Однокурсники - Эрик Сигал

— Ну надо же, нахальный коротышка, возомнил себя подарком для женщин.

— Нет, Джейсон, — улыбнулась она, — это про тебя можно так сказать. А он — подарок для музыки.

К концу апреля 1959 года Джейсон утолил свой интерес к памятным местам и событиям прошлого и горел желанием вернуться на теннисные корты. Он зарегистрировался для участия во всех международных турнирах, в какие только сумел пролезть, полагая, что это будет своего рода прощальным турне.

И все же даже эта часть путешествия оказалась для него познавательной. Он стал понимать, как ему далеко до лучших теннисистов мира. Ни разу у него не получилось пробиться в полуфинал, а если удавалось выиграть хотя бы один сет против сеяного игрока, то он уже был счастлив и считал это маленькой победой.

В середине июля на международном теннисном турнире в Гштааде ему выпала сомнительная честь в первом же матче встретиться с австралийцем Родом Лейвером. Он уступил неукротимому левше все сеты подряд, но разгром свой принял элегантно.

— Род, — произнес он, когда они пожимали друг другу руки после игры, — это огромная честь для меня — быть разбитым тобой.

— Спасибо, друг. Хорошо сказал.

Джейсон еле брел с корта, покачивая головой и недоумевая, почему он сегодня не поспевал за мячом — то ли бегал слишком медленно, то ли мячик слишком быстро летал. Молодая высокая девушка с каштановым хвостиком на голове подошла к нему, чтобы дружески посочувствовать.

— Не очень везет сегодня, да?

Она говорила по-английски с незнакомым, очаровательным акцентом.

— Но только до этой минуты, — ответил он. — Вы играете на турнире?

— Да, выступаю в одиночном женском разряде завтра днем. И как раз хотела вас спросить, может, вы захотите сыграть вместе со мной в смешанной парной игре в пятницу.

— Зачем? Вы же видели, как я плохо играю.

— Я тоже не так чтобы очень хорошо, — откровенно призналась она.

— Значит, нас наверняка побьют.

— Зато будет весело. Разве это не в счет?

— Я с детства привык считать, что главное — это победа, — признался Джейсон с беспечной искренностью. — Но теперь готов пересмотреть свои взгляды. Так что почему бы и нет? Было бы приятно проиграть в вашей компании. А кстати, как вас зовут?

— Фанни ван дер Пост, — ответила она, протягивая ему руку. — Играю за университет из Голландии.

— А я — Джейсон Гилберт, который, как вы сами убедились, годится лишь для того, чтобы подавать мячи Роду Лейверу. Может, обсудим нашу тактику и стратегию на матч сегодня за ужином?

— Да, — согласилась она. — Я остановилась в «Бу-отеле» в Саанене.

— Какое совпадение, — отметил Джейсон. — Я тоже.

— Знаю. Я видела вас в пабе вчера ночью.

Тем же вечером, на «фольксвагене-битл», взятом напрокат Джейсоном, они подъехали к небольшой гостинице в Клостерли, насчитывавшей более трехсот лет.

— Бог ты мой, — сказал Джейсон, когда они сели за столик, — это место старше Америки.

— Джейсон, — улыбнулась Фанни, — почти все в этом мире старше Америки. Разве ты не замечал?

— Ну да, — признался он, — вся эта поездка для моего эго стала чем-то вроде парового катка. У меня такое чувство, будто я только вчера родился и мне самое место в колыбельке.

— Знаешь, Джейсон, — сказала она, подмигнув, — если ты действительно хочешь узнать, как выглядит настоящая непритязательность, приезжай в Голландию. Когда-то давным-давно мы были мировой сверхдержавой — даже Центральным парком владели. А теперь можем гордиться лишь тем, что подарили миру Рембрандта.

— А что, все голландцы так пренебрежительно говорят о себе?

— Да. Это наш хитрый способ скрывать свое высокомерие.

Они проболтали несколько часов — почти до самого утра. И прежде чем пожелать друг другу спокойной ночи, он уже знал: эта девушка — особенная.

Фанни родилась на маленькой ферме недалеко от Гронингена в самом начале Второй мировой, пережила ужасный голод, разоривший ее страну в годы войны. Но несмотря на тяжелое детство, она обладала великолепным чувством юмора и жизнерадостностью, и это ему очень нравилось.

Конечно, у Фанни были свои цели в жизни, но ей совсем не хотелось ради них надрываться. Она училась на медицинском факультете в Лейдене только для того, чтобы стать хорошим врачом, в теннис играла ровно настолько, чтобы выглядеть достойно на корте.

