Лабиринт мертвеца - Евгений Всеволодович Рудашевский

у молочных пород, которые контактировали с человеком чаще, чем мясные. Эволюционно коровы поглупели, ведь люди лишили их самостоятельности: кормили, лечили от болезней и вообще из поколения в поколение поощряли в них исключительную покорность.

– Мама не хочет, чтобы я поглупел, и доверяет мне. Считает, что самостоятельная жизнь пойдёт мне на пользу.

Помолчав, добавил:

– И она права.

Ответ Глеба смутил не только меня. Настя спросила:

– Постой, ты сейчас сравнил себя с коровой, а Татьяну Николаевну с пастухом?

– Ну да, – согласился Глеб. – В каком-то смысле так и есть.

– Родители растят нас на убой? – хохотнул Гаммер. – Откармливают, чтобы в старости нами питаться?

Мне совершенно не понравился наш разговор, и я постаралась сменить тему. К счастью, мы быстро прошли под двумя мостами, миновали помеченные деревья на склоне под детской больницей и вышли на Дмитрия Донского. Вскоре добрались до кирхи, там разделились. Настя с Глебом и Таней отправились в Треугольник, а Гаммер и Слава проводили меня до Безымянного переулка.

Дома все уже легли спать, лишь у папы на нижнем чердаке привычно горел свет. Я тихонько проскочила по лестнице к себе в мансарду и завалилась на кровать. Задумалась о парнях из четырнадцатой школы, о ментолках Гаммера и поглупевших коровах Глеба. Устала думать и вытянула Хилтона из рюкзачка. Хорошо, что в субботу можно читать хоть до рассвета. Я открыла «Потерянный горизонт» и оказалась на приёме у Верховного Ламы в его жарких, как турецкая баня, покоях где-то в верхней части горного монастыря Шангри-ла.

Выяснилось, что Верховного Ламу прежде звали Перро и ему было двести пятьдесят лет. В восемнадцатом веке Перро, обычный люксембургский монах-капуцин, случайно забрёл в Шангри-ла. С тех пор обосновался тут, натренировался взглядом лечить людей и передвигать предметы, заодно выучил кучу языков, увлёкся йогой, открыл секрет долголетия и попробовал освоить левитацию. В общем, занимался всем, чем обычно занимаются тибетские отшельники. Связь с внешним миром он не прервал и переписывался с кем-то из Пекина. Ответы ему приходили с задержкой в двенадцать лет! Я решила зачитать этот фрагмент «Потерянного горизонта» на следующей посткроссерской встрече – пусть знают, что такое настоящие потеряшки, и не ругают нашу почту! Перро договорился о поставках из Пекина в обмен на добытое под монастырём золото и постепенно превратил Шангри-ла в сокровищницу с богатейшими библиотекой и музеем. Тогда же он стал Верховным Ламой и объявил, что главная цель Шангри-ла – сохранить культурное наследие человечества и передать его тем, кто уцелеет после мировых войн, а попутно получить удовольствие от жизни, ни в чём себя не ограничивая, но и не слишком увлекаясь. Умеренность для жителей Шангри-ла была превыше всего. Ею ограничивались их распутство и добродетели.

Монахи привечали заблудившихся путешественников – среди прочих тут как-то жил путешественник из России, – а теперь с радостью пригласили к себе пассажиров разбившегося самолёта, пообещали им долголетие и прочие радости горной жизни, правда, признались, что террорист, переодетый в лейтенанта британских ВВС, нарочно угнал их самолёт, чтобы доставить его к порогу монастыря, – в Шангри-ла истосковались по свежей крови. В заключение Перро сказал, что скоро умрёт и сделает Конвэя своим преемником. Сказал и тут же умер. Конвэй даже не разобрался, какую именно власть он как преемник получит. В любом случае интерес Конвэя к монастырской жизни угас, когда он познакомился с молоденькой принцессой, игравшей ему на фортепиано. Принцесса мечтала вернуться в Китай и сговорилась с новыми гостями, то есть с пассажирами разбившегося самолёта, сбежать из Шангри-ла. Конвэй им помог. Вместе они присоединились к очередному каравану и добрались до городка Дацьенфа, расположенного на границе с Китаем. Там выяснилось, что принцесса не такая молодая. Ей перевалило за сотню-другую лет, и вдали от чудодейственной горы Каракал она рассыпалась прахом. Конвэй лишился своей китаяночки, а потом до конца дней скитался по горам в надежде найти обратный путь в Шангри-ла, чтобы принять обещанную ему должность Верховного Ламы.

Вот, собственно, и всё. Я прочитала книги старика Смирнова, так толком и не разобрав, что в них особенного. Вечером в воскресенье я позвала всех на первое в апреле собрание. Пересказывать Хилтона не стала, лишь повторила слова Глеба о том, что в «Потерянном горизонте» нет ничего примечательного, затем пожаловалась на чересчур быструю продажу болгарской открытки и добавила, что у нас есть шанс узнать о старике Смирнове чуточку больше. Настя решила, что я собираюсь вломиться в комнату регистрации.

– Нет, вламываться мы никуда не будем.

– Ну вот, – вздохнула Настя.

– Всё будет законно. Ну… почти законно.

– Так. Уже интереснее.

– Но мне нужна твоя помощь. – Я посмотрела на Глеба.

Глеб явно не ожидал, что за помощью я обращусь к нему, и немножко растерялся, но кивнул.

– Потребуется твоё очарование.

– О! – обрадовалась Настя. – И кого мы будем очаровывать?

– Людмилу Степановну.

Настя не сразу поняла, о ком идёт речь, а когда поняла, так расхохоталась, что папе, сидевшему на нижнем чердаке, пришлось прокашляться и напомнить нам, что вообще-то он работает и слышит нас, когда мы начинаем говорить слишком громко.

– Так, Глеб будет строить глазки твоей библиотекарше, – заговорщицки прошептала Настя, – а мы с Гаммером кого будем обхаживать?

– Вы будете караулить, чтобы мне никто не помешал.

Гаммер фыркнул, не очень-то довольный своей ролью.

Мы коротенько обсудили мой отчаянный план и условились завтра же после школы претворить его в жизнь.

Глава двенадцатая

Отдел комплектования

Ночью я ворочалась. Дважды спускалась на кухню за каплями бельгийского шоколада, включала на ноутбуке «Ларк Райз против Кэндлфорда», наконец поднялась на верхний чердак, уселась с ногами на диван и стала выписывать в блокнот всё, что было общего у книг старика Смирнова. В бесчисленный раз отметила экслибрисы личной библиотеки на всех книгах, кроме «Потерянного горизонта», отметила их белоснежные новенькие карточки в генеральном каталоге – тут поставила громадный жирный вопрос, даже обвела его красным фломастером, – и указала, что сам же Смирнов в сентябре заказал и сразу же сдал свои книги, словно хотел убедиться, что они ещё не списаны. Решила, что последний пункт не такой уж странный, если предположить, что болгарскую открытку мне прислал Смирнов, – карточка с каменистым пляжем и египетским стервятником стала приглашением в игру. Смирнов лишь проверил, все ли подсказки на месте. Но открытку-то я получила под конец октября! А потом «Таинственное похищение» действительно чуть не угодило в макулатуру, но мы сами виноваты – долго возились с Майн Ридом.

Я