Любовь по расчету - Элизабет Чедвик

Гайон быстрым движением прижался к ее раздвинутым ногам, проник в нее и остановился.

— Юдифь, посмотри на меня, — ласково произнес он.

Она открыла глаза. Внезапная острая боль, пронзившая тело, отступила, но осталось странное ощущение внутри. То, чего она так боялась, свершилось, и хотя она не испытывала страха, ощущение волнения и дискомфорта осталось.

— Я изменился?

Юдифь всмотрелась в лицо мужа — сияющий взгляд темных глаз в тусклом свете свечей, выражение нежности, капельки пота на груди и шее, дрожь напряженной плоти, остановленной в быстром движении…

— Нет, милорд, — Юдифь улыбнулась, коснулась его щеки и инстинктивно передвинулась, чтобы ослабить давление внутри. Это движение позволило ему войти глубже, невольно ее ноги сжались не его бедрах. Еще раз возникло незнакомое острое ощущение. Она крепче сжала бедра. Гайон запрокинул голову, закрыл глаза, движение перешло в стон. Юдифь подалась навстречу, испытывая неслыханное удовольствие, обострявшееся сознанием, что он испытывает то же самое, и она выиграла сражение. Гайон начал медленно двигаться.

К Юдифи вернулось ощущение, возникшее, когда она впервые выехала на Аурайд — чувство дикой радости, поглотившее ее целиком, чувство блаженного страха, несущего вперед и не позволявшего оглянуться назад. По мере того, как возрастала скорость движений Гайона, увеличивалась потребность ее тела.

Юдифь вскрикивала и впивалась пальцами в его плечи, искала губами его губы, прижималась, словно в бреду, стараясь удержать единственное, что давало чувство надежной защищенности. Потом мыслей уже не было. Она выкрикивала его имя, не сознавая этого, разум буквально растворился в дрожи экстаза, охватившей тело.

Гайон обхватил ее бедра и пытался удержать, но Юдифь не слушалась, и все старалась вернуть то, в чем еще испытывала потребность.

— Юдифь, я не могу…

Она впилась ногтями в его плечи, выгнулась и прижалась, не давая отстраниться. Гайон задрожал и, уже не контролируя себя, отдался блаженному ощущению свершения.

Понемногу к Юдифи вернулось чувство тяжести его тела, напряженности дыхания. Она провела ладонями по влажной коже Гайона и слегка подвинулась, чтобы уменьшить тяжесть его веса.

Гайон пробормотал что-то невнятное и провел губами по ее шее. Заглянул в глаза.

— Ты меня раздавишь, — пожаловалась Юдифь и чуть не засмеялась, видя, что он состроил кислую мину.

— Тебе было больно? — можно, не верить ее сдавленным крикам, следам от ногтей, но не дрожи тела. — Распутница! — произнес он игриво, переворачиваясь на спину и увлекая ее за собой. — Больше не буду звать тебя котенком, скорее, дикой кошкой.

Юдифь устроилась поудобнее на сильном теле Гайона.

— Это немного лучше, чем напиваться до бесчувствия, — она хихикнула. — Честно!

— В следующий раз напомни, чтобы я спросил тебя в середине, а не в конце.

— В следующий раз?! Ты хочешь сказать, что мы еще будем этим заниматься? — она театрально округлила глаза. — Где мазь?

— Для моей спины? Ты разодрала ее в клочья!

— Нечего быть таким неуклюжим! — она показала язык, потом провела кончиком по его шее и крепко обхватила его бедра своими.

Гайон засмеялся.

— Для этого нужна практика, — он привлек ее к себе.

Юдифь проснулась от блеяния стада овец, которых гнали по большой дороге в город, и от резких криков пастуха, отдающего команды собакам. Это были звуки, знакомые с детства. Она с грустью подумала о цветущих лугах родных мест, захотелось скорее уехать из города, вернуться домой.

Рука Гайона приятной тяжестью давила на грудь. Он все еще спал, лежа на животе, и после последнего любовного приступа даже не шевельнулся. Юдифь винила себя в его усталости. Зря она сказала, что любовные утехи ее привлекают больше, чем поглощение избыточного количества вина. Так и было в действительности, но слишком много любви могло принести не меньший вред, чем избыток крепких напитков.

Страх перед близостью с мужчиной, вызванный неудачным замужеством матери, заставлял доказывать себе снова и снова — удовольствие, которое она получила с Гайоном, не иллюзия. В последний раз Гайон между стонами спросил, не собирается ли она лишить его жизни. Юдифь лениво потянулась, чувство полного удовлетворения переполняло ее, отдаваясь легкой болью в нижней части спины.

Донесся голос сэра Уолтера, о чем-то беседующего с пастухом. Не желая возвращаться к суетной действительности, она прижалась к Гайону и закрыла глаза.

Когда Гайон, наконец, проснулся, солнце стояло высоко, утренняя служба давно окончилась, а охота была в разгаре. Солнечные лучи, проникая сквозь ставни, придавали красному шелку, скрывавшему кровать, сходство с пламенем. Ночная свеча догорела. Он бросил взгляд на спящую рядом невинность. Невинность! В сравнении с ней Розин и даже Алле де Клэр казались неопытными новичками. Сколько раз это происходило прошлой ночью? Не меньше четырех. Насилие… Она всегда боялась насилия… Гайон подавил смешок.

Он нежно погладил роскошные волосы, вспомнил, как Юдифь боялась его прикосновений, робкий подросток с расширенными от ужаса глазами. Они долго шли к этой ночи, каждый своей дорогой, но, наконец, пути пересеклись. В ней причудливо смешалась кровь Вильгельма Завоевателя, потомка викингов герцога де Ролло и простого дубильщика.

После того, что ему открылось ночью, Гайон задумался — кто же был настоящим отцом Юдифи? Что могло толкнуть Алисию на связь с подростком вдвое моложе ее, но в два раза опытнее в отношениях полов? Возможно, так и не удастся разгадать эту тайну. Видно, у обеих сторон есть веские причины держать ее в секрете, этого же требуют и интересы сжавшейся комочком фигурки, лежащей рядом.

Словно угадав его мысли, Юдифь потянулась и зевнула.

— Доброе утро, дикая кошка, — он легонько поцеловал жену в губы.

— Ты проспал охоту, — она блаженно улыбнулась.

— Нет, не проспал. Просто не знал, что сам превращусь в добычу, — Юдифь покраснела. — Не имеет значения, можно найти лучший способ провести день. Кроме того, сегодня мне лучше не ездить верхом.

Юдифь покраснела еще больше, теперь краска залила шею и плечи.

— Ты злишься на меня за эту ночь?

— За какую часть? — поддразнил он. — За ту, когда ты заморозила мужскую прыть Генриха в чаше для омовения пальцев, или за ту, когда выхлебала мою до основания?

Юдифь смотрела на него сияющим взором.

— Это было похоже на то желтое вино. Я никак не могла остановиться, — извиняющимся то ном произнесла она. — Гайон, прости, пожалуйста!

— Упиваться две ночи подряд! — подзадоривал Гайон. — Что мне делать с такой пьянчужкой? Нет, не говори ничего, у меня просто нет сил. И больше не проси обучать тебя, даже, если до смерти захочется что-нибудь узнать.