Критика теоретических концепций Мао Цзэдуна - В. Г. Георгиев

в извращённой трактовке действия закона соответствия производительных сил и производственных отношений в условиях социалистического строительства. «Цель социалистической революции,— заявил Мао Цзэдун в 1956 г.,—состоит в освобождении производительных сил. Замена единоличной собственности в сельском хозяйстве и кустарной промышленности социалистической коллективной собственностью и замена капиталистической собственности в частной промышленности и торговле социалистической собственностью неизбежно приведут к колоссальному освобождению производительных сил. А это создаст социальные условия для мощного развития промышленного и сельскохозяйственного производства»[241].

Не случайно здесь положение о развитии производительных сил подменено тезисом об их «освобождении». Суть нового курса, предложенного Мао Цзэдуном, как раз и состояла в том, чтобы отложить на неопределённое будущее развитие производительных сил, техническое оснащение сельского хозяйства, ограничившись лишь тем выигрышем, который принесёт простая кооперация немеханизированного труда крестьян. На этой базе, не позволяющей производительным силам выйти за рамки весьма ограниченного уровня, Мао Цзэдун рассчитывал не только утвердить социалистические производственные отношения в их незрелой форме, но и развить их до высшей степени зрелости, преобразовать в коммунистические формы организации производства. Отсутствие необходимой для этого материально-технической базы не смущало Мао Цзэдуна: он решил, что фактором, заменяющим её, может служить политическая сила государства.

Таким образом, новый курс ориентировал хозяйственную политику КПК не на учёт объективных требований закона соответствия производительных сил и производственных отношений, а на сознательное игнорирование этих требований: он побуждал не к планомерному разрешению противоречий между производительными силами и производственными отношениями, а к искусственному обострению этих противоречий. Не трудно заметить, что тезис о том, что к разрешению противоречий в условиях социализма ведёт их искусственное обострение, выдвинутый, как отмечалось ранее, в этот период Мао Цзэдуном, служил не только «обоснованием» обострения классовой борьбы внутри социалистического общества, но и оправданием нового курса в хозяйственной политике руководства КПК.

В трактовке противоречий социализма Мао Цзэдун дошел до цинизма: руководствуясь принципом «чем хуже — тем лучше», он объявил благотворным фактором социалистического строительства… нищету и отсталость масс. «Помимо прочих особенностей шестисотмиллионное население Китая заметно выделяется своей бедностью и отсталостью,— заявил он.— На первый взгляд это плохо, а фактически хорошо. Бедность побуждает к переменам, к действиям, к революции»[242].

Выше уже говорилось о волюнтаризме Мао Цзэдуна, о его пренебрежительном отношении к народу, нашедшем, в частности, выражение в известном изречении, где он народ сравнивает с «листом чистой бумаги», на котором можно писать «самые новые, самые красивые иероглифы, можно создавать самые новые, самые красивые рисунки». Этот откровенный волюнтаризм, это презрение к главной производительной силе — трудящимся особенно явственно проявились в экономической области. В вышеприведённых словах сквозит надменная уверенность Мао Цзэдуна в том, что нищую и отсталую массу можно заставить сделать всё, что угодно, что можно превратить её в послушное орудие политика-авантюриста, возомнившего себя полубогом, способным менять общественный строй по своему произволу.

«Лист бумаги», на котором Мао Цзэдун вознамерился написать «самые новые, самые красивые иероглифы», рассчитывая чудом создать коммунизм, действительно был «чист» в смысле отсутствия объективных условий для осуществления такого проекта. Крестьянство, составляющее 80 % населения Китая, было занято в хозяйстве натурального или полунатурального типа. Не хватало даже примитивных орудий, требующих применения тяжелого ручного труда, а плуги и повозки из-за отсутствия механических двигателей и нехватки тяглового скота приходилось во многих местах тащить самим крестьянам. В промышленности подавляющее большинство рабочих было занято в кустарном производстве или на мелких и средних предприятиях с крайне отсталой техникой и преобладанием ручного труда. Производительность труда этих рабочих была в 10 раз меньше, чем на крупных предприятиях с машинной техникой, число которых было очень невелико.

В этих условиях особенно острой являлась необходимость сосредоточения сил на развитии крупной машинной промышленности как единственной базы технического оснащения производства, замены ручного труда механизированным, а следовательно, повышения его производительности. Но Мао Цзэдун рассуждал иначе. Он полагал, что экономические проблемы можно решить без технического совершенствования производства, если вовлечь в него всё трудоспособное население страны, что нищета и отсталость трудящихся позволят выжать из них как можно больше путём удлинения рабочего времени, снижения жизненного уровня и что таким образом можно будет компенсировать низкую производительность их труда. Вместо установки на развитие техники и повышение благосостояния и культурно-технического уровня народных масс Мао Цзэдун выдвинул установку на увеличение производства и рост накоплений за счёт ухудшения положения трудящихся.

Реализация этой установки, как известно, осуществлялась в 1958 г. Предприятия были переведены на 10—12‑часовой рабочий день при двух выходных днях в месяц, а в деревне, с целью более интенсивного использования рабочей силы, на крестьянство возложили обязанность заниматься не только сельским хозяйством, но и принять на себя функции работников промышленности, расширив для этого сельское кустарное производство. Уровень потребления сельского населения был резко снижен, а что касается рабочих и служащих, то для снижения их уровня жизни на закрытом Ⅲ Пленуме ЦК КПК в 1957 г. была разработана особая политика «низкой и рациональной заработной платы». Суть её заместитель министра труда Лю Цзыцзю сформулировал так: «В настоящее время основная политика в области труда и заработной платы в нашей стране направлена на то, чтобы пищу, рассчитанную на 3 человека, потребляли пять человек»[243]. Стремление к повышению зарплаты, улучшению материальных условий Мао Цзэдун объявил проявлением «нездорового стиля», буржуазной психологии, провозгласив лозунг: «Бедность — это хорошо».

Смириться с технической отсталостью производства, основанного на ручном труде, вовлечь в это отсталое производство все резервы рабочей силы посредством создания трудовых армий и множества кустарных предприятий, поставить миллионы людей в условия каторжного труда, сделав ставку не на повышение его производительности, невозможное без технического прогресса, а на изматывание физических сил людей и предельное снижение их жизненного уровня,— таким по существу было содержание нового хозяйственного курса, предложенного Мао Цзэдуном и его окружением. Это была программа варварского использования наличных производительных сил, исключающая возможность их развития. Осуществление этой программы могло привести лишь к разрушению производительных сил.

Толкуя об «освобождении» производительных сил, Мао Цзэдун связывал его с торжеством социалистических производственных отношений, социалистической собственности. В его выступлениях термины «социалистическая собственность», «общественная собственность» встречаются постоянно. Но и здесь за марксистской терминологией скрывается извращение содержания понятий марксистско-ленинской науки.

Марксизм-ленинизм рассматривает социалистические производственные отношения не как результат формального обобществления средств производства, декретируемого политическим органом, а как действительную реализацию отношений общественной собственности на средства производства, означающую преодоление экономической разобщённости отраслей и многочисленных ячеек народного хозяйства и подчинение их деятельности единому плану. Действительное утверждение общественной собственности означает развитие товарищеского сотрудничества и взаимопомощи в отношениях обмена трудовой деятельностью и такой системы стимулирования этой деятельности, которая обеспечивает сочетание личных интересов работников, групповых интересов трудовых коллективов