Английский дневник - Елена Никова

Тонька «скупилась», приготовила обед и снесла все к Софке в квартиру. «Самородок» оказался здоровенным детиной, который мог посадить Софку на правую ладонь и с легкостью перебросить на левую. Он взял огромными ручищами бутылку водки, налил Софке с Тонькой в маленькие рюмочки, себе – в стакан, и с банальнейшими словами «со свиданьицем» вылил в себя его содержимое. Он был приторно-сладкий, так что десерта не понадобилось. На следующий день он уехал, не оставив о себе ничего, кроме потешных воспоминаний о курортном приключении.

Так текла жизнь: беззаботно, бездумно, с множеством больших и маленьких бытовых проблем, с какими-то желаниями, несбыточными мечтами, с окружавшей реальностью, казавшейся ужасной, с продуктами, казавшимися отвратительными, в маленькой двухкомнатной квартирке с неуклюжим диваном и потрепанным старым креслом.

Первая страшная весть пришла сразу после майских праздников, в тот год уже совершенно вялых. И в миг все изменилось, все рухнуло, и даже больше, чем можно было подумать. На Чернобыльской АЭС случилась авария. Долгожданное летнее тепло, зелень деревьев, ласковый ветерок, вода, трава, цветы, ягоды, продукты – все оказалось отравленным невидимой, незаметной, страшной как чума, никогда ранее не испытанной и поэтому непонятной, но везде проникающей радиацией.

Все, кто мог, взяли отпуск, похватали детей и разъехались в разные стороны. Главное – подальше от радиоактивной зоны.

Софка на все лето уехала на дачу к дальней родственнице под Москву. Михаил приезжал к семье на неделю, и как всегда, почти все лето гастролировал. Лето, обычно такое короткое, на этот раз тянулось удивительно долго, но и оно подошло к концу. Приближались холода, школа, и все потихоньку стали возвращаться, несмотря на плохие прогнозы. Да и выхода другого не было.

Софка с детьми вернулась домой. Михаил встретил их на вокзале. Вроде все такой же, интеллигентно-неуклюжий, радующийся встрече, но на секунду показалось – что-то в нем изменилось… Вот опять улыбнулся – нет, все тот же. Приехали домой, внесли вещи, и – вторая страшная весть. Даже не дав передохнуть, прямо с порога:

– Соня, сядь.

Тон чужой и человек чужой. Она, не привыкшая к такому Михаилу, внутренне напряглась, попыталась сосредоточиться. Села на диван, он в своё кресло.

– Соня, я должен тебе сказать…

Он на секунду замялся и тут же, как выплеснул:

– Я от тебя ухожу.

– Мишка, не утомляй, – отмахнулась Софка.

Кому, кроме нее, он такой нужен, с давно определившейся обширной лысиной, нескладной фигурой, очками-линзами, опрелостями между полных ног, ничего не умеющий делать, только играть на скрипке и рассуждать о высоких материях?

– Я так устала с дороги, – и собираясь встать с дивана, вдруг заметила, что на полках не хватает книг, нет пластинок, скрипки, каких-то мелочей, и не в состоянии подняться, она обмякла и ещё глубже утонула в подушках.

А Михаил спокойно продолжал, но в его фразах она уже чувствовала изощренный садизм разлюбившего человека, который теперь будет преследовать ее до тех пор, пока они окончательно не расстанутся.

– Вернее, уже ушел. Извини. Я встретил другую женщину, она из Чебоксар, у нее тоже сын…

Тонька с Виктором разошлись на год раньше, и Виктор жил у матери на Черной Горе. Единственное существо, пытавшееся склеить разбившийся брак, была худенькая Людочка. Но она подросла, и семейные разногласия стали ей безразличны. Отношение к родителям изменилось, появились новые желания и настроения, и мама с папой уже могли существовать отдельно не только в жизни, но и в подростковом сознании. И она дала родителям свое согласие на развод. Но самого развода не последовало, потому что не было необходимости. Так и жили они в разных квартирах, сохраняя каждый свою свободу, но регулярно встречались и продолжали весь уклад семейных отношений. Теперь они стали даже более близки друг другу, и все продолжалось, будто так и должно быть.

Радиацию Тонька пересидела у матери в Ростове. Приехала днем и еще с улицы заметила открытый Софкин балкон. Быстро накормила Люду и побежала вниз на четырнадцатый этаж – ведь столько времени не виделись! Привычно похлопала по ручке, зашла… Что это, Софка плачет? Вся осунулась, почернела… Что случилось? Тонька не могла поверить. Михаил разводится?! Женщина в Чебоксарах? Уму непостижимо! Да это просто невозможно! Может, он что-то узнал, может, пугает ее?.. Нет? Все правда… Она с ребенком уже в Киеве!..

«Чебуреки, Чебурашка, Чебоксары…», – твердила Софка слова из детского мультика, вкладывая в них собственный смысл и несознательно поменяв их местами. Как же так? Как могло случиться? Кто такая? Из каких-то Чебоксар! И будут жить в трехкомнатной квартире у его матери, почти напротив Софкиного дома, через канал на Русановке, там, где ей всегда хотелось жить. Не верила, не могла поверить, не хотела верить! Все и всё сразу были забыты, никто не нужен, кроме Михаила, существовал только он один, который был теперь как кусок острого льда, и мысли о нем обжигали и ранили. Ничего не хотелось, все было брошено – дом, дети, нет сил ходить на работу. Она находилась в другом пространстве, в другом измерении, видеть никого не могла. Только бы поскорее это прошло. Взяла себя в руки: все пройдет, все перемелется. Перемелется ли?..

– Знакомьтесь: Леонид Аркадьевич. – Софья Александровна, – Софочка подала руку.

Мужчина был приятной наружности, высокий, подтянутый, с маленькой, коротко подстриженной бородкой, сединой на висках, лет около сорока пяти. Он, кажется, лучше того, с кем её знакомили три недели назад… Впрочем, какая разница, теперь уже все равно, лишь бы все поскорее забыть.

Леонид Аркадьевич был вдовец. Около года назад похоронил жену, которая умерла от рака в больнице, где Софка работала. Могли и раньше познакомиться… Осталось двое детей: взрослый сын – недавно уехал в Америку, и дочь – Петенькина ровесница.

Через четыре месяца они расписались, а через год Софка уехала в Америку. Наконец мечта её жизни осуществилась, но уезжала она не с Мишкой, и этим все было сказано.

Тонька тоже страдала. Виктор подал на развод – решил жениться. Но не это огорчало Тоньку, а необходимость размениваться. Он настаивал, уже и квартиру ей подыскал. Так и получилось, что выехали Софка с Тонькой из своего дома на Березняках почти одновременно.

Долгих три года будет привыкать Тонька к своему новому жилью – маленькой однокомнатной квартирке на Лесном массиве, название которого оправдывало себя. С трех сторон новостройки был лес, и еще не успев достроиться, эта окраина уже стала стареть, как стареет карлик, не успевший даже достичь зрелости…

После девятичасового перелета из Чикаго Боинг-747 заходил на посадку в Парижском аэропорту Орли. Тонька стояла в небольшой толпе встречающих возле выхода в зал ожидания. Некоторые люди держали таблички с именами тех, кого