Дорога смерти - Анни Эминеску
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да нет, ничего. А мне через пять недель шестнадцать исполнится — я уже взрослая.
Я ухмыльнулся и ущипнул ее за щеку:
— Ты еще маленькая, шестнадцать не показатель взрослости.
Она нахмурилась и потерла свою щечку:
— Ну ведь Алекс тоже младше тебя, но с ней ты как со взрослой обращаешься.
— Энджи, Алекс восемнадцать. Когда мы встретились, ей семнадцать было, но она вела себя взрослее нас с тобой, вместе взятых. Порой мне кажется, она старше меня: она очень ответственная. Вот когда похвалишься мне такими же достижениями, как Алекс, тогда и поговорим как взрослые люди, а пока наслаждайся детством, Энджи.
Больше Энджи не произнесла ни слова. Кажется, она надулась. Я не имел ничего против: тишина меня устраивала.
Леон уже крепко спал, когда мы вернулись, ужин его не интересовал: мальчик совсем вымотался. Тори и Алекс сидели у костра. Когда мы приблизились к ним, Алекс поднялась на ноги, подошла мне навстречу и забрала тушки животных:
— Мы с Тори займемся готовкой, а ты отдохни немного, Эйтор: ты все же не робот, тебе надо расслабиться. Вздремни немного, я разбужу, когда все будет готово.
Забота Алекс растопила лед в моем сердце, который образовался после разговора с Энджи. Я благодарно улыбнулся и, склонившись, коснулся губами впадинки за ее ушком. Она вздрогнула; я заметил, как её тело моментально покрылось гусиной кожей. Безразлична ко мне? Ага, как же! Так не реагируют на парня, который безразличен. Я самодовольно улыбнулся и кинул мимолетный взгляд на Энджи: её хорошее настроение пропало, она стояла в стороне и взирала на нас с Алекс с хмурым выражением лица. Все—таки, наверно, усталость сказалась и на ней.
Я решил прилечь — на пару минут, не больше. Присев, я наконец сосредоточился на себе и почувствовал, что моим ногам холодно. Сняв ботинки, я обнаружил, что они промокли. Взяв ботинки в руки, я внимательно их осмотрел со всех сторон. Все верно: они прохудились. Прекрасно просто! Я швырнул их в сторону и, плюнув на свои мокрые носки, вытянулся на спальном мешке во весь рост, блаженно вздыхая. Я прикрыл глаза рукой. Рядом со мной засопела Тэйни, в этот раз она ничего не поймала на охоте, только крутилась рядом со мной. Я вытянул другую руку и, нащупав ее мягкую шерсть, потрепал за ушком. Она немного покрутилась и устроилась под моим боком. Я окончательно расслабился. Последнее, что я помню перед тем, как провалиться во тьму, — это как смешно чихнула Тэй.
Кажется, прошла всего минута, как я уснул, когда меня разбудила Алекс. Я едва разлепил глаза. В голове словно долбили молотком, виски ломило от боли. Кое—как заставив себя подняться, я пошёл к костру. Аппетита не было совершенно, но нужны были силы, а без пропитания их у меня не будет. Насилу я заставил себя поесть, но отказался от горячего чая — вместо этого я выпил холодной воды: в горле была пустыня. Едва волоча ноги, я снова вернулся к своему спальному мешку, чувствуя боль в пояснице, лег на живот и, игнорируя свое непонятное состояние, провалился в сон.
На следующее утро легче не стало: тело ломило, поясница стреляла болью, мозг в голове словно распух — я не мог ни на чем сосредоточиться. Подавляя в себе нытье организма, я продолжил наш путь. Алекс кидала на меня подозрительные взгляды, но молчала. Энджи постоянно крутилась рядом. Девочка не давала мне проходу. Несмотря на то, что о ней больше заботилась Алекс, Энджи сильнее привязалась ко мне. Я не отталкивал ее (наверное, моим обществом она заменяла себе брата), но у нее не было чувства меры: она не отходила от меня ни на шаг и пару раз даже брала меня за руку. И снова я не говорил ничего против: может, таким образом она ощущала себя уверенней.
К вечеру мы остановились на небольшой полянке. Когда мы разбивали лагерь, я уже едва стоял на ногах, но нужно было идти ставить силки. Я их уже достал из своего рюкзака, когда почувствовал руку на своем плече. Обернувшись, я встретился с обеспокоенными серо—голубыми глазами Тори. Подняв руку, она приложила её к моему лбу и нахмурилась:
— Эйтор, ты горишь, у тебя высокая температура. Какого хрена ты молчал, что тебе плохо?! Ты такой засранец, мальчик мой! Разве так можно?! Чем раньше обнаружить болезнь, тем легче её вылечить — молчанием ты сделал хуже себе.
Вырвав из моей ослабевшей руки силки, она повернулась в сторону Алекс, которая разводила огонь:
— Алекс! Эйтору плохо, он заболел. Будь добра, пригляди за ним, а я схожу на охоту.
Грозно на меня взглянув, Тори удалилась. Я перевел глаза на спешащую ко мне Алекс. Она проделала ту же процедуру, что и Тори. Убедившись в том, что у меня температура, она раздраженно вздохнула, ее зеленые глаза тут же потемнели от негодования.
— Эйтор! Какого… ты молчал! Быстро ложись в свой спальный мешок, и не поверх, а укутайся в него. Я сделаю горячий лечебный чай (мне его дала жена твоего отца).
Я кивнул и послушно забрался в спальный мешок: спорить сил не было. Как только отошла Алекс, рядом со мной оказалось взволнованная Энджи.
— Ты заболел? — участливо спросила она.
Прикрывая уставшие глаза, я едва кивнул.
— Я помогу Алекс поухаживать за тобой: одна пара рук хорошо, а четыре — лучше. Я принесу тебе воды и смочу тряпочку: холодный компресс облегчит головную боль. Я мигом!
Я не ответил. Услышав ее отдаляющиеся шаги, я вдохнул побольше воздуха и выдохнул. Легкие горели, я никак не мог насытиться кислородом: он будто не присутствовал в воздухе, который я вдыхал. Не хватало мне для полного счастья воспаления лёгких! Я уже почти уснул, когда рядом со мной присела Алекс. Она заставила меня сесть и выпить противный на вкус травяной чай.
— Что тебя беспокоит помимо температуры, Эйтор? — спросила она с сосредоточенным выражением лица.
— Легкие: тяжело вздохнуть. Поясница — ломящая боль. Горло горит.
Мое дыхание участилось, говорить становилось все труднее; уши заложило, я чувствовал, как с меня пот льет градом. Алекс быстро расстегнула пуговицы на моей клетчатой байковой рубашке и приложилась ухом к моей груди. Её щека показалась мне такой прохладной по сравнению с моей разгоряченной кожей! Я приподнял голову и посмотрел на нее. Все, что я увидел, — это ее темную макушку.
— Что ты делаешь? — тихо спросил я.
Она подняла голову и обратила на меня свой взгляд:
— Прослушиваю твои легкие. У тебя хрипы — значит, жидкость в легких. Скорее всего, это бронхит, но он легко может перерасти в воспаление легких, если не лечиться. Мы остаемся здесь, пока ты не поправишься, даже не спорь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});