Гранд-отель «Европа» - Илья Леонард Пфейффер

и в итоге отодрал от берега всю доску. Они выудили ее из воды и бросили в траву, оглядываясь, не видит ли кто-нибудь, и уплыли прочь побыстрее, насколько это позволяло сверхоживленное движение водного транспорта. Между тем с другой стороны по каналу приближался легкий катер с китайской парочкой, которая не поняла, как пользоваться взятым на прокат плавсредством. Женщина сидела задом наперед на скамейке у носа, а мужчина — тоже задом наперед — на средней скамейке и, наклоняясь всем корпусом, с трудом дотягивался до штурвала у кормы; таким образом он и управлял лодкой, запустив мотор в обратную сторону.

— Жаль, Марко, что ты этого не снял, — сказал я.

— Да ладно, когда мы сюда вернемся, будет то же самое. Я уверен. Но может быть, Теофиль это снял.

Теофиль Зофф стоял поодаль от нас спиной к каналу и запечатлевал верхушку дерева, водя рукой в перчатке вверх-вниз перед своим деревянным ящичком и произнося при каждом движении слово «гиппопотам», словно заклинание.

— Потрясающе! — воскликнул он. — Когда фотоны несутся из-за дерева в мою камеру, они взрываются. Получается почти абстрактное изображение.

— Откуда ты знаешь, Теофиль? — спросил я. — У тебя же нет окуляра и тебе не видно, что именно ты снимаешь.

— Да, правда. Но я снимал это уже столько раз. Это великолепно. Фантастика!

Марко слегка подтолкнул меня локтем.

— Давай-ка, пойди спроси у кого-нибудь из этих китайцев, почему и зачем они сюда приехали.

— А ты сам что, не можешь?

— Могу, но ведь брать интервью — твоя работа.

— То есть ты сейчас изображаешь из себя режиссера без камеры?

— Мне просто-напросто хочется увидеть динамику, в смысле — взаимодействие.

Нам далеко не сразу удалось разыскать китайца, говорящего по-английски, но в конце концов мы нашли молодую китаянку, которая смогла объяснить нам, чем для нее так привлекателен Гитхорн.

— Здесь свежий воздух, — сказала она сквозь свою гигиеническую маску, — много зелени и хорошая экология. В Китае такого уже нет из-за развития промышленности и технического прогресса. Но Европа настолько старомодная и отсталая, что я здесь могу себе представить, как жили наши предки.

— Это очень интересно, — кивнул я. — Спасибо.

— Не за что. Можно я вам тоже задам вопрос? Вы не знаете, в котором часу тут все закрывается?

5

— Какой у вас отличный дом.

— Да, до автомобильной дороги рукой подать, — сказала Бренда, — но при этом со всех сторон зелень. Покой — это для нас главное, правда, Том?

Вилла Тома и Бренды представляла собой переделанную под жилье ферму на большом участке земли, окруженном с четырех сторон широкими канавами, так что фактически они обитали на острове. Традиционно голландский внешний облик дома разительно контрастировал с экзотической обстановкой внутри. Соломенная и деревянная мебель была в восточном стиле, там и сям лежали яркие цветастые подушки. Пол покрывали многочисленные персидские ковры охристых и зеленых тонов, а на стенах висели боливийские и перуанские коврики. В углу гостиной стояла крашеная деревянная скульптура, немыслимо высокая, с растительными и животными мотивами, напоминавшая тотемный столб. На подоконниках, придиванных столиках и повсюду, где только можно, было расставлено огромное количество разноцветных безделушек, свезенных сюда, по-видимому, со всех концов света.

— Да, я знаю, — улыбнулась Бренда. — У нас тут как на барахолке. Стильным не назовешь. Но для нас это все воспоминания, правда, Том? У каждого предмета своя история. Скажем, вон та шапочка. Возьмем ее как пример. Как же они называются, такие шапочки, не помнишь, Том?

— Как вон та?

— Ладно, неважно. Короче говоря, она из Непала. Мы с Томом осматривали их знаменитый храм, и вдруг…

— Простите, что прерываю, — произнесла Ивонна, — не знаю, можно ли мне уже вступить в разговор?

— Давайте вступайте, — разрешил я. — По замыслу, мы все должны беседовать друг с другом естественным образом.

— Спасибо, — кивнула Ивонна. — Простите, если я веду себя нелепо. Но я не очень-то знаю, как снимаются документальные фильмы. Для меня это первый раз. Так что вот.

— Я думал, что вы возьмете с собой камеру, — сказал Том.

— Я тоже так думал, — поддакнул я.

— Считайте, что это как бы разговор-эскиз, — объяснил Марко, — с целью присмотреться друг к другу и выявить круг возможностей. Когда нам будет ясен весь диапазон потенциальных тем, мы вернемся к вам, чтобы при съемке сосредоточиться уже на конкретных аспектах, заслуживающих наибольшего внимания. Лично я люблю работать именно так. Однако наш интервьюер — зовут его Илья — совершенно независимо от нашего документального фильма пишет роман на основе собственных впечатлений и в этом смысле свободен в выборе.

— Хорошо, что вы об этом напомнили, Марко! — сказал Бас.

— Давайте проще, не «вы, Марко», а «ты».

— Окей, «ты» — так «ты», — согласился Бас. — Спасибо. Мы уже об этом слышали, о романе. И честно говоря, немного из-за этого волнуемся — мы с Ивонной. Думаю, будет правильно договориться заранее, что и как. Так вот: мы решили, что не хотим фигурировать в книге под собственными именами.

— Подождите, подождите, — возразил я. — Во-первых, то условие, которое вы ставите, по меньшей мере преждевременно. Хоть я и весьма рад воодушевляющей возможности побеседовать с вами и ни на миг не сомневаюсь в увлекательности и неповторимости вашего рассказа, но шанс, что данный материал будет включен в мою книгу, честно говоря, равен нулю. Роман — это нечто большее, чем пылкая страсть к экзотике в провинциальном контексте. Во-вторых, если мы используем интервью с вами в фильме, то ваши лица будут в кадре и любой сможет вас узнать. Я ведь правильно понял, что это не вызывает у вас возражений? Так что если я передумаю и все же решу воспользоваться услышанным от вас, то совершенно не понимаю, почему вы не хотите, чтобы в книге упоминались ваши имена.

— Роман — это совсем не то, что фильм, — сказал Бас. — Фильм всего лишь воспроизводит действительность, а в случае романа можно ждать любых сюрпризов. Там фантазия писателя вступает в альянс с фантазией читателя. И многие вещи начинают жить собственной жизнью. Мы с Ивонной считаем это слишком рискованным. Роман намного опаснее, чем кино.

— Такая постановка вопроса мне даже льстит. Хорошо. Чтобы поскорее начать интервью, не