Круглый год с литературой. Квартал четвёртый - Геннадий Красухин

Мишу Хазина я знал очень давно. Кажется, с 70-х. Я бывал в Молдавии как член молдавского совета по литературе СП СССР, и с Мишей Хазиным и с Рудиком Ольшевским познакомился в первой же командировке.

О Мише я знал, что он был женат на Любе Верной, которая потом вышла замуж за Эму Коржавина.

Миша там в Молдавии был председателем Пушкинского общества. На этой почве мы с ним сблизились ещё больше. Я ему потом присылал из Москвы «Досье» – пушкинское приложение к «Литературной газете».

Писал Михаил Григорьевич Хазин, родившийся 23 октября 1932 года, детские стихи и рассказы. Издавал их в Молдавии довольно интенсивно.

Знал Миша языки. На русский переводил многих молдавских писателей. Путеводитель по Кишинёву издал на русском, молдавском и английском языках.

Я полагал, что на английский перевёл кто-то другой. Но выяснилось, что перевёл Миша. Когда он в 1984-м оказался в Бостоне, он стал публиковаться и по-английски и на идише, чем меня немало удивил.

Вот его позднее стихотворение «На посошок»:

При слове хлеборезом состою,Работаю сурово, без утайки,В неведомые руки отдаюТепло души – нарезанные пайки.Ржаной ломоть делю с тобой. Бери,Причастен я к замесу, и к припёку.Почти не спал до утренней зари,Упрямые слова впрягая в строки…

23 октября 1893 года кубинский поэт Хулиан дель Касаль (родился 7 ноября 1863-го) ужинал с друзьями в ресторане. Один из них рассказал анекдот, и Касаль расхохотался. Хохот усиливался, Касаль не мог остановиться. Почувствовав неладное, друзья срочно вызвали врача, который констатировал приступ неконтролируемого хохота, который вызвал расслоение аорты, кровотечение и скоропостижную смерть.

Парадокс заключается в том, что от смеха погиб один из самых мрачных поэтов-модернистов Кубы.

Вот типичное его стихотворение в переводе Сергея Александровского:

Я мучился, и взялся усвоятьБезмолвную науку,Что, не умерив, но умножив муку,Вонзилась в жизнь мою по рукоять.Я чуял, мудрость узкая, земная,Твой отпечаток на своем челе, —Но жил вотще, не знаяТого, что знает роза о пчеле!..

24 ОКТЯБРЯ

Инну Анатольевну Гофф, родившуюся 24 октября 1928 года, я знал столько же, сколько её мужа Константина Яковлевича Ваншенкина, – подружился с ними где-то в начале 70-х.

Инна писала неплохую прозу и нередко печатала её в «Юности». Проза – что уж скрывать! – была, конечно, советской: писательница во главу угла всё время ставила благотворную роль коллектива для заблудших или нет героев. Но диалоги у неё были живыми, характеры тоже.

Она окончила Литературный институт. Причём сперва занималась в семинаре Светлова, а потом в семинаре Паустовского. Иначе говоря, сперва она туда ходила со своими стихами, а потом стала ходить с прозой. Тем более что на долю Гофф-прозаика сразу же выпал крупный успех: уже в 1950-м её повесть «Я – тайга» получает первую премию на Всесоюзном конкурсе на лучшую книгу для детей.

После этого она написала много прозаических вещей. Но стихи писать не бросала. Просто их не печатала.

Однажды с текстом её стихотворения ознакомился друг дома Ваншенкиных Марк Бернес. Он показал этот текст знакомому композитору. Так появилась первая песня на слова Инны Гофф.

Потом некоторые из них стали шлягерами. «Русское поле», «Я улыбаюсь тебе», «Ветер северный», «Август», «Когда разлюбишь ты».

Да, Бернес точно угадал песенную природу стихов Гофф. Для поэзии в них нет лирического напряжения. А для песен подходят: есть наставление, мораль:

Расул Гамзатов предлагал сделать «Русское поле» Государственным гимном России. И думаю, что при иных авторах это предложение прошло бы. Но еврейка (Гофф) – автор текста и еврей (Я. Френкель) – автор музыки!

Скончалась Инна Анатольевна 26 апреля 1991 года.

Пётр Алексеевич Николаев, родившийся 24 октября 1924 года, крупным учёным не был. Но занимал очень крупные посты. Был главным редактором журнала «Филологические науки», Президентом Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы (МАПРЯЛ), Председателем научного совета Бюро Совета Министров СССР по социальному развитию, Председателем комиссии по связям АН СССР с высшей школой в области филологических наук при Президиуме АН СССР, Председателем Совета по координации научной деятельности Отделения литературы и языка АН СССР, Председателем комиссии по премиям им. В.Г. Белинского АН СССР. И, как говорится, так далее.

Кончил он МГУ, там же работал. Там получил звание Заслуженного профессора. А в Академии наук он был членом-корреспондентом. Но в 1986–1988 был и.о. академика-секретаря отделения литературы и языка, членом Президиума Академии. А это значило, что на ближайших выборах ему было гарантировано избрание в действительные члены.

Однако в 1988 году Академия Наук попала под кураторство секретаря ЦК Егора Кузьмича Лигачёва, который назначил прокоммунистического Феликса Феодосьевича Кузнецова директором ИМЛИ АН СССР и добился его выборов членом-корреспондентом АН. Ясно было, что Лигачёв задумал на следующих выборах сделать Феликса академиком и передвинуть Кузнецова на пост Николаева. А там Кузнецов станет набирать в Академию своих людей.

Но Лигачёва Горбачёв лишил кураторства над учёными и единственно, чего тот добился – остановил восхождение Петра Алексеевича Николаева на вершину.

По правде сказать, жаль. Да, Пётр Алексеевич не был крупным учёным. Его труды ничего существенного в науку литературоведения не внесли. Но он был неплохим человеком. Можно даже сказать, человеком порядочным.

Он был ещё и секретарём Союза писателей СССР. Примыкал к прогрессивным секретарям. То есть, не делал подлостей и гадостей на этом посту – не занимался тем, чем занималось большинство секретарей.

Умер 9 мая 2007 года.

Про Илью Сельвинского ходил в моей молодости анекдот, будто тот так надписал свою книжку Сталину: «Вождю человечества от вождя поэтов» и будто Сталин поперёк этот надписи размашисто начертал: «Дурак!»

Правда или нет (скорее, нет: Сельвинский не был так бесстрашен), но претензии на лидерство в советской поэзии Илья Львович Сельвинский, родившийся 24 октября 1889 года, выказывал. Надо сказать, что он быстро обрёл известность и популярность. Строки Багрицкого: «А в походной сумке трубка и табак / Тихонов, Сельвинский, Пастернак» называли не случайный набор поэтов.

Сельвинский был лидером поэтов-конструктивистов. Они считали себя рациональным марксистским направлением в литературе. Утверждали господствующую роль техники в современной жизни и много сил отдавали технической конструкции произведения. Названия их коллективных сборников «Мена всех», «Госплан литературы», «Бизнес» говорили за себя.

Длинные свои поэмы и огромные трагедии в стихах были поисками Сельвинского новых возможностей в области стихотворной техники. Для конструктивистской поэзии Сельвинского определяющим было функциональное значение рифмующихся слов.

Но в 1930-м Сельвинский выступил с покаянным заявлением.

В 1933–1934 – Сельвинский как корреспондент «Правды» участвует в экспедиции, возглавляемой О. Шмидтом на пароходе «Челюскин». Прошёл с собаками по льду Ледовитого океана и по тундре до мыса Дежнёва. Написал об этом поэму «Челюскиниана» (1937–1938).

Дочь Сельвинского художник Татьяна Ильинична передаёт слова отца, что к 40 годам его сломали. Шёл 1939 год. Многие товарищи исчезли из жизни. И Сельвинский старался не выделяться.

Во время войны был на фронте. Демобилизовался после тяжёлого ранения в чине подполковника.

После войны писал декларативные, бесцветные стихи. Переписывал свои ранние вещи. Написал стихи против Пастернака во время кампании травли поэта.

Умер 22 мая 1968 года.

У него есть странное стихотворение:

Был я однажды счастливым:Газеты меня возносили.Звон с золотым отливомПлыл обо мне по России.Так это длилось и длилось,Я шёл в сиянье регалий…Но счастье моё взмолилось:«О, хоть бы меня обругали!»И вот уже смерчи вьютсяВслед за девятым валом,И всё ж не хотел я вернутьсяК славе, обложенной салом.

Неужто он так воспринимал былую свою славу? Жаль его.

Борис Александрович Ручьёв вызывает во мне странное чувство. Не сам он, конечно, а его стихи.

С одной стороны, существует версия, что он автор слов знаменитой песни «Ванинский порт»:

Я знаю, меня ты не ждёшьИ писем моих не читаешь.Встречать ты меня не придёшь,А если придёшь – не узнаешь.Прощайте, и мать, и жена,И вы, малолетние дети.Знать, горькую чашу до днаПришлося мне выпить на свете.По лагерю бродит цинга.И люди там бродят, как тени.Машины не ходят туда —Бредут, спотыкаясь, олени.Будь проклята ты, Колыма,Что названа Чёрной Планетой.Сойдёшь поневоле с ума —Оттуда возврата уж нету.

А с другой стороны, нет ничего в его стихах такого, что указывало бы на его авторство, – ни стиль, ни пафос.