Гранд-отель «Европа» - Илья Леонард Пфейффер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Жаль, Марко, что ты этого не снял, — сказал я.
— Да ладно, когда мы сюда вернемся, будет то же самое. Я уверен. Но может быть, Теофиль это снял.
Теофиль Зофф стоял поодаль от нас спиной к каналу и запечатлевал верхушку дерева, водя рукой в перчатке вверх-вниз перед своим деревянным ящичком и произнося при каждом движении слово «гиппопотам», словно заклинание.
— Потрясающе! — воскликнул он. — Когда фотоны несутся из-за дерева в мою камеру, они взрываются. Получается почти абстрактное изображение.
— Откуда ты знаешь, Теофиль? — спросил я. — У тебя же нет окуляра и тебе не видно, что именно ты снимаешь.
— Да, правда. Но я снимал это уже столько раз. Это великолепно. Фантастика!
Марко слегка подтолкнул меня локтем.
— Давай-ка, пойди спроси у кого-нибудь из этих китайцев, почему и зачем они сюда приехали.
— А ты сам что, не можешь?
— Могу, но ведь брать интервью — твоя работа.
— То есть ты сейчас изображаешь из себя режиссера без камеры?
— Мне просто-напросто хочется увидеть динамику, в смысле — взаимодействие.
Нам далеко не сразу удалось разыскать китайца, говорящего по-английски, но в конце концов мы нашли молодую китаянку, которая смогла объяснить нам, чем для нее так привлекателен Гитхорн.
— Здесь свежий воздух, — сказала она сквозь свою гигиеническую маску, — много зелени и хорошая экология. В Китае такого уже нет из-за развития промышленности и технического прогресса. Но Европа настолько старомодная и отсталая, что я здесь могу себе представить, как жили наши предки.
— Это очень интересно, — кивнул я. — Спасибо.
— Не за что. Можно я вам тоже задам вопрос? Вы не знаете, в котором часу тут все закрывается?
5— Какой у вас отличный дом.
— Да, до автомобильной дороги рукой подать, — сказала Бренда, — но при этом со всех сторон зелень. Покой — это для нас главное, правда, Том?
Вилла Тома и Бренды представляла собой переделанную под жилье ферму на большом участке земли, окруженном с четырех сторон широкими канавами, так что фактически они обитали на острове. Традиционно голландский внешний облик дома разительно контрастировал с экзотической обстановкой внутри. Соломенная и деревянная мебель была в восточном стиле, там и сям лежали яркие цветастые подушки. Пол покрывали многочисленные персидские ковры охристых и зеленых тонов, а на стенах висели боливийские и перуанские коврики. В углу гостиной стояла крашеная деревянная скульптура, немыслимо высокая, с растительными и животными мотивами, напоминавшая тотемный столб. На подоконниках, придиванных столиках и повсюду, где только можно, было расставлено огромное количество разноцветных безделушек, свезенных сюда, по-видимому, со всех концов света.
— Да, я знаю, — улыбнулась Бренда. — У нас тут как на барахолке. Стильным не назовешь. Но для нас это все воспоминания, правда, Том? У каждого предмета своя история. Скажем, вон та шапочка. Возьмем ее как пример. Как же они называются, такие шапочки, не помнишь, Том?
— Как вон та?
— Ладно, неважно. Короче говоря, она из Непала. Мы с Томом осматривали их знаменитый храм, и вдруг…
— Простите, что прерываю, — произнесла Ивонна, — не знаю, можно ли мне уже вступить в разговор?
— Давайте вступайте, — разрешил я. — По замыслу, мы все должны беседовать друг с другом естественным образом.
— Спасибо, — кивнула Ивонна. — Простите, если я веду себя нелепо. Но я не очень-то знаю, как снимаются документальные фильмы. Для меня это первый раз. Так что вот.
— Я думал, что вы возьмете с собой камеру, — сказал Том.
— Я тоже так думал, — поддакнул я.
— Считайте, что это как бы разговор-эскиз, — объяснил Марко, — с целью присмотреться друг к другу и выявить круг возможностей. Когда нам будет ясен весь диапазон потенциальных тем, мы вернемся к вам, чтобы при съемке сосредоточиться уже на конкретных аспектах, заслуживающих наибольшего внимания. Лично я люблю работать именно так. Однако наш интервьюер — зовут его Илья — совершенно независимо от нашего документального фильма пишет роман на основе собственных впечатлений и в этом смысле свободен в выборе.
— Хорошо, что вы об этом напомнили, Марко! — сказал Бас.
— Давайте проще, не «вы, Марко», а «ты».
— Окей, «ты» — так «ты», — согласился Бас. — Спасибо. Мы уже об этом слышали, о романе. И честно говоря, немного из-за этого волнуемся — мы с Ивонной. Думаю, будет правильно договориться заранее, что и как. Так вот: мы решили, что не хотим фигурировать в книге под собственными именами.
— Подождите, подождите, — возразил я. — Во-первых, то условие, которое вы ставите, по меньшей мере преждевременно. Хоть я и весьма рад воодушевляющей возможности побеседовать с вами и ни на миг не сомневаюсь в увлекательности и неповторимости вашего рассказа, но шанс, что данный материал будет включен в мою книгу, честно говоря, равен нулю. Роман — это нечто большее, чем пылкая страсть к экзотике в провинциальном контексте. Во-вторых, если мы используем интервью с вами в фильме, то ваши лица будут в кадре и любой сможет вас узнать. Я ведь правильно понял, что это не вызывает у вас возражений? Так что если я передумаю и все же решу воспользоваться услышанным от вас, то совершенно не понимаю, почему вы не хотите, чтобы в книге упоминались ваши имена.
— Роман — это совсем не то, что фильм, — сказал Бас. — Фильм всего лишь воспроизводит действительность, а в случае романа можно ждать любых сюрпризов. Там фантазия писателя вступает в альянс с фантазией читателя. И многие вещи начинают жить собственной жизнью. Мы с Ивонной считаем это слишком рискованным. Роман намного опаснее, чем кино.
— Такая постановка вопроса мне даже льстит. Хорошо. Чтобы поскорее начать интервью, не