Исходя из всего услышанного за время их единственной беседы, Джейсон в первый же вечер пришел к выводу, что таких гармоничных людей он в своей жизни еще не встречал. Его новая знакомая совсем не походила ни на высоколобую интеллектуалку из Рэдклиффа, воюющую за звание и должность профессора, ни на глупенькую пустышку из Лонг-Айленда, чья единственная цель в жизни — обручальное кольцо.

В Фанни он обнаружил талант, каким не обладала ни одна из его подружек в Америке. Эта девушка умела просто радоваться тому, что она такая, какая есть.

На другой день, наблюдая с трибуны за ее игрой, он пришел в еще большее восхищение. Мало того что она поздно легла спать накануне матча, но ведь они еще выпили с ней некоторое количество вина. Наверняка эта юная жительница Флориды, с которой она состязается сегодня, отправилась вчера в постель, когда не было еще и девяти, выпив на ночь стакан теплого молока.

Несмотря на это, Фанни играла достаточно хорошо, и ее сопернице ради победы пришлось потрудиться как следует. Она подавала сильно и точно, почти всегда с первого же удара, и только во втором сете начала ошибаться при подаче, когда выносливая американская школьница начала брать над ней верх. В итоге Фанни уступила со счетом 5:7, 6:3, 6:1. Джейсон встретил ее у выхода с корта, держа наготове полотенце и стакан апельсинового сока.

— Вот спасибо, — сказала Фанни, тяжело дыша, — но я бы предпочла добрый стаканчик холодного пива. Смелая девочка, просто чертенок в юбке, как она тебе?

— Да, — ответил Джейсон, — готов поспорить, папаша отшлепал бы ее в случае проигрыша. Господи, он так орал — тебя это не раздражало?

— Нет, я ничего не слышу во время игры. Но все равно я собой довольна.

Они направились в сторону раздевалки.

— Знаешь, — сказал Джейсон, — ты бы стала великой теннисисткой, если бы трудилась над собой.

— Не говори глупостей, теннис — всего лишь игра. Если бы я трудилась, это бы стало работой. А сейчас скажи, где бы ты хотел поужинать сегодня?

— Не знаю. У тебя есть предложения?

— Может, отправимся в «Ружемон» и попробуем фондю? Мой черед тебя приглашать.

Тем вечером они быстренько обсудили свою тактику во время парной игры. Поскольку Фанни была ниже ростом (хоть и ненамного), ей выпало играть у сетки.

— Я на тебя рассчитываю — будешь брать все мячи, чтобы они не залетали ко мне на заднюю линию, — пошутил Джейсон.

— Даже не надейся. Похоже, каким-то участком своих американских мозгов, настроенных на успех, ты и в самом деле вообразил, будто у нас есть шанс выиграть завтра.

— Ладно, — согласился Джейсон, — признаюсь, я думал об этом. А вдруг эти двое тюфяков, с которыми мы встречаемся завтра, окажутся хуже нас?

— Хуже нас никого на этом турнире быть не может.

— Господи, ну что из тебя за партнерша! Ты подрываешь мою уверенность.

— Ничто не способно подорвать твою уверенность, Джейсон.

И она многозначительно улыбнулась.

Они почти выиграли.

Никто из игроков в испанской паре не обладал мощным ударом, и первый сет Джейсон с Фанни взяли с легкостью. Но затем их соперники стали гораздо точнее посылать длинные обводящие мячи мимо Фанни под заднюю линию, заставляя Джейсона бегать из угла в угол до изнеможения.

После затяжной битвы он взмок от пота и едва дышал под жарким солнцем и в разреженном воздухе Швейцарии.

Не имея сил даже на то, чтобы пойти переодеться, он просто рухнул на скамью, отдавшись во власть своей усталости. Фанни подошла к нему, неся два бумажных стаканчика с минеральной водой, и присела рядом.

— Слава богу, мы проиграли, — сказала она, вытирая ему лицо полотенцем. — Не представляю, как бы мы пережили еще один такой же длинный день. Но вот что я скажу тебе, Джейсон. По-моему, для первого раза мы сыграли с тобой не так уж и плохо. В следующем году мы смогли бы проиграть с гораздо меньшим счетом.

— Да, но в следующем году не получится. У меня другие обязательства.

— Обязательства? — переспросила она, не понимая. — Ты что, с кем-то помолвлен?

— Ну да, — ответил он, растягивая момент неопределенности. — Мою невесту зовут Военно-морская пехота Соединенных Штатов. Я обязан предоставить в ее распоряжение свое тело на два года, начиная с сентября.

— Какое расточительство для такого красивого тела!

Она улыбнулась.