Первая проекция - Кирилл Вячеславович Туров

что недоговаривает Полосков о чём-то. Появился из ниоткуда, ушёл в никуда. За год работы у нас успел полностью нагнетатель теоретизировать и практическую модель собрать. Не может быть такой скорости, такого быстрого практического применения в нашей области. Теорию ещё опробовать надо, доказать практическими первыми опытами, провести точные расчёты. А тут всё, как готовенькое было. Все опыты давали стопроцентный ожидаемый результат. И в академии он не числился.

Я перебил Петра Саныча.

— Погодите, целый год? Он был с вами целый год?

— Целый год. Только график у него свободный был. Отпуска часто за свой счёт брал.

Эдик присвистнул.

— Да он по мирам всем мотался. В каких-то мирах, десять лет назад началось всё, в каких-то пять. А запустить нагнетатели, видимо, примерно в одно время нужно было. И процесс был запущен два месяца назад. Только он не рассчитал нагрузки немного. В некоторых проекциях эксперименты неудачей закончились. Вот он и прыгал весь последний год между мирами. Только, видимо, не как мы, случайно, а полностью прогнозируемо, безо всяких ограничений. С ума сойти, с кем мы дело имеем?

Я покачал головой.

— Я не знаю точно, но видно, что он продумал всё до мелочей. Все процессы досконально изучены, у него чёткий продуманный годами план. Решения его взвешенные и неоднократно обдуманные. И в этот план неожиданно втиснулись мы. Он и попытался нас устранить, как смог. Только он ведь не профессиональный убийца, и не борец какой. Учёный. К тому же, видимо, возраст у него тоже не малый. Потому и действует осторожно, на прямой конфликт не идёт. И при этом, кажется, что последний шаг тоже сделать боится. Он будто повод ищет, чтобы я его действия оправдал. Я думаю, что не всё потеряно. Узнать бы о нём подробнее, кто он, откуда, что с его миром случилось.

Пётр Саныч повертел ручку в пальцах и встал со своего кресла.

— Федя говорил, что Марк был скрытным очень. Но один раз, они всё-таки зашли в местную забегаловку, выпить. После пары стопок, Марк ушёл в фантастику, философию, в общем, обычный бред мужика под градусом. Но одно из его рассуждений мне очень хорошо запомнилось. Фёдор мне его почти дословно передал. Вот, представь, говорит. Есть мир, в котором не существует никакого исследовательского простора. В нём нет звёзд, нет космоса, в привычном понимании, нет вселенной. Есть только солнечная система. И всё. Нет, точнее не так. Это всё было, но, в какой-то момент, исчезло. Что произойдёт с человечеством, которое это всё потеряло? И тут ты узнаёшь, что есть рядом миры, в которых всё это есть. И ты можешь туда попасть. Что бы ты сделал?

Пётр Саныч сделал небольшую паузу.

— Потом они, конечно, ещё поспорили о невозможности существования такого мира, посмеялись, подвыпили и отправились по домам. Но история эта мне в голову запала очень. А что, если бы, действительно, кроме солнечной системы, мы бы ничего не видели в небе? Вы бы смогли отказаться от звёзд, от космоса, от галактик? Что если бы в небе была полная тьма? Если бы в какой-то момент, у нас это всё забрали?

Я попытался представить себе небо без звёзд. Чернота, среди которой летают только несколько видимых планет и редкие гости из астероидного пояса и облака Оорта. От этой мысли мне стало не по себе. Нет, я бы, наверное и не задумался об этом, если бы родился без звёзд на небе. Но что случилось бы со мной, если бы это у меня забрали? Забрали рассуждения о бесконечности вселенной, о бесчисленных мирах, на которых могут жить какие-то существа, забрали миллионы тем для фантазий. Наверное, я бы не смог с этим свыкнуться. Но почему в его мире кто-то «забрал звёзды»? Что произошло там? Какой катаклизм?

— Я думаю, об этом можно долго рассуждать. Ясно, что какой-то катаклизм заставил Марка Полоскова совершать все эти поступки. Детали о мире, в котором нет звёзд — интересная зацепка. Но пока непонятно, что с ней делать. Пётр Саныч, нам нужно попасть к нагнетателю. Мне кажется, что присутствие рядом с ним, знакомая обстановка, может спровоцировать восстановление моей памяти. Я понемногу начинаю приходить в себя — каждый день у меня появляются новые воспоминания, сны. Но, чем ближе я оказываюсь к своей цели, тем ярче эти видения. Поэтому, мне кажется, что близость нейтронного нагнетателя положительно скажется на моих воспоминаниях. Поможете?

— Без проблем. Только допуск придётся оформить. А это займёт целый час. Пойдёмте перекусим пока, у нас столовая отменная. Время уже девять, ужинать сегодня дома, я, видимо, уже не буду.

Пока нам готовили нужные документы, мы отправились в столовую. За обедом, Пётр Саныч успел нам рассказать и о том, что случилось во время эксперимента. К моменту старта испытания, Фёдор Геннадьевич успел неоднократно проверить все теоретические расчёты. Они основывались на математической модели Полоскова, который брал за основу существование неких источников нестабильных частиц — и это подтверждалось практически, при проведении простейших экспериментов. Такие источники Полосков называл мостами. Мосты не существовали в какой-то конкретной точке вселенной. Они могли возникать в любом месте, достаточно было создать для этого определённые условия.

Но, во время самого испытания что-то пошло не так. Запуск нагнетателя создавал мост и начал получать нестабильные частицы в огромном количестве. Но поток оказался настолько мощным, что даже закладываемый запас в несколько порядков не помог устройству справиться с таким напором. Итог — повышение температуры, уничтожение стабилизационного поля, неконтролируемая цепная реакция, взрыв и выброс частиц в окружающее пространство, гибель двух сотрудников, разрушение лаборатории, исчезновение Полоскова.

Прямо в столовую, к нам пришёл какой-то молодой человек, передал Петру Саныча документы, что-то шепнул на ухо, после чего нас повели по очередным лабиринтам в новую лабораторию с нагнетателем. Вначале мы прошли несколько корпусов по улице, затем зашли в одно из небольших строений, которые были рассыпаны по всему исследовательскому комплексу и больше всего напоминали складские помещения.

Внутри же одно из таких помещений оказалось вполне современным просторным лифтом. Лифт довольно долго вёз нас вниз, а когда мы остановились, нашему взору предстал огромный свод бункера, высотой метров в пятнадцать. По центру бункера стоял тот самый нагнетатель, над которым мы с Фёдором Геннадьевичем трудились и в самой первой проекции, которую я помнил достаточно хорошо. Всего одно небольшое устройство. На огромный бункер. По периметру бункера, который по форме напоминал огромную восьмиугольную бойцовскую клетку, стояла аппаратура, ходили люди. Кто-то собирался домой, закончив свою смену, кто-то, наоборот, только