акт № 27». Поняла, что речь идёт о пожертвовании, но удивилась, почему акт указан лишь для «Копей царя Соломона». Провозилась с инвентарной книгой ещё минут десять и сообразила, что акт указывали для всей поступившей партии и его номером отмечали первую позицию, в моём случае – «Копи царя Соломона». У последней позиции в графу «номер акта выбытия» также карандашиком вносили стоимость партии. Значит, свежие издания никто не списывал, просто больше некуда было записать их общую цену. Но это – мелочи. Главное – книги Смирнова входили в партию, отмеченную двадцать седьмым актом! У меня появилась зацепка. Осталось разобраться, где этот акт найти.

Я поставила инвентарную книгу на место и перешла к столу с компьютером. На полках Людмилы Степановны теснилось столько подшивок, папочек, файликов, что мне стало дурно. Я подумала, что нужно искать книгу суммарного учёта, однако не знала, как она выглядит. В итоге просматривала всё подряд.

Зазвонил смартфон. На экране высветилось имя Гаммера.

– Нет…

Я была близка! Оставалось совсем чуть-чуть! Неужели обаяние Глеба и занимательные истории про мировое правительство иссякли так быстро? Или я сама ковырялась тут бесконечно долго?

Перезвонила Гаммеру и взмолилась:

– Минутку! Ещё минутку!

Гаммер ни о чём не спросил. Я услышала в смартфоне, как он бежит по бетонным ступеням лестницы и обращается к Людмиле Степановне, чтобы задержать её, выиграть для меня время.

Я пересмотрела всё на столе Людмилы Степановны и соседнем столе. Вернулась к полкам. Искала самые толстые папки – посчитала, что книга суммарного учёта не может быть тоненькой. Не нашла. Решила, что её хранят, например, в соседнем отделе информатизации, или у директора на втором этаже пристройки, или в организационно-методическом отделе на втором этаже виллы – да мало ли где! – однако не сдалась. Знала, что не прощу себе, если не использую каждую отвоёванную мне Гаммером секунду.

Наугад выхватывала папки. Пролистывала и торопливо запихивала на место. Чуть не рассыпала содержимое одного файлика. Руки дрожали. Прислушивалась к тому, что происходит в холле. Ждала, что в любое мгновение дверь распахнётся. Настя могла заскучать и… На очередной папке было написано: «Документы на поступление. 2017 год». Обычная картонная папка «Дело №» с гибкими усиками скоросшивателя внутри. Я застыла. Подумала, что никакая книга суммарного учёта мне и не потребуется. Отыскала такую же папку за двадцатый год.

За дверью что-то упало. Я вздрогнула, не сразу сообразив, что произошло. Услышала задорный голосок Насти и поняла: Настя уронила книги. Остались считаные секунды! Я раскрыла папку. Увидела акты. Значит, не ошиблась! Начала судорожно листать документы, скреплённые степлером и посаженные на металлические усики. Листать на весу было неудобно. Папка валилась из рук. Настя щебетала